– Прекрасная комната, – заметил я, отдавая ей пальто, которое она положила на спинку кушетки.

– В самом деле, прекрасная. Я очень счастлива здесь. – Вдруг ее перебил резкий свисток из кухни. – Не хотите чаю? Я как раз поставила чайник перед вашим приходом.

– Если вас это не затруднит.

– Ничуть. Вода уже кипит. Какой вы предпочитаете: «Дарджелинг», жасминовый или «улонг»?

– На ваш вкус. Я мало разбираюсь в этом.

Она одарила меня вялой улыбкой и торопливо удалилась, чтобы заняться свистящим чайником. Я осмотрелся внимательней.

Везде, где только находилось место, теснились экзотические безделушки. Вещицы наподобие храмовых флейт, молитвенных мельниц, индейских фетишей и сделанных из папье-маше воплощений Вишну, вылезающих из пастей рыб и черепах. На книжной полке поблескивал ацтекский обсидиановый кинжал. Я заглянул в раскиданные как попало томики и обнаружил несколько книг по китайской и тибетской магии.

Когда М. Круземарк принесла серебряный поднос с чайным сервизом, я стоял у окна, думая об исчезнувшем кольце доктора Фаулера. Она поставила поднос на низенький столик у кушетки и присоединилась ко мне. На противоположной стороне Седьмой авеню, на крыше здания Осборн-Апартментс, стоял большой дом с белыми дорическими колоннами, напоминая запрятанную на полку корону, – он был похож на особняки в федеральном стиле.

– Кто-то купил дом Джефферсона [Джефферсон, Томас (1743-1826) – третий президент США, идеолог бурж.-дем. направления в период Войны за независимость в Северной Америке (1775-1783). Среди множества профессий имел также профессию архитектора. Построил свой собственный дом. «Монтичелло» и многие здания для университета Вирджинии.] и перенес его туда? – пошутил я.

– Особняк принадлежит Эрлу Блэквеллу. Он дает восхитительные приемы. Интересное зрелище.

Она вернулась к кушетке. Я последовал за ней.

– Знакомое лицо, – кивнул я на выполненный маслом портрет пожилого пирата во фраке.

– Мой отец. Этан Круземарк. – Струйка чая закружилась в прозрачных фарфоровых чашках.

Плотно сжатые губы изогнуты в зловещей улыбке; в зеленых, как у дочери, глазах – коварство и жестокость.

– Кажется, он судостроитель? Я помню его фото в «Форбесе».

– Он ненавидел живопись маслом. Говорил, что повесить у себя такой портрет – все равно что повесить зеркало с замерзшим отражением. Сливки или лимон?

– Пожалуй, ничего. Она подала мне чашку.

– Портрет был написан в прошлом году. По-моему, сходство поразительное.

– Симпатичный мужчина.

– Симпатичный мужчина. Она кивнула.

– Поверите ли, ему за шестьдесят. Он всегда выглядел на десять лет моложе своего возраста. В его гороскопе Солнце в аспекте сто двадцать градусов с Юпитером, очень благоприятный аспект.

Я пропустил ее «мумбо-юмбо» мимо ушей и сказал, что он похож на просоленного морского капитана из пиратских фильмов, которые я смотрел в детстве.

– Совершенно верно. Когда я училась в колледже, все девчонки в общежитии думали, что он Кларк Гейбл.

Я попробовал чай. По вкусу он напоминал перезрелый персик.

– Мой брат знавал одну девушку по фамилии Круземарк, когда учился в Принстоне, – заметил я. – Она приехала в Уэлсли и предсказала ему судьбу на выпускном бале.

– Наверное, моя сестра Маргарет, – сказала она. – Я Миллисент. Мы близнецы. В нашей семье она – черная колдунья, а я – белая.

Я вдруг почувствовал себя так, как, должно быть, чувствует себя кладоискатель, обнаруживший, что найденный им сундук пуст.

– А ваша сестра живет здесь, в Нью-Йорке? – беззаботно продолжал я, уже зная ответ.

– Конечно, нет. Мэгги уехала в Париж больше десяти лет назад. Я не видела ее целую вечность. А как звать вашего брата?

Вся моя легенда лопнула как мыльный пузырь.

– Джек, – сказал я.

– Не помню, чтобы Мэгги хоть раз упоминала Джека. Впрочем, тогда в ее жизни было множество молодых людей. Мне необходимо задать вам несколько вопросов, чтобы я смогла начертить вашу карту. – Она потянулась к кожаному блокноту.

– Валяйте. – Я выбил из пачки сигарету и сунул ее в рот. Миллисент Круземарк помахала перед лицом ладонью, словно подсушивая лак на ногтях.

– Пожалуйста, не надо. У меня аллергия на дым.

– Извините. – Я сунул сигарету за ухо.

– Вы родились второго июня тысяча девятьсот двадцатого года, – начала она, – уже одного этого достаточно, чтобы узнать о вас немало интересного.

– Я весь внимание.

Миллисент Круземарк уставилась на меня своим хищным взглядом.

– Я знаю, что вы прирожденный актер, – сказала она. – Вы меняете лица инстинктивно, как хамелеон, меняющий цвет. И хотя вы из тех, кто пытается во всем дойти до сути, ложь слетает с ваших губ без колебаний.

– Неплохо. Продолжайте.

– Ваша способность играть разные роли имеет и свою темную сторону: вы попадаете в ловушку, когда сталкиваетесь с двойственной природой вашей личности. Скажем так: вы зачастую оказываетесь жертвой собственных сомнений. «Неужели это сделал я?» – вот ваша постоянная забота. Жестокость дается вам легко, но вы никак не можете смириться с тем, что причиняете боль другим. С одной стороны, вы действуете настойчиво и планомерно, а с другой – во многом полагаетесь на интуицию. – Она улыбнулась. – Что касается женщин, то вы предпочитаете молоденьких и темнокожих.

– Пять с плюсом, – похвалил я. – Вы недаром получаете деньги. – В самом деле, аналитик, который умеет так глубоко заглядывать в чужие секреты, стоит двадцати пяти долларов в час. Но вот заковыка: она предсказывала мою судьбу, исходя из дня рождения Джонни Фаворита. – Вы не подскажете, где мне подцепить темнокожую девочку?

– Я расскажу гораздо больше, как только получу все данные. – Белая колдунья принялась царапать карандашом в своем блокноте. – Девушку вашей мечты не гарантирую, но могу несколько развить эту тему. Я отмечу сейчас положение звезд на этот месяц, и мы увидим, как они повлияют на вашу карту. По сути, не только на вашу, но и на карту того юноши, о котором я упомянула. Ваши гороскопы, несомненно, схожи.

– Я полностью в вашем распоряжении.

Миллисент Круземарк нахмурилась, изучая свои записи.

– В настоящее время вам предстоит большая опасность. Недавно, не более недели назад, вы повстречались со смертью. Покойный не был вашим хорошим знакомым, и все же вы очень обеспокоены его кончиной. Здесь присутствует медицинская профессия. Возможно, вы сами вскоре окажетесь в больнице: неблагоприятные аспекты очень сильны. Берегитесь незнакомцев.

Я не сводил глаз с этой странной женщины в черном и чувствовал, как холодные щупальца оплетают мое сердце. Во рту пересохло. Откуда она все это знала? Я с трудом разлепил губы и выдавал из себя:

– Что это за украшение у вас на шее?

– Это? – Рука женщины замерла у горла, словно птица, отдыхающая в полете. – Обычный пентакль. Приносит удачу.

Пентакль доктора Фаулера не принес ему особой удачи, но ведь он и не носил его, когда умер. Или кто-то забрал кольцо после того, как убил старика?

– Мне нужна дополнительная информация, – сообщила Миллисент Круземарк, и ее золотой карандашик завис над бумагой, как дротик перед броском. – Когда и где родилась ваша невеста? Мне нужен точный час и место, чтобы я смогла определить долготу и широту. Кстати, вы не сказали мне, где родились.

Я напридумывал что-то и демонстративно взглянул на часы перед тем, как поставить чашку. Мы поднялись одновременно.

– Спасибо за чай.

Она проводила меня до двери и сказала, что карты будут готовы на следующей неделе. Я обещал позвонить, и мы пожали друг другу руки с механической учтивостью заводных солдатиков.