Я остановился перед возвышением. Мрамор его разительно отличался от холодного серого камня пола, он был теплым, розовым, с золотыми поблескивающими прожилками. Достойный пьедестал для стоявшего на нем трона.

Трон Льва. Ножки и подлокотники его были сделаны в форме львиных лап, спинка трона была увенчана львиной головой. Темное древнее дерево, натертое пчелиным воском до гладкого шелковистого блеска, и вырезанные на дереве руны поблескивают позолотой. Сидение обтянуто красным шелком с вышитым .на нем золотым гербовым львом. Этого Беллэм не изменил — оставил льва, как он был.

Мой лев, мой Трон Львов.

Мой?..

Я обернулся, он стоял там, где я и ожидал его увидеть.

— Мой? — спросил я. — Или — твой? Дункан не пытался притвориться, что не понял моих слов. Он просто вложил в ножны окровавленный нож, скрестил на груди руки и улыбнулся:

— Он твой, господин мой. С этого часа — твой. До времени.

Позади него раздавались звуки боя. Дункан стоял в распахнутых дверях, украшенных серебряной листвой. Черные волосы ниспадали на его плечи — они были столь же грязны от пота и крови, как мои, а на лице его были свежие ссадины. Но даже такой, в залитых кровью кожаных одеждах, с витавшим вокруг него запахом смерти, он был светлее, чем все великолепие этого зала.

У меня перехватило дыхание. Пройти весь этот путь, чтобы понять, сколь мало я значу…

— Трон, — хрипло и резко сказал я, — предназначен для Мухаара-Чэйсули. Так ты сказал.

— Когда-нибудь так и будет, — согласился он. — Но этот день настанет, когда не будет ни тебя, ни меня.

— Значит, все так же, как с этим мечом… — я коснулся сверкающего камня.

— Предназначено для другого…

— Перворожденный возродится снова, — Дункан улыбнулся. — Но его придется ждать долго. Есть еще время.

Шелковый вкрадчивый шепот прервал наш разговор:

— А меня вы тоже ожидаете? Я резко обернулся, вырвав меч из ножен. Тинстар — Тинстар медленно и мягко, как кошка, вышел из алькова подле трона. Дункан дернулся — и Айлини поднял руку:

— Не стоит, Изменяющийся! Стой, где стоишь, иначе я точно убью его, — он улыбнулся, — Ведь тебя опечалит, если вы потеряете своего Мухаара в тот самый день, когда возвели его на престол? Не так ли?

Он не изменился — у Айлини нет возраста. Он улыбался. Его лицо с небольшой бородкой было совершенно спокойно, почти умиротворенно, волосы были по-прежнему густыми — черные с серебряными нитями. Он был затянут в черную кожу, в руке его сверкал серебром меч.

Я почувствовал одновременно страх, гнев и отчаянье, поднимающиеся в моей душе. Тинстар всегда поворачивал все по своей воле, мы были лишь куклами в его руках.

Обретя, наконец, власть над собственным голосом, я спросил:

— Почему ты убил Беллэма?

— Я? — он снова улыбнулся. Улыбнулся.

Я внезапно вспомнил Зареда — то, как он умер. Как Лахлэн музыкой своей Леди убил его. Я очень отчетливо вспомнил, как выглядело его тело съежившееся, скрюченное…

Как и тело Беллэма.

Я успел удивиться — всего на мгновение, но нельзя было дать Тинстару провести меня.

— Почему?

Он еле заметно пожал плечами:

— Он был… использован до конца. Он был бесполезен для меня. Он был уже не нужен, — безразличный жест руки словно перечеркнул существование Беллэма. Но я все вспоминал его тело — его смерть. — Что еще? — с подозрением поинтересовался я. — Ведь было же и что-то еще.

Тинстар улыбнулся, его черные глаза сверкнули и я принужден был отвести взгляд. На его пальце сияло бело-голубое пламя. Кольцо. Оправленный в серебро кристалл.

— Было, — согласился он, — маленькое обещание, о котором ему так хотелось забыть. Беллэм был достаточно глуп, чтобы пожелать выдать свою прекрасную дочь за элласийского принца, а она была уже отдана мне, — на его красивом спокойном лице возникла насмешливая улыбка. — И тогда я сказал ему, что он умрет, если в этот день начнет битву с тобой. Бывают дни, когда твои боги сильнее моих.

Я сжимал в руке меч. Я так хотел нанести удар — но сейчас не мог. У меня оставалось, однако, другое оружие:

— Электра? — сказал я, — Твоя любовница, как я слышал? Что ж, я забуду ее прошлое ради ее будущего — ради того, чтобы она стала моей женой и королевой Хомейны.

В его глазах вспыхнул гнев:

— Ты не возьмешь в жены Электру.

— Возьму, я поднял меч так, чтобы он увидел сияющий рубин. — Как ты собираешься помешать мне, когда даже боги за меня?

Тинстар улыбнулся снова. И в тот момент, когда я сделал выпад, протянул руку и перехватил мой меч.

— Умри, — почти ласково сказал он. — Я устал от этих детских игр. Думаю, пришло время покончить с ними.

Словно молния пробежала от кисти руки до плеча. Мой удар достиг цели, но крови не было. Вместо того Айлини превратил мой меч в проводник своей силы и нанес мне удар — без оружия, одной своей магией.

Удар швырнул меня к трону, я едва не сломал себе хребет. Меча в моей руке больше не было: Тинстар держал его за клинок, подняв рукоять к самым моим глазам — и тут я увидел, что рубин почернел.

— Может, мне повернуть это оружие против тебя? — его глаза сияли едва ли не ярче, чем камень в кольце. — Мне нужно только дотронуться до тебя — совсем легко — этим камнем… и царствование злосчастного Кэриллона закончится, не успев начаться.

Меч приближался. Мой меч, теперь служивший ему. Я скользнул на колени, пытаясь откатиться в сторону, поднырнуть под рукоять, но Тинстар оказался быстрее.

И все-таки — недостаточно быстрым. Не успел почерневший рубин коснуться моей головы, в плечо Тинстара вонзился кинжал. Кинжал Дункана, который он метнул из противоположного конца зала. И Дункан устремился вслед за ним.

Я осознал, что лежу ничком на мраморном полу. Я не помнил, когда успел упасть, меч лежал рядом, на расстоянии вытянутой руки. Но рубин, еще недавно бывший таким ярким, теперь напоминал цветом глаза Тинстара.

Бросок Дункана сбил Тинстара с ног и отбросил его к подножью трона, недалеко от меня. Но Тинстар снова поднялся, а Дункан — нет. Он лежал, оглушенный падением, распростертый на ступенях. Одна рука, сверкающая золотом лиир, была вытянута в сторону — золото на золоте — и на мраморе расплывалась лужа крови.

— Тинстар!

То был Финн, летевший через зал с ножом в руке. Будет справедливо, подумал я, если Тинстар будет убит королевским хомейнским клинком…

Но он не был убит. Прежде, чем Финн успел добежать до него, он вырвал из раны кинжал Дункана, отбросил его, поспешно начертил в воздухе руну голубоватый туман окутал его высокую фигуру, и он исчез.

Я выругался и попытался подняться. И тут же рухнул назад, больно ударившись о подножие трона. От дальнейших попыток пришлось отказаться, я остался лежать, переводя дух. Финн склонился над своим братом.

Дункан что-то пробормотал, я видел, как он пытается приподняться — потом застыл, и только Финн смог удержать его от нового падения.

— Должно быть, ребро, — сквозь зубы проговорил Дункан, — Я буду жить, рухо.

— Эта кровь…

— …Тинстара, — закончил Дункан, усаживаясь на верхней ступеньке, прижимая одну руку к груди. — Расстояние оказалось слишком большим, иначе Тинстарн был бы мертв.

Он бросил на меня короткий взгляд, потом сделал жест в мою сторону:

— Финн… позаботься о Кэриллоне. Финн приподнял меня и прислонил к трону.

Моя голова опиралась на одну из львиных лап.

— Я думал, что, может быть, сумею убить его, — объяснил я, — чтобы мы больше не беспокоились о том, что он на свободе.

Финн поднял меч. Его лицо побледнело, когда он взглянул на рубин. На черный рубин.

— Он это сделал?

— Наверно, — чувство было такое, словно у меня переломаны все до единой кости. — Он положил руку на клинок, и камень, как видишь, почернел.

— Он использовал его, чтобы увеличить свою силу, — сказал Дункан. — Воля и силы Кэриллона были выпиты мечом, а потом вернулись — уже как удар. В мече было колдовство…

Он нахмурился: