Значительное количество протестантов проживает и в других графствах Ольстера, оставшихся за Ирландской республикой после раздела ее территории: Каване и Монагане. И хотя мне известны случаи "Ромео и Джульетты" в Монагане на почве происхождения, как правило, они кончаются мирно, а на мой вопрос, есть ли какие-то трения между общинами в приграничных графствах, фермер Фрэнк ответил, что, пожалуй, нет. За исключением того, что протестанты – из чувства солидарности – предпочитают делать покупки в лавочках, принадлежащих одному из них: Но разве это можно даже близко сравнить с тем зоопарком, в который превратили 6 графств британцы?
За время жизни в Ирландии я успела побывать здесь почти везде. Донегал оставался одним из немногих малознакомых мне уголков. Побывать здесь я мечтала уже давно: этот край – своего рода "республиканская Ривьера". Кого ни спроси в сентябре, где они отдыхали летом, почти все республиканцы назовут Донегал. Всем им дает новый заряд бодрости на предстоящий год этот красивый и суровый край, глядя на который, невольно вспоминаешь песню Кола Бельды: "Если ты полюбишь Север, не разлюбишь никогда!"
Это было одной из причин, побудивших меня увидеть Донегал собственными глазами: что такого особенного в нем, что дает столько сил и вдохновения этим людям в их нелегкой борьбе? Я хотела сама почувствовать, что он значит для человека, который приезжает сюда из 6 графств.
Другой причиной, как я уже говорила, был совет Финтана – одного из немногих людей, с кем я могла поделиться своими самыми сокровенными мыслями, чувствами и даже фрустрациями..
– Мне надоело быть "экзотическим животным"! Я просто хочу быть одной из вас! – сказала я ему за кухонным столом, когда он, по обыкновению, готовил для меня чай. И он, сам уроженец этих мест, посоветовал мне провести отпуск в Фалькаре, походить по здешним пабам и пообщаться с местными людьми.
– Вот увидишь, все станет другим после этого! Все образуется! – до сих пор звучит у меня в ушах его негромкий спокойный голос.
Его нет рядом. Его жизнь сейчас напоминает мою несколько лет тому назад, – когда каждый день казался дурным сном, плохим дешевым голливудским фильмом. Но все кошмарные сны когда-то кончаются – и я теперь знаю это. И я искала сегодня ночью в небе падающую звезду – для того, чтобы этот его дурной сон кончился поскорее. ..
Чем знаменит Донегал? Конечно же, своими длинными песчаными пляжами, которые на открытках так похожи на антильские (если бы не крытые соломой старые ирландские коттеджи на заднем плане). Конечно же, Гэлтахтом : именно в Донегале сохранилось, наряду с Коннемарой, наибольшее количество районов, где люди до сих пор еще говорят по-ирландски! Это породило здесь настоящее паломничество тех, кто стремится, вопреки практицизму сегодняшней жизни, выучить свой подлинный язык – язык своих предков. Летом по всему Донегалу открыты специальные школы – как для детей, так и для взрослых, в которых можно обновить свои познания в ирландском языке или начать учить его с нуля. Приезжают сюда для этого люди и из Америки, Голландии и других стран. А для подростков в Гэлтахте Донегала организуются специальные летние курсы, на которых за все время пребывания на них запрещается говорить по-английски. Ошибка прощается только на первый раз: пойманные во второй раз беспощадно посылаются домой, и нет большего стыда для ирландской семьи, чем такое вот преждевременное возвращение!
Не обходится и без курьезов: как рассказывала мне Мэри, одна из моих знакомых, когда она в ее отрочество была в Донегале на таком курсе, у одного из ее друзей начался приступ аппендицита. Никто не знал, как будет по-ирландски аппендицит – и бедняжка чуть не умер, пока Мэри не завопила, наконец: "Доктор! Ан оспидал !", и учителя не разобрались, что к чему.
Вам кажется это крайностью? А Вы знакомы с тем, как "милые и чрезвычайно цивилизованные", как нас заверяет сегодня наша пресса, англичане насильно отучали ирландцев от их родного языка? Еще 100-150 лет назад Гэлтахт был значительно больше. Как пишет английская писательница Лиз Кертис в своей книге "Все та же старая история: корни антиирландского расизма", "когда в 1831 году была введена так называемая "национальная" система образования – названная позднее поэтом-революционером Пориком Пирсом "орудием убийства": ирландскому языку в ней не было места, и он быстро начал вымирать. Ирландские дети должны были носить на шее особую табличку: каждый раз, когда ребенок говорил по-ирландски, на табличке делалась зарубка, и в конце дня его наказывали соответственно числу зарубок". Причем дети должны были доносить друг на друга – чтобы сильнее наказали не тебя, а другого….
