Миновав видимый за километр «секрет» людей Волка (у всех у них была нашита треугольная чёрная эмблема с белой волчьей головой, на рукавах комбезов и штормовок) и перешагнув сторожок растяжки, я беспрепятственно обошёл деревню новичков с юго-запада, тихо выйдя к холму, где по прежнему сквозь распахнутые настежь двери светил жёлтым светом дверной проём входа в бункер торговца. Всё снова вернулось туда, где и началось. Исходная точка. Это означало только одно: события снова пойдут по новому витку. Всё стало на нули, обновилось. Не торопясь спустился вниз по ступенькам и прошёл к конторке. Торговец даже не подняв головы буркнул что-то вроде: кидай хабар на стойку, жди. Я вынул из РД тубус и молча поставил его на стойку перед самым носом Сидоровича. Руки его замерли над клавиатурой ноутбука и он медленно поднял глаза от экрана и с видимым опасением глянул на меня, но узнав снова закаменел лицом, приняв свой обычный вид «плавали — знаем». Чуть более хриплым голосом, иногда сбивающимся на фальцет, он поинтересовался:
— Кто тебе это дал?
— Кровосос. Большой фиолетовый кровосос с металлическим посохом. Сказал отнести тебе и передать слово в слово то, что я сказал ему. Интересно послушать?
— Говори — Голос торговца звучал теперь очень глухо с какими-то новыми обертонами. Было похоже на отчаянье.
— Я сказал, что снова отнесу его вам. И ещё сказал, что не желаю вмешиваться в местные разборки только потому, что вроде как обязан это сделать. Перед вами у меня нет долгов, а какие были, уже уплачены сполна. Я не пойду на смерть сам и не поведу своих друзей в пекло, просто не вижу для этого ни одной причины.
— Это всё? — Сидорович не был обескуражен, как можно было бы предположить. Опять повторилась странная ситуация как и в кругу соплеменников Охотника. По всему получалось, что я говорю и делаю то, чего от меня ожидают или как будто всё это уже происходило, но я этого не помню. Странное это ощущение, вроде как играешь какую-то роль и читаешь заранее заготовленный текст, сам не понимая, как его выучил…
— Всё. Теперь я пойду к Одесситу — А вот этого от меня не ожидали. Сидорович снова утратил спокойствие и как-то тревожно глянул на дисплей портативного компьютера. Спасибо, Тихон, видимо я всё же разорвал некую последовательность…
— Мишка сейчас пьёт сильно. Лавку свою закрыл, третью неделю уже не показывается. Не ходи, может через дверь шмальнуть.
— Я рискну, есть разговор к нему и привет от старого друга нужно передать.
— Он не обрадуется, даже если ты скажешь, что его Сонька воскресла. Бесполезно это всё.
— А мне и нет нужды его радовать, просто нужна кое-какая информация.
— Ну — ну… Попробуй, чего я уговариваю-то.
С этим, торговец убрал тубус под стол, а сам снова защёлкал клавишами ноутбука, более не обращая на меня внимания. Однако мои последние слова и намеренья его сильно поразили и испугали, как будто я сделал нечто неожиданное. В тамбуре ощущалось скрытое напряжение, воздух прямо таки звенел. Ничего больше не говоря, я приторочил РД на плечи и, взяв автомат поудобнее, вышел на свежий воздух. На деревню уже опускались сумерки, как и раньше у костра тренькала гитара, бродяги лениво перебрасывались словами, кто-то смеялся. Из «Тошниловки» доносились звуки драки и тоскливо выл тюремный бард. Как всегда это было нечто жалостливое и насквозь фальшивое, как жалобы профессионального попрошайки.
Волка у «вечного огня» не было, поэтому удалось без разговоров проникнуть в подвал, где размещался оружейный магазинчик Одессита. Дверь действительно оказалась запертой изнутри и пришлось пару раз сильно долбануть по ней кулаком. Прислушавшись, удалось расслышать неизменного Джима Моррисона и его самую заезженную и, пожалуй, самую сильную композицию «This is the End». Потом послышались звуки падающей стеклянной тары и всё стихло. Глянув на часы, решил ничего пока не предпринимать: оружейник может бухать ещё не одну неделю, но кто-то же носит ему горючее. Поэтому лучше подождать пока этот некто выйдет и вернётся и просто войти следом. А пока я развернулся и, поднявшись на верх, направился к «Тошниловке». Время было к ужину, а сытная еда и пяток часов сна — это то, что надо сейчас: переход и поиски хоть и не утомили, но пока было больше пустых угроз и туманных намёков, нежели реальных опасностей. Думаю, что после еды и сна поступят первые данные от Норда, которые следует проанализировать и начать наращивать мясо на костяк наметившегося плана устранения Салима.
