— В следующий раз, могу поджарить ваши хитрые мозги, если не образумитесь. В дальнейшем давайте обойдёмся без резких движений, лады?

— Договорились — Цвирня походя утёр выступивший на лице пот ладонью правой руки и тяжело навалился на стойку прилавка — Я совсем упустил из виду, с кем говорю. Вы стали сильно иначе смотреть на вещи, не так ли?

— Не думаю. Просто теперь я знаю больше, нежели пять месяцев назад. Человек в моём возрасте уже не меняется…

— Если его не ломают — Одессит снова как за страховочный торс ухватился за стопку и наполнив её до краёв, резво заглотил.

— Не буду спорить, Михаил Анатольевич. Каждый имеет право на свои отмазки.

— Таки и чего же вы хотите?

Глаза оружейника уже не горели, лихорадочный блеск ушёл из них, а порывистость движений сменилась общей апатией. Видно было, что человек уже принял своё положение и частично смирился с ситуацией. Хотя я на всякий случай не ослаблял контроля: кто его знает, что у старика на уме.

— Не далее как четырнадцать суток тому назад, был разгромлен караван «Долга». Выжило только двое пленных, один из которых очень дорог мне. В налёте участвовали уголовники Борова, думаю, что он в курсе где держат пленников.

Одессит мигом приободрился и я с удовлетворением отметил, что старик стал снова похож на того хладнокровного и расчетливого шустрилу, каким я увидел его в первый свой визит в магазин. Цвирня весь подобрался и внимательно слушал. Изложение событий восстановленных по показаниям пленных и тем следам, что я нашёл на месте боя, заняло примерно двадцать минут. За всё это время Одессит ни разу не перебил, не задал ни одного вопроса. Наконец, после повисшей после того как я закончил излагать, паузы он осторожно и тщательно выбирая слова, заговорил:

— Что вам сказать, ситуация не простая. Боров и особенно этот его прихвостень Салим — не шаромыжники с Привоза и на «фу-фу» не поведутся. Даже если я скажу вам где и как они толкнули поднятый с того каравана хабар, ничего предъявить бандитам нельзя. Мало ли у кого перекупили, скажут. Нужно подойти хитрее: для начала убрать басурманина, иначе Салим подвох раскусит, поломает любую вашу игру и только потом надо браться за пахана, за Борова то есть. Чурку надо выманить и грохнуть в поле, а потом пойти к Борову и потолковать на предмет вернуть вашу ненаглядную.

— Я уже думал об этом. В целом согласен, но выманивать его не обязательно, есть методы и гораздо проще. Скажите, Салим выбирается на Кордон, есть у вас налаженный канал связи с «блатными»?

— Есть, правда всё через третьи руки. Сам Салим торговлей не занимается, всё идёт через его помощника, шустрый такой тип, кличут Ваня Шлих. Ваня занимается закупками, иногда прикупает кое-что эксклюзивное, для самого Салима. Этот шлемазл обожает наряжаться как баба — одних комбезов и разгрузок у него целый шкаф, я уже молчу за обувку и тёмные очки. Хотя зачем у нас солнцезащитные окуляры, мне в ум не входит, но клиент всегда прав…

Мысль о том, что помощник положенца питает слабость к дорогим шмоткам, словно вспышка лампочки на последнем издыхании, осветила недостающую деталь способную помочь в ликвидации Салима. Причём довольно быстро и не приближаясь к охраняемой зоне ближе, чем на полкилометра. Вспомнился мне небольшой футлярчик, со стандартным комплектом «жучков», изъятый мною у украинского «секретчика» в самом начале сталкерской карьеры. Набор был израильский и включал в себя комплект из приёмника и трёх «жучков», с декодером частот. Среди прочего, там был и обычный поисковый маяк, без встроенного микрофона и накопителя данных. При установке такой маяк посылает кодированный сигнал на ресивер, попутно меняя диапазон излучения в определённой последовательности. Такую метку невозможно обнаружить портативным сканером, настроенным как правило только на определённый узкий спектр излучения. В прошлый раз мне сильно повезло застукать «особиста» на горячем, иначе снимали бы безопасники сигнал, а я даже сканером его засечь не смог. Хитрый девайс, как потом выяснилось. Не расколи тогда шпика на сердечный разговор, дальнейшая моя судьба сложилась бы чуть иначе.

— А в этот раз, Салим ничего не заказывал из одежды или обуви?

— Ботинки ему приглянулись в английском каталоге, привезти их сюда — сплошное беспокойство, но этот франт платит не торгуясь.