Мой первый день в Донегале прошел хаотично – как проходит хаотично все там, где находится фермер Фрэнк. Он вызвался быть моим шофером на день, и мы договорились встретиться в столице Донегала – Леттеркенни, куда на автобусе еще можно было добраться. К моему удивлению, на этот раз он приехал вовремя. Часто Фрэнк ведет себя вроде Карлсона который живет на крыше: "Я же сказал, что прилечу приблизительно? Так оно и вышло – я прилетел приблизительно!" и обижаться на него при этом невозможно.
И на этот раз он, как обычно, был полон планов. Мне хотелось всего лишь добраться до места своего отдыха, но Фрэнк вызвался "показать мне Донегал". Что заняло у него полтора дня. Остается только надеяться, что его коровы от этого не пострадали!
Для начала мы раз пять пытались выехать из Леттеркенни. При этом я каждый раз осторожно указывала ему, что он выбирает не ту дорогу, – а он каждый раз хватался при этом за голову и производил звук, подобный Юрию Никулину в "Бриллиантовой руке", когда ему указывают, что негоже прятать пистолет под летней кепочкой. Фрэнк – из тех, кто непременно напарывается на засаду даже там, где ее нет …
Он своего рода олицетворение медлительной, неторопливой сельской Ирландии, и с ним надо иметь ангельское терпение, если вы – вечно торопящийся горожанин. Правда, машину он водит почти как Шумахер – ветер свистит в ушах и начинает закладывать под ложечкой. При этом он, увлекшись разговором, периодически отрывает обе руки от руля, описывая что-то, – до тех пор, пока машина не влетает с размаху в яму или он не бывает вынужден затормозить так, что ты чудом не вылетаешь сквозь лобовое стекло. Однако сердиться на него за это тоже никак не получается – потому что тут же следует обезоруживающее "sorry "…
Когда нам наконец удалось после долгих трудов выбраться из Леттеркенни, погода испортилась. Мне захотелось увидеть самую северную точку Ирландии – мыс Малин Хед на полуострове Инишовен, и мы рванули – по-другому не скажешь! – туда, зачастую по таким узеньким тропинкам, что я была уверена, что мы заблудимся. Однако мой Сусанин меня не подвел! Раза три мы еще заезжали на Север – через границу – никак не могли найти дорогу вокруг Дерри на Бункрану. Граница здесь еще менее заметна, чем по дороге он Дублина на Белфаст: здесь ее вообще практически нет. Недаром деррийские магазины принимают к обращению южные деньги, да еще по курсу 1:1: больше мороки с обменом.
Сам Малин Хед меня разочаровал. Мы сфотографировали метеостанцию и вышли на высокий мыс, на котором красовались три уродливых бетонных сооружения, напоминавших заброшенные автобусные остановки хрущевских времен. Зачем они там были построены, мне так и не стало ясно. Может быть, для того, чтобы туристы могли прятаться от дождя? Внизу виднелся сам выступающий в море мыс, до которого стремились добраться самые спортивные. На нем камнями было выложено гигантское "Эйре", а также имена многочисленных побывавших здесь путешественников, включая некую Елену русскими буквами.
Когда мы выехали с Малин Хеда, начался проливной дождь. Горные одичавшие овцы неспешно трусили по дороге, не обращая никакого внимания на гудевшие им машины. Инишовен в целом выглядел довольно мрачно, и я была рада, когда мы оставили его и Бункрану позади и устремились в более красочную часть Донегала – Ратмуллен, Милфорд и Портсалон. Погода тоже улучшилась, выглянуло солнышко, позволившее мне оценить всю красоту здешнего побережья. Правда, до этого неутомимый Фрэнк еще успел настоять на своем и завезти меня к древнему памятнику между Дерри и Леттеркенни, – круглому форту конца бронзового – начала железного века – бывшей резиденции королей Ольстера О' Нилов. Он оказался стоящим на высоком холме белокаменным сооружением, напоминавшим наш старый Кремль (можно было подняться на стены и походить по ним, сверху было видно по меньшей мере пол-Донегала), только гораздо более древним. Я насмерть замерзла на этих стенах и отогрелась только уже ближе к Дунфанаги.