В общем зале закусочной было неожиданно малолюдно для вечера середины недели. Но скорее всего это было связано с тем, что Выброс только трое суток как отгремел и многие, кто стремился на Кордон по всяким своим надобностям, просто не успели набрать походный темп. Пересидеть гнев стихии в укрытии это одно, а вот выйти из него это уже совсем другая песня. Мне приходилось читать отчёты учёных, которые находили иссохшие останки людей, запертых в подвалах и разного рода укрытиях с одним выходом. После распределения аномалий во время очередного Выброса, некоторые из них становились таким образом, что перекрывали единственный выход в помещение и люди гибли от обезвоживания, иногда от голода, а порой и от взрывов самоделок с помощью которых пытались пробить другой выход из укрытия. Редко кто стрелялся или вешался: отчаянная жажда жизни и нежелание сдаваться под гнётом обстоятельств заставляли людей бороться до конца.
Откинувшись на табурете, прислонясь к обшитой брусом стене, расслабился в ожидании, пока усталая подавальщица принесла мне дежурное блюдо. На этот раз это было тушёное мясо с овощами и картошкой. Я опустошил тарелку, почти не ощущая вкуса еды, затем заставил себя выпить мелкими глотками стакан горячего сладкого кофе с молоком. Хоть и ненавижу этот напиток за мерзкое послевкусие, но ничего другого без градуса сегодня не подавали. Поднявшись из-за стола, расплатился у стойки с хозяином, который узнав меня, сдержанно поздоровался. Затем ещё раз оглядев зал полупустой и унылый, где даже музыка звучала как-то фальшиво и тревожно, вышел на крыльцо и направился к костру, чтобы не пропустить «гонца» который обязательно придёт проведать оружейника. Устроился я не у самого огня, а чуть в стороне, подняв с земли одно из потёртых сидений от «УАЗика», которые служили местным чем-то вроде стульев и были общинным достоянием. Сейчас свободных «седушек» было особенно много, поскольку как уже и отмечалось ранее основная масса старателей, ещё была на подходе к Кордону.
Удобно устроившись у стены одного из двух домов с целой крышей, прикрыл глаза и осмотрелся вокруг. Сумерки становились всё гуще, а на меня перестали обращать внимание, как только я перестал двигаться и затих. Никто не лезет с расспросами к усталому человеку, особенно если он вооружён и сам не настроен поболтать. Ритм сна нарушился, это снова произошло помимо воли и события сна вновь как в воронку затягивали меня за собой. Страха и удивления уже не было. Ощущалась только досада на то, что я пропущу «гонца», ведь как показывает практика в таком состоянии я был бессилен управлять сновидением, пока оно само не отпустит из своих вязких и от того ещё более цепких объятий…
На этот раз я видел Сидоровича, Одессита и ещё одного сталкера, чьё лицо мне было смутно знакомо. Но момент узнавания был мимолётен, и имя всё время ускользало, хотя я точно был уверен, что знаю этого парня. Цвета снова были блёклыми, словно на старой фотографии, однако чёткость очертаний остальных людей и предметов была хорошей. Судя по всему, мне показывали очень давние события, что и подтвердилось когда кто-то как бы невзначай словно повернул камеру и показал краешек перекидного календаря с голой худенькой девчонкой, чьи острые маленькие груди задорно смотрели на цифры, располагавшиеся на правом поле страницы: 1996год, июль месяц. Насколько я знал хронологию событий, именно тогда произошёл второй по силе взрыв в районе ЧАЭС, после которого Зона отчуждения и приняла свой нынешний облик. Это означало, что Одессит и Сидорович тоже добывали хабара в те лихие годы. Любопытно, что будет дальше…