Я вырулил на Петровку, попетлял по Центру, от улицы Горького до Арбата. Наконец понял: нужно где-то встать, просто встать и постоять.
Свернул в какой-то переулок, затормозил, выключил мотор. Я был раздавлен и смят. Сейчас во мне не было никаких ощущений. Посидев немного, подумал: надо что-то делать, иначе я просто сойду с ума. Я просто не смогу жить. Что мне делать, я не знал, поэтому сидел без движения, машинально разглядывая переулок. Это был обычный московский переулок: длинные ряды окон, пустой тротуар, каменный бордюр у нижнего этажа, бак для мусора, виднеющийся в ближней арке…
Просидев так около часа, я решил: надо кому-то позвонить. Все равно кому, но позвонить. Любому человеку. Любому, кроме Алены. Ей я звонить не могу, потому что все эти дни выглядел перед ней идиотом, трусом, боящимся собственной тени…
Еще через какое-то время я сообразил: ведь Алена не знает, кого я боялся. Она вообще не знает, в чем дело. И никогда не узнает.
Пошарив в кармане, нашел двушку. Вышел из машины, подошел к телефону-автомату. Опустил монету, набрал номер Алены.
Алена сняла трубку почти сразу. Сказала:
— Да?
Я молчал. Если б она понимала, как она мне сейчас нужна. И как я хочу ее видеть.
— Да? — повторила Алена. — Сережа, это ты? Не молчи, Сережа!
— Алена, привет.
— Привет. Ты что молчишь? Ты откуда?
— С улицы. Из Центра.
— Что-нибудь случилось? Сережа?
— Ничего не случилось.
— Неправда. Случилось.
Я долго молчал, соображая, что же ей сказать. Вздохнул:
— Может, и случилось. Ты не против, если я сейчас заеду?
— Конечно. Ты поднимешься? Или мы куда-то поедем?
— Не знаю. Я вообще сейчас ничего не знаю…
Я повесил трубку. Вернулся в машину. Посидел немного, разглядывая пустой переулок. И включил мотор.