– Мама миа! У них нет алкоголя. Полный звиздец. Алкоголь это… Это… Когда тебе холодно – он согревает. Когда тебе грустно – поднимает настроение. Когда хочешь спать – примешь его и зовет на подвиги. Когда стесняешься – одна бутылка – и ты готов станцевать стриптиз.

– Согревает и придает сил сифри, – заметил хоббит. – Для прочего есть музыка и танцы. Правда, я не знаю, что такое стриптиз…

– Сифри это красный напиток что ли, который вы нам давали? Да нет, это не то, – заскучал Серый. – Его и пить надо наперстками, а это бутылками. И там такое комплексное действие. Не что-то одно, а все сразу.

– Ага, – не выдержал мент. – Не забудь еще упомянуть, что это комплексное действие вызывает привыкание. Так что каждый раз дозу надо увеличивать, на утро после него страшно болит голова, разрушается печень, а когда тянет на подвиги, часто не можешь различить, где свои, где чужие и убиваешь всех подряд.

– Слушай, ты чё, ко всем грехам еще и язвенник-трезвенник? Не пьешь ни капли?

– Пью. Иногда. Так что этот грех можешь мне отпустить. Я просто для полноты картины добавил. А то тебе послушаешь, надоевшую рекламу вспомнишь. «Петр первый» – всегда впереди. С нашим линолеумом у вас в доме будет царить гармония. А на самом деле – съел масло «President», но президентом так и не стал. Выкурил пачку сигарет «Attache», но атташе из меня так и не получилось. И только когда выпил пиво «Kozel», то почувствовал, что вроде начинает действовать…

– Самокритично! – хмыкнул Серый.

– Все-таки, – подвел итог Ут, напряженно слушавший их дискуссию, наверно, хорошо, что у нас нет ал… лак… коголя… ну, вот этого напитка. Мне показалось, что минусов больше.

– В твоей фразе – авторитетно заявил Сергей, – ключевые слова – «наверно» и «мне показалось».

Зубы Сергея начали выдавать дробь одна лучше другой, словно самый быстрый в мире дятел, выдалбливал личинок из-под коры дерева. Потом и озноб появился. Наконец Серый не выдержал – вскочил и застучал в дверь:

– Эй, начальник, градус давай.

Все замерли, но охранников с той стороны, то ли не оставили, то ли им запретили отвечать. Серый стукнул еще несколько раз. Напоследок бессильно пнул дверь ногой.

– Не стоит, – маленькая ладонь легла на локоть. – Когда у воина…

– Помню, помню я про долготерпение. Я как посмотрю вам всем так хорошо, и ничего не надо. Тораст репетирует, Влад как с утра колес глотнул, до сих пор под кайфом. Ты, Ут, готовишься к долгому переходу? А я вот умру от скуки, холода и голода. В ответ пение, шлепанье и покашливание.

– Друзья называется!

– Нужно потерпеть, – еще раз наставительно произнес Ут.

– А я так надеялся, что ты что-нить новенькое скажешь! – Сергей сел на корточки и уставился в темноту.

Вскоре донесся скрип и шуршание выдвигаемых засовов. Дверь распахнулась, в камеру упал прямоугольник света. Пленные прищурились от неожиданности. Вошли эльфы с луками. Острые кончики стрел уставились на них. Один так точно в Серого целится. Пацан даже глаза скосил, чтобы рассмотреть наконечник. Следом за лучниками другие эльфы внесли еду на тарелках. Сергей тут же отвлекся от созерцания стрелы:

– Неужели! – воскликнул он, и попытался встать, но стражник грубо оборвал его:

– Сидеть!

Парень прижух. Эльфы вышли, дверь захлопнулась, забирая единственный источник света.

Они на ощупь нашли тарелки. После суток голода, растительная пища исчезла как мираж, не принеся ни тепла, ни сытости.

– За что не люблю вегетарианцев, так это за то, что они едят еду моей еды, – пробурчал Серый, когда тарелка опустела. – Какие же они все-таки жадные, эти эльфы. Одежды не дают, покормить нормально не могут.

Все так же звенела тишина. Чтобы как-то развлечься, парень раскрутил тарелку на полу, пытаясь заставить ее вращаться на ребре. Минут через пять послышался звон – тарелка разбилась.

– Дикари, – раздалось ворчание из-за двери. Сергей съежился. Он и не подозревал, что тут такая слышимость. «Да ладно, – успокоился он себя, – все равно эльфы его не понимают».