На лице оружейника отразилось презрение, смешанное с немалой толикой сожаления: отказываясь рядиться за товар, иорданец наносил Цвирне личное оскорбление.

— Вот и отлично: я сейчас принесу вам один маленький приборчик, и мы вместе пристроим его в левый ботинок эксклюзивной пары обуви. После этого можете считать, что мой визит вам просто привиделся.

Я развернулся чтобы уйти но задержался у входа, повесив справа от двери отнятый у Цвирни револьвер за предохранительную скобу, на нижний крючок алюминиевой вешалки, чуть кривовато прибитой к покрытой тёмно-зелёной краской стене.

— Антон — Голос окликнувшего меня оружейника непривычно дрожал и он в первые сбился на фамильярность — Не думай, что можешь судить нас за то, что мы с Сидором сотворили. Неизвестно, как бы ты поступил на нашем месте.

Правду говорят, что седины и возраст не защищают от глупости. Взрослый и казалось бы тёртый жизнью и обстоятельствами мужик, имевший смелость пойти к чёрту в зубы и вернуться, банально распустил нюни словно барышня из старой пьесы. Сделать выбор и потом постоянно жалеть об этом — прежде всего оскорбление нанесённое самим себе. Никто толком не может сказать, какой наш поступок выйдет боком, либо приведёт к успеху, а какие действия даже прославят или обогатят. Раз поступок совершён, его следует принимать по совокупности последствий, только так можно избавиться и от комплексов и от излишней поспешности, позволяя почти всегда действовать расчетливо и в нужное время. Когда-то, оружейник это знал, но вот почему стал забывать, для меня осталось загадкой: будь на моём месте некто более выдержанный, лежать бы старому торгашу со свёрнутой шеей…

Не оборачиваясь, чтобы скрыть свою, как обычно набежавшую некстати улыбку, я ответил:

— Никуда бы не пошёл. У меня нет привычки, выпрашивать счастье у кого бы то ни было: камней, деревьев или людей. Я в состоянии добыть то, что мне нужно самостоятельно, не одалживаясь, Михаил Анатольевич.

— Посмотрим…

— Да, согласен с вами — время лучший арбитр. И что бы вы там не думали, я никого не осуждаю, нет у меня права судить никого кроме себя — Разговор стал мне порядком надоедать, приобретая оттенок мелодраматического, нудного сборника обыденных разговорных штампов — Поскольку у каждого поступка есть цена, взыщется с каждого и полной мерой, без скидок. До встречи через два часа, Михаил Анатольевич, ведь вы же не думаете сбежать?

— Хотел бы — Одессит болезненно скривился — Но я могу жить только здесь, дальше чем на десять километров за «колючку» и моя удача закончится. Я слишком дорого заплатил за мечту, чтобы терять её ради иллюзии свободы выбора. Никуда я не побегу… Приходите, буду ждать.

Выйдя на свежий воздух из пропитанного перегаром подвала, я впервые за последний час вздохнул полной грудью. Воздух пах грозой и близким дождём, до первого схрона было около шести километров по прямой, лишь бы никто не вылущил захоронку за всё то время, что я отсутствовал.

У «вечного огня» уже собралась приличная компания из восьми человек. Тренькала гитара, шёл степенный разговор «за жизнь», слышалось как два уверенных голоса в компаниях на которые произвольно распалась группа собравшаяся на огонёк, иногда перекрывая друг друга рассказывала то ли байки, то ли последние новости. В таком месте как Зона, любые новости напоминают сказку, а любая сказка может запросто оказаться стопроцентной правдивой былью. Я уже почти ушёл от костра, как что-то знакомое заставило замедлить шаг и остановиться, а затем и прислушаться к голосу одного из рассказчиков.

— … Контролёры вообще существа странные — Продолжал меж тем чумазый сталкер в дорогом и очень редком БЗК «СЕВА»[19], чей необычной формы шлем с овальным прозрачным забралом во всё лицо, выполненным из хитрого полимера и способным выдержать без деформации покрытия попадание 9-мм пули с трёх метров. Такая конструкция даёт хороший обзор по фронту, увеличивает радиус бокового зрения, что очень удобно. Сейчас сталкер отстегнул шлем и баюкал на руках, положив на колени и опираясь на его макушку обеими сцепленными в замок кистями рук и чуть раскачивая — Вроде больше их стало за последние год-два. А уж про то, как твари могут облик менять, да глаза отвести все вы хорошо знаете. Сколько раз уж так было, что они и людьми прикидывались, чтобы в «100 рентген» водки выпить, да людей в карты обжулить. Вот совсем недавно случай был: контролёры прямо целой стаей зашли в бар и ну людям мозги выжигать…