ШЕСТНАДЦАТЬ ЧАСОВ ЧЕТЫРЕ МИНУТЫ

Дежурная холмской автостанции оказалась словоохотливой женщиной.

— Задремала я, признаюсь, — бойко рассказывала она. — Как автобус подошел, не слыхала. Услышала, когда в окошко постучали.

— Вот в это? — спросил капитан.

— Ага. Ну, я сразу свет зажгла. Поглядела — солдат. Выхожу. Интересуется, где больница. В чем, спрашиваю, дело, сынок? Он тогда и объясняет, что пассажиру одному плохо стало. Врача надо.

— Видели вы этого пассажира?

— Чего ж не видать? Видела. Моряк — он на лавочке сидел.

— Вот на этой?

— Да. Больница у нас напротив. Показала где. Солдат моряка туда и повел. Минут через десять уехали они. Все.

— Водитель из автобуса не выходил?

— Может, и выходил, но я не видела. Знаете, как спросонья…

— В каких же тогда случаях предусмотрено ваше вмешательство? — не выдержал капитан.

— А вы на меня, товарищ милиционер, не кричите, — спокойно отвечала женщина. — Это вы на морячка того намекаете? Знаем мы таких «больных». Видали. Пьяный он. Подрался где-то. Проспаться ему надо. А как глаза откроет — стаканчик на похмелье. Вот и все лекарства. А вы говорите, больной…

Зенич пересек площадь. Дежурный хирург наблюдал за ним из холла больницы и, когда капитан приблизился, распахнул дверь.

— Ну как? — спросил Зенич.

— Лучше, — ответил врач. — Снимите плащ и возьмите халат. Я вас провожу. Но прошу недолго.

— Постараюсь, — пообещал капитан, сбрасывая плащ на стулья, стоявшие вдоль стены. — Пойдемте, доктор.

— На второй этаж, пожалуйста, — пригласил врач.

На втором этаже у палаты стояла медсестра. Еще одна сидела у постели больного. Когда капитан с врачом вошли, та, что стояла, вошла тоже. Зенич попросил всех выйти — и медсестер, и доктора.

— Хорошо, — сказал врач, и они вышли. Было видно, что делают они это неохотно.

Поправив сползающий халат, капитан сел на стул и только тогда как следует рассмотрел моряка. Рассматривать, собственно, было нечего: до самых глаз повязка на голове, острые скулы, тонкие, с длинными пальцами руки поверх одеяла. Глаза были открыты и с тоской смотрели на Зенича.

— Голова болит, — морщась, сказал моряк. — Гадко и гнусно… Я знаю, кто вы. Вы из милиции.

— Точно, — не стал отказываться Зенич.

— Почему-то милиция в таких случаях всегда появляется первой. А мне, может, не хочется видеть милиционера. Мне, может, хочется видеть любимую девушку.

— В таком-то виде? — засомневался капитан.

— Не тяните, задавайте ваши вопросы, — попросил моряк, сделав попытку улыбнуться. — Вы же для этого сюда пришли.

«С тобой легко, — думал Зенич. — Ты совсем еще пацан, а хочешь показать, какой ты старый и опытный. Никакой ты не старый и не опытный. Так, салажонок. И боишься, что напроказил, хотя не помнишь, где и как».

— Хорошо, — согласился он. — Начнем задавать вопросы. Фамилия?

— Я и забыл, что вы начинаете с фамилии, — сказал парень, снова попытавшись улыбнуться.

— Не смешно, — строго сказал капитан. — А в вашем положении тем более. Вечер юмора и сатиры предлагаю перенести на более поздний срок.

— Принято, — покорно согласился моряк. — Таранок Сергей Иванович.

— Как же это тебя так угораздило, Сергей Иванович, а?

Таранок молчал.

— Судно и должность?

— Теплоход «Кустанай», третий штурман.

— Маршрут последнего рейса?

— Южное — Братислава — Вена и обратно.

— Когда вернулись в Южное?

— Вчера в пятнадцать тридцать.

— В котором часу сошли на берег?

— Три часа спустя.

— Без вещей?

— Был чемодан. Подарки вез своим женщинам. Их у меня пятеро. Мать, сестры — трое — и… — Таранок замялся. — Только посеял я чемодан. И хоть убей, не помню где.

— Как он выглядел?

— Большой черный кожаный чемодан.

— Мы нашли ваш чемодан, — успокоил моряка Зенич. — В автобусе. Вещи целы.