– Пока не спишь, разомнись, – сурово обратился к нему Влад. – Походи, попрыгай. И возьми мою рубашку.

– А ты?

– Мне все еще жарко от лекарства.

– Ну, смотри, – Серый в темноте пополз к менту. Ткнулся в него лбом. Тот бесцеремонно отстранил его от себя и вложил рубашку в руку.

Кряхтя, парень стал ее вертеть. Долго не мог разобраться, где верх, где низ, затем решил, что все равно никто ничего не видит, можно одеть и наизнанку. Наконец справился, собрался застегнуть пуговицы, потом плюнул, завернулся в нее, но напоследок произнес наставительно:

– Как замерзнешь – сразу скажи, – мент хмыкнул. – Мое дело предупредить, – добавил Серый.

Вскоре послышалось пение Тораста, но на этот раз тихое. Если не вслушиваться, запросто можно спутать с колыбельной. Они всегда тягучие и заунывные. Глаза Сергея начали слипаться, он будто нырнул в черную пропасть. Долго там барахтался: сон пришел беспокойный. После этого вынырнул в такую же тьму – даже испугался. Быстро восстановил последние события жизни и успокоился. Пробудился он от холода. Растер себя. Бабушка учила: «Если мерзнешь, надо напрягать и расслаблять мышцы. Сразу согреешься». Никогда он этот совет не использовал, а теперь пригодилось. Он попробовал. Стало теплее, но теперь он почувствовал, что ноги затекли страшно, растер нижние конечности. Потом впал в забытье, потому что согрелся, но тесно стало. Сквозь сон сообразил, что Ут и Тораст легли рядом, согревая его. «Видела бы меня братва», – посмеялся он над собой, – справа маленький, слева зелененький», но сопротивляться не стал, уснул и сон увидел. Снилось что-то приятное, хотя пересказать увиденное Сергей бы не смог. Белое облако, которое медленно клубилось среди ослепительно белого же неба. Облако сдувало в сторону, и Серый с нетерпением ожидал, что же откроется. Он знал, что откроется нечто важное… Вслед за этим невыносимо засосало в желудке, и он проснулся. Тело затекло, он осторожно, чтобы не разбудить других повернулся. Услышал в темноте движение.

– Влад! – позвал он. Все стихло. Стало жутко. Как будто подкрадывается кто-то, а они спят себе, ничего не замечают. Сколько их тут держать будут?

17 июня, около половины одиннадцатого вечера, Волгоград.

Сашку взяли уже к вечеру. Вчера ему удалось добыть дозу. За одно барыга сообщил, что его Барин ищет. Поэтому Сашка и на утро сохранил децил, надеялся пересидеть как-нибудь. К обеду начался отходняк. Но страх перед Барином задержал дома. А когда началась такая тряска, что уже и смерть не страшна – тогда не нашлось сил украсть что-нибудь, а свое уже все распродал. Он катался по полу, выл в голос, терял сознание, снова катался и выл.

Братки взяли его, когда он уже совсем мертвый был. Вышибли дверь, дали чего-то нюхнуть и вынесли из квартиры. Он конкретно завис. Начал хоть что-то соображать в тупике. Знакомый такой тупичок. Сколько раз они с друзьями тут после принятия дозы пускали девок по кругу. То Нюрку, то Светку, а иногда за дозу давала даже недотрога Василиса из универа. Вернее была из универа. Выгнали ее, и теперь она обитала в подвале боясь попасться на глаза родителям.

Все также как всегда. Мусорные баки, обшарпанный, заляпанный помоями забор. Новое – нарисованная на досках дверь и… в глазах Сашки потемнело – стоящий прямо перед ним Барин. «Хана!» – мелькнуло в мыслях.

– Здравствуй, Невский! – ласково промолвил Барин и Сашка понял, что это конец – сегодня он не будет слушать жалкий лепет о том, что вот не сейчас, так через полчаса он весь долг принесет и покроет. Или стырит то, что Барину нужно, пусть только Барин не гневается. Теперь не будут слушать. И все же он заплакал, как обычно, заскулил, размазывая прозрачные сопли по желтому лицу.

– Барин, прости! Руки-ноги целовать буду. Все отдам. В два раза больше отдам. Все сделаю, что скажешь, – он подполз к блестящим ботинкам авторитета. Вот доползет – и будет их целовать. И Барин смилостивиться.