Но дворец министерства просвещения и здравоохранения не единственное в этом городе творение передовой архитектуры. Неподалеку отсюда, на углу Руа-Араужу-Порту-Алегри и Руа-Мексико, широко раскинулось семиэтажное здание Ассоциации бразильской печати — ABI (Associagáo Brasileira de Imprensa). Тщетно искать на фасаде здания окна. Вместо них друг над другом семью рядами идут тонкие бетонные плиты, установленные под острым углом к фасаду. Этому странному жалюзи бразильские архитекторы дали весьма меткое название: «quebra-sol», что означает буквально «солнцелом». Оно пропускает внутрь здания лишь отраженный солнечный свет, помогая создавать во всех рабочих комнатах не по-бразильски прохладную и свежую атмосферу.

Но это всего лишь маленький уголок Рио-де-Жанейро, лихорадочно бьющееся сердце города, украшенное дворцами, стеклянными фасадами первоэкранных кинематографов и тенистым покоем скверов. Одна из многих частей современного Рио-де-Жанейро, которые связаны между собой прибрежными авенидами. Проезжаешь по ним, и кажется, будто автострада непрерывно переносит тебя из одного города в другой. Все они обрамлены горами и окаймлены искристым песком пляжей, и все же не похожи друг на друга, каждый совсем иной. Один — бурлящий котел мировой торговли. Отсюда растекаются живительные соки ко всем остальным: обильно текут они в роскошные прибрежные кварталы, скуповато — в приземистые окраины городского тыла и еле-еле, по каплям, — к фавелам, разбросанным по всему городу.

Сразу же за торговым центром расстилаются пестрые ковры Праса-Парис, превосходного прибрежного парка с небольшими озерами и фонтанами. На склонах гор сверкают в садах белоснежные стены вилл. На самом краю этого города-сада вдруг начинает казаться, что гряда горного массива прервала творчество человека. Но два просторных тоннеля настежь раскрывают ворота в следующие города. Современные жилые кварталы, просторные и полные воздуха, залитые субтропическим солнцем и постоянно ласкаемые влажным морским ветерком. Двадцать пять километров Рио-де-Жанейро — улыбающегося, избалованного богатством и окруженного всемирным восхищением. Хрупкая орхидея, присосавшаяся к восьми с половиною миллионам квадратных километров исполинского тела Бразилии…

Нет, не станем пока срывать сверкающую диадему, очаровательную маску красавицы над Январской Рекой. Еще не время. Сначала давайте прощупаем пульс ее авенид, где даже хорошо воспитанному туристу приходится озираться по сторонам.

В толстых путеводителях по Рио-де-Жанейро, изданных до 1940 года, еще упоминаются названия улиц Генерал Камара и Сан-Педру, между которыми с запада на восток, вплоть до центральной авениды Риу-Бранку, протянулись кварталы жилых домов. Так действительно было до начала войны; сейчас это уже стало достоянием истории. Там, где когда-то находились жилые кварталы, теперь течет река транспорта. Но прежде чем проехал первый автомобиль, произошло несколько драматических событий, приковавших к себе внимание всего Рио-де-Жанейро.

Транспортникам было ясно, что перенаселенный центр города между портом и Праса-Парис через несколько лет будет блокирован усиленным уличным движением и станет ареной бесконечных несчастных случаев. Необходимо было во что бы то ни стало решить, каким образом отвести десятки тысяч машин из центра в тыл города, сохранив направление с востока на запад.

В то время во главе Бразилии стоял Жетулиу Варгас, богатый фазендейро с бразильского юга, который был диктатором как в своих поместьях, так и за президентским столом. Пятнадцать лет с момента своего первого избрания продержался он у власти. Поддерживаемый крупными помещиками и промышленниками, он с немалой долей зависти косился на гитлеровские порядки Третьей империи. По примеру Гитлера он загнал в подполье прогрессивные рабочие организации. Мог ли он после того рассчитывать на популярность и доверие рабочего класса?

Варгас взялся за решение транспортной проблемы Рио-де-Жанейро с солдатским рвением. Изучив налоговые заявления владельцев всех домов между улицами Сан-Педру и Генерал Камара, он провел закон, по которому все здания должны были быть скуплены по ценам, установленным самими владельцами при обложении их налогами. После волны протеста он предоставил домовладельцам возможность апелляции и предложил им назвать настоящую цену домов. В западню Варгаса попали все владельцы домов, объявленных «под угрозой», включая и католическую церковь, которой принадлежало около четырехсот зданий.

Вновь были названы цены, намного выше прежних.

И только после этого Варгас сделал свой стратегический ход, за который одна половина Рио-де-Жанейро назвала его гангстером, а другая половина восторженно зааплодировала ему. За утайку при обложении квартирным налогом он начислил домовладельцам такие большие штрафы, что фактически все их дома были отобраны без вознаграждения.

Началось выселение. Сотни семей нашли себе пристанища только на фавелах, так как стоимость квартир в свободных новых домах намного превышала их возможности. Исчезли старые доходные дома и бараки с балконами, исчезли пользующиеся дурной репутацией улочки с девушками за решетками окон.

Сейчас это пространство покрыто гладким асфальтобетоном и представляет собой наиболее оживленную магистраль Рио-де-Жанейро. И самая широкая авенида столицы, разумеется, названа именем Варгаса.

Эта огромная площадь, отданная транспорту, производит фантастическое впечатление как днем, так и в ночное время. По всей ее ширине, составляющей более 100 метров, от одной стены домов до другой, как сквозь гигантскую трубу, переливается между центром и предместьями загустевший сок большого города. Посередине мостовой шестью потоками в обоих направлениях стадами катятся автомобили, автобусы и грузовики. По левой стороне ведут из города две трамвайные линии. С территории авениды Варгас могли бы одновременно подняться два четырехмоторных воздушных колосса типа Constellation, а под их крыльями спокойно бы проносились четырьмя колоннами тысячи машин.

Люди, которые восхищаются антикварными лавками и острыми коньками, крыш в старых уличках, с презрением говорят об этой авениде как о скучной, помпезной асфальтовой пустыне. Но пусть бы они попробовали встать с часами в руках на краю этой пустыни в полдень или под вечер, когда торговый центр города переселяется в предместья. Подсчитать проезжающие мимо машины невозможно даже в два часа ночи, когда здесь только одни автобусы, по три потока в ту и другую сторону. За пять минут мы насчитали тут 25 автобусных маршрутов. И это в два часа ночи.

Над Рио-де-Жанейро раскинулся небосвод цвета незабудок. Чудесный, сияющий день. Лучи солнца играли на крышах тысяч автомашин, которые выстроились под небоскребами на Ларгу-да-Кариока, как рысаки на линии старта. Все эти машины ждали лишь пятого удара часов, чтобы разъехаться по далеким предместьям. Под коробками небоскребов они были необходимой и логической частью большого города. А под крыльями огромных банановых листьев, на склоне у монастыря Сан-Антониу они выглядели довольно странно.

Всего лишь один квартал отделяет эту площадь от шума торговой авениды Риу-Бранку. И тем не менее здесь проходит граница между двумя городами, совершенно чуждыми друг другу. Красавица над Январской Рекой самодовольно принимает поклонения пяти частей света, говорит на десяти языках и прячет свое сердце в сейфах банков.

Другого Рио-де-Жанейро к морю не подпустили. Но это и не важно. Он рос четыре столетия, и за спиной у него восемь с половиной миллионов квадратных километров Бразилии. Его сердце — это сердце простого народа, и ему хватает одного португальского языка.

Перешагнешь границу на Ларгу-да-Кариока, и как бы проваливаешься вместе с паном Броучеком[56] в пятнадцатое столетие.