— Что ж вы не едите? — прервался председатель. — Или не нравится?

— Что вы! — смутился Зенич. — Очень вкусно.

— Садятся, и едем, — продолжал Кирков. — Ведут себя мои попутчики неспокойно, все в окошко да на часы поглядывают. Туг мотор заглох. Хорошо хоть в селе, у самого дома. Вылез я. Ночь, темень — пойди разберись, в чем дело. «Приехали, — говорю пассажирам своим. — Дальше вам пешком». Не хотят пешком. Пошептались себе и говорят: «Купи, дядя, рыбу». «Какая, — спрашиваю, — рыба?» Мешок приоткрыли — осетров шесть штук, и все молодь! Вот тут я про них и смекнул. Но помалкиваю. Завожу в сарай — товар, мол, рассмотреть да о цене столковаться. И пока они соображали, что к чему, я замок на дверь! Не пикнули, сидели, как голуби. А утром накладка вышла. Транспорт — какой в колхозе был — затемно народ в город повез, в театр. Мой броневик сломался. Как постояльцев в милицию переправить? Звоню, докладываю. А милиция не поспешает. Пришлось вот на довольствие ставить. А то помрут с голоду, отвечай тогда за них. Ружьишко на всякий случай прихватил. Правда, не заряжено оно, но им, — он кивнул на браконьеров, — это знать не обязательно.

Зенич встал.

— На минуточку, Афанасий Лукьянович, — позвал он председателя.

Они вышли в сад, и их окатило дождем.

— А ведь вы их незаконно… — укоризненно сказал капитан Киркову. — Как бы отвечать не пришлось.

Председатель отреагировал спокойно.

— Отвечу, — негромко сказал он. — Я за многое был в ответе. Этот грех мне души не жгет. Я б таких деятелей… — Кирков выразительно посмотрел на Зенича.

Капитан отвел глаза.

— Ладно, — сказал он. — Ваши тут разберутся.

Они вернулись за стол.

— Кто такие, вы не знаете? — спросил Зенич председателя.

— Говорят, что колхозники, — нахмурился Кирков. — Как дойдет дело отвечать, все они колхозники.

— Это точно, — подтвердил Тищенко.

— А в мешке у тех «колхозничков» осетров шесть штук, — закончил председатель.

— Фамилии? — спросил капитан, обращаясь к браконьерам.

— Пыхтин, — ответил один.

— Мардарь, — сказал другой.

— Плохи ваши дела, граждане, — объявил Зенич. — Расхищаете народное добро. Скрываетесь от милиции. Оказываете сопротивление инспектору рыбнадзора, наносите ему телесные повреждения.

Про инспектора капитан упомянул наудачу — эти двое наверняка были не единственными, кто браконьерствовал в районе.

Мардарь от удивления даже поперхнулся. Браконьеры переглянулись.

— С инспектором случайно получилось, — наконец отреагировал Мардарь.

— Лодку его на волне развернуло и в нашу ударило. Инспектор прыгать собрался, но не удержался, упал и расшибся о банку, — добавил Пыхтин. — Мы тут ни при чем. Мы б его трогать не стали — мужик хороший.

— Это мы выясним, — пообещал Зенич. — А сейчас прошу ответить на мои вопросы.

— Это поспособствует… — начал Пыхтин.

— Поспособствует. Вы в Южном сели в автобус?

— В Южном, — кивнул Пыхтин.

— Почему сбежали на кордоне?

— Милиции в нашем положении надо бояться, — объяснил Мардарь.

— Эх, мать вашу… — протяжно выругался Кирков. — Красть вы не боитесь и с динамитом орудовать не боитесь. Вас бы в сорок первый перебросить да заставить мостик какой на воздух поднять — посмотрел бы я тогда на вас.

— Это точно, — согласился Тищенко.

— Мы воевали! — вспыхнул Мардарь.

— Тем более! — Председатель ударил кулаком по столу, и Зеничу показалось, что массивный дубовый стол просел.

— В котором часу пришли на станцию?

— За полчаса до отхода.

— Чем занимались эти полчаса?

— Стояли в подъезде дома, того, что рядом со станцией, ждали водителя.

— Вы его знаете?

— Не знаем.

— Тогда зачем ждали?

— Как только шофер приходит на станцию, автобус отправляется. Дожидаться в автобусе в нашем положении смысла нету… Мало ли… — объяснил Мардарь.

— Точно, — согласился Зенич. — Где вы сидели в автобусе?

— Сзади, — сказал Пыхтин. — Там удобно: все видно.

— Сколько, кроме вас, было пассажиров?

— Трое.

— Кто?

— Мужчина с женщиной и моряк. Моряка баба какая-то провожала. Все в окошко заглядывала, аж пока автобус не отошел. Только он ее не очень жаловал.

— Почему?

— Он пьяный был, — объяснил Мардарь. — Грязный. Побитый весь — голова перевязана.

— А те двое, мужчина и женщина, они что, вместе ехали?

— Мы когда вошли, они рядом сидели. Мужчина ей что-то веселое рассказывал, она смеялась. Симпатичная такая женщина, блондинка. Будь она одна, я бы сам к ней подсел.

— Как выглядел мужчина?

— Как всякий мужчина.

— Одет?

— В светлый плащ.

Все, что они сообщили, позволяло предположить, почему этой троицы не оказалось на тридцать шестом километре. Мужчина, вероятно, мог сойти в Степном с блондинкой. Моряк — отстать на остановке. Правда, из этой схемы выпадал все тот же чемодан. Если моряк действительно отстал, пассажиры или водитель должны были оставить чемодан на той же станции, а его нашли в автобусе. Выходит, что и водитель, и те двое настолько были увлечены чем-то своим, что даже не заметили отсутствия моряка. Может, их вообще в тот момент не было в автобусе? Только кто станет выходить на остановках ночью, да еще в дождь? Разве что шофер. Но уж он-то должен был поинтересоваться, куда делся его пассажир. Значит, не интересовался. Значит, не до того ему было. И вообще, чего стоит отработка линии пассажиров, если допустить, что к тридцать шестому километру все они сошли и у каждого на то была причина…

— Постойте, — вспомнил Пыхтин. — Мы вам про солдата не сказали.

— Про какого солдата?

— Верно, был солдат, — поддержал Мардарь. — Он позже сел.

— Где?

— Да сразу за городом.

— Солдат остановил автобус — поднял руку. Шофер сначала не хотел его подбирать, но женщина что-то крикнула, и он тормознул.

— Что крикнула?

— Не расслышал.

— Шофер открыл дверь и о чем-то спросил солдата. Парень ответил, потом сел, — уточнил Мардарь.

— Как выглядел солдат?

— Как солдат.

— В парадной форме или в повседневной?

— В парадной. Мокрый весь, но веселый, улыбался.

— Какого рода войск? Вы в этом разбираетесь?

— Пограничник, — уверенно сказал Мардарь. — Фуражка у него была с зеленым околышком.

— Точно, — поддержал Пыхтин. — Фуражку я заметил.

— Где сидел пограничник?

— Рядом с водителем. Там впереди в проходе место есть.

— Все о чем-то с шофером говорил, — добавил Мардарь.

«Солдат, — подумал Зенич. — Теперь их четверо и искать надо уже четверых. А что, если где-нибудь в Холмах выяснится, что их не четверо, а, скажем, двенадцать?»

— Вы не помните, были у солдата какие-нибудь вещи? — спросил он.

— Что-то было, — сказал Пыхтин. — Кажется, чемодан.

— Какой чемодан?

— Маленький такой. Какой у солдата быть может.

«Маленький коричневый чемодан», — вспомнились вдруг капитану чьи-то совсем недавно слышанные слова. «Кто, где, по какому поводу произнес эти слова?» — подумал он, и память подсказала ответ: Котова, соседка Цырина.