— В автобусе? — переспросил Таранок. — В каком автобусе?

— На котором вы ехали в Приморск.

— Может быть, — неуверенно согласился моряк.

— Вы что, не помните автобуса?

— Нет, хотя я должен был как-то сюда попасть.

— Вернемся к моменту, когда вы покинули судно. Возможно, так вам будет легче вспомнить. Надолго вас отпустили?

— На трое суток.

— Когда вы собирались уехать в Приморск?

— Сразу же. Был поезд…

— Что помешало?

— Понимаете, человека одного встретил…

— Кого?

— Да я сам толком не знаю. Зовут Николаем, грузчиком он в порту. Поздравил с благополучным прибытием. Спросил, куда направляюсь. Сказал, что домой. Это, говорит, не по-мужски и тем более не по-моряцки.

— И вы решили, что в его словах есть смысл?

— Решил, — виновато признался Таранок.

— Ясно, — сказал капитан. — Где пили?

— Сначала у Николая в общежитии. Когда все выпили, он сказал, что не последние мы с ним мужчины и что есть место, где люди вроде нас могут достойно провести время.

— Что это за место?

— Такое место в Южном одно — ресторан «Волна».

— Как вас принимали в «Волне»?

— Сначала все было как описывал Николай. Много вина и музыки, очень милая официантка… Кажется, ее звали Ниной. Но может быть, и Надей. Она мне понравилась, и я захотел подарить ей что-нибудь. Полез в чемодан и вывалил все на пол. Она собрала, и я подарил ей платок. Потом Николай сцепился с кем-то, я его поддержал. Мы вышли в парк выяснять отношения. Там меня чем-то ударили по голове. Дальше провал… Еще помню, как сижу в какой-то странной комнате, где очень жарко, и Таня перевязывает мне голову.

— Какая Таня?

— Ну, эта, официантка.

— Да, да… На кухне ресторана?

— Возможно. Помню, как мы с ней идем куда-то под дождем…

— Вы говорили ей, что едете в Приморск?

— Наверное.

По-видимому, женщина, которая провожала его и которую видели браконьеры, и была та самая Нина-Надя-Таня.

— Помню, как стою на каких-то ступеньках и кто-то громко кричит, что пьяного он не повезет. Я разворачиваюсь, чтобы ударить его… И снова провал. И последнее видение. Мне очень плохо. Я хочу выйти на воздух. Чувствую, откуда-то свежим воздухом тянет. Встаю. Иду по какому-то длинному и узкому проходу. Спотыкаюсь обо что-то и падаю, падаю, падаю…

— Вы встали с сиденья автобуса, в котором ехали, шли по проходу салона, споткнулись о чемодан и выпали в открытую дверь, — сказал Зенич. — Хорошо, что это случилось на остановке. А вообще, третий штурман теплохода «Кустанай» Таранок Сергей Иванович, хочу дать вам один банальный совет: не пейте! Можете выпить немного в праздник. В день рождения матери. Бокал шампанского на собственной свадьбе вам не повредит. Но чтоб так, вдрызг, как скотина… — Он не жалел его. — Кончается это… Ну, да вы сами видите, чем это кончается. Кстати, я не уверен, что сегодня все закончилось наихудшим образом.

Он действительно не был в этом уверен.

ШЕСТНАДЦАТЬ ЧАСОВ ТРИДЦАТЬ МИНУТ

Пока вертолет набирал высоту и разворачивался над Холмами, Зенич вызвал Южное. Киреев находился в кабинете дежурного и сразу же подошел к микрофону.

— Зенич, — сказал капитан. — Как успехи, Александр Иванович?

— Пока ничего существенного.

— Кассирша?

— Не выходила из дому.

— Пограничник?

— Выясняем.

— Есть еще несколько просьб.

— Слушаю.

— Сообщите на «Кустанай», что их третий штурман Таранок находится в Холмах, в больнице. Застрял он там недели на две.

— Он был в автобусе?

— Да. И еще. По вчерашней драке в «Волне» у вас должен проходить некий Николай — он работает грузчиком в порту. Проследите, чтоб этот Николай получил все, что ему положено. Кроме того, в этой же компании должен находиться тот, кто избил штурмана. Разберитесь.

— Хорошо.

— И наконец, пограничник. С ним очень важно и срочно.

— Мы стараемся, — виноватым голосом сказал Киреев. — Но дело непростое.