Он в небесах, и вдруг раздавшиеся над ним, как гром, [вышеозначенные] вышесказанные слова пробуждают его вдруг, и видит он вдруг, что он на земле и даже на Сенной и даже близ кабака и вновь пошла по-буднишному щеголять пред ним жизнь, которую [так редко] так часто приходится [позабывать человеку] видеть нашим<?>

Словом, те слова, которые вдруг обдадут как варом какого-нибудь замечтавшегося двадцатилетнего юношу, когда, возвращаясь из театра, несет он в голове испанскую улицу, ночь, чудный женский образ с гитарой и чудными кудрями.

КАБ1 — женский

Словом, те слова, которые вдруг обдадут как варом какого-нибудь замечтавшегося двадцатилетнего юношу, когда, возвращаясь из театра, несет он в голове испанскую улицу, ночь, чудный женский образ с гитарой и чудными кудрями. КАБ1;

ПБЛ4, РЦ, МД1 — и кудрями

Чего нет и что не грезится в голове его? он в небесах и к Шиллеру заехал в гости — и вдруг раздаются над ним, как гром, роковые слова, и ~ жизнь.

КАБ1(п) — и видит он, что он на земле и даже на Сенной и даже близ кабака ~ жизнь, которую так часто приходится видать нам

КАБ1, ПБЛ4, РЦ — и видит он, что на земле и на Сенной и даже и т. д. как в тексте

Половой тоже выбежал, со ~ барина, неизвестно, по крайней мере, они ~ прояснилась.

КАБ1 — и половым, который выбежал со свечою в руке и салфеткой на плече и обрадовался ему необыкновенно. Неизвестно, много ли обрадовался Петрушка

“Неизвестно какой, из Рязани, гнедые лошади”.

КАБ1 — Неизвестно какой-то

Впрочем, барин и сам знал, что он соврал, но уж не хотел ничего возражать.

КАБ1, ПБЛ4(п) — да уж не хотел

Счастлив ~ речи, прерываемые пылающими лобзаниями, властными истребить всё печальное из памяти.

КАБ1 — Хорошо после скучной длинной дороги со всеми неотлучными ее спутниками: холодами, слякотью, грязью, невыспавшимися станционными смотрителями, бряканьями колокольчиков, подчинками, перебранками, ямщиками, кузнецами и всякого рода дорожными подлецами, хорошо, когда после всего этого мелькнет, наконец, знакомая крыша при потемневшем воздухе с несущимися навстречу огоньками и те же знакомые комнаты предстанут, [Далее начато: и те же люди, выбежавшие] радостный крик выбежавших навстречу [Далее начато: шум и] людей, шум и беготня детей и тихие успокоительные речи, в один миг изгнавшие из памяти всю черствую дорогу. Счастлив тот, кто семьянин и кого целью родная крыша; горе холостяку.

Счастлив писатель, который мимо характеров скучных, противных, поражающих печальною действительностью, приближается к характерам, являющим высокое достоинство человека, навстречу которых летишь [почти] с радостным криком, как будто к родным, как будто душа уже где-то встретила в минуты святых отлучении своих от тела. Завиден удел его: сокрыв печальное жизни, он показал человекам [почти] прекрасного человека, он пробудил почти народный восторг; толпою влекутся молодые, пылкие души вслед за его торжественной колесницей; его имя произносится с огнем в очах; ему нет равного в силе — он бог. Но иная судьба и другой удел писателя, посягнувшего обнажить до глубины страшную мелочь в жизни, дерзнувшего выставить в очи весь длинный ряд холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша презрительно-горько-обыкновенная жизнь! Ему не собрать рукоплесканий, не видеть благодарных слез и признательного восторга взволнованных им душ, к нему не полетит навстречу шестнадцатилетняя девушка с закружившеюся головою и геройским увлеченьем. Ему не позабыться и, [не скрыться] уйдя в свои создания от [то<го>, что желал бы позабыть он] того, что ежеминутно пред очами, ему не убежать оклеветанному [и опозоренному] молвою от [площадного позорного] лицемерного и бесчувственного всеобщего суда, отнимущего от него и сердце и душу, повергнущего его в ряд [позорящих] оскорбляющих человечество писателей, придадущего ему качества им же изображенных героев. Сурово его поприще и горько чувствует он свое одиночество.

Но всему черед и время! Одно сеется с тем, чтоб быть пожату ныне, другое сеется с тем, чтоб быть пожату после. И, может быть, потом, когда [несколько] много лет промчится над миром, когда истлеет и самый прах писавшего сии страницы, те же люди заговорят иначе, признают и утвердят, что равно чудны стекла, озирающие солнцы и передающие движения незамеченных насекомых; что много нужно глубины душевной, [чтобы] дабы озарить картину, взятую из мелкой презренной жизни, и возвести ее в перл созданья; что высокий восторженный смех достоин стать рядом с высоким лирическим движеньем души, и что есть разница великая между ним и кривляньем балаганного скомороха. Почему знать, может быть сии же низкие страницы предстанут потом в незамеченном ныне свете и, может быть, будущий поэт (о, какая чудная награда!) смятенный остановится перед ними; грозная вьюга вдохновенья обовьет главу его, и [неслышные] потекут одетые в блистанье песни. Еще раз освежат мир…

Перед началом гл. VII вшита верхняя часть отрезанного листа желтоватой бумаги, переписанного той же рукой, что и ПБЛ4, с исправлениями Гоголя. Текст:

[Хорошо] Счастлив ездок, который после скучной длинной дороги со всеми неотлучными ее спутниками: холодами, слякотью, грязью, невыспавшимися станционными смотрителями, бряканьями колокольчиков, подчинками, перебранками, ямщиками, кузнецами и всякого рода дорожными подлецами [хорошо, когда после всего этого] <Далее пропуск> [наконец знакомая крыша] видит наконец знакомую крышу при потемневшем воздухе с несущимися навстречу огоньками <2 нрзб.> [и те же] и вдруг [предстала пред ним] примут гостеприимно его те же знакомые комнаты [предстанут], радостный крик выбежавших навстречу людей, шум и беготня детей <над незачеркнутой строкой: и обнявшие его за шею прекрасные> и такие успокоительные речи, [в один миг изгнавшие из памяти всю] прерываемые новыми лобзаниями, при которых всё позабыто, что ни было. Есть у него угол, где [может он всё] может позабыть он черствую дорогу. Счастлив тот, кто семьянин и кого целью родная крыша. Горе холостяку. На обороте этой страницы текст без всяких исправлений, зачеркнутый: раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша презрительно-гор<ько> обыкновенная жизнь. Ему не собрать рукоплесканий, не видеть благодарных слез и признательного восторга взволнованных им душ, к нему не полетит навстречу шестнадцатилетняя девушка с закружившеюся головою и геройским увлеченьем. Ему не позабыться, <уйдя> в свои создания от того, что ежеминутно пред очами, ему не убежать оклеветанному молвою от лицемерного и бесчувственного общего суда, отнимущего от него сердце и душу, повергнущего его в ряд оскорбляющих человечество писателей, придадущего ему качеств им же изображенных героев. Сурово его поприще и горько чувствует он свое одиночество.

К началу гл. VII относятся также несколько набросков (автографов) на отдельных листках, подшитых к КАБ1:

Счастлив писатель, который мимо характеров противных, [противных, ничтожных] поражающих своею печальною действительностью, приближается к характерам, являющим высокое достоинство человека [Далее пропуск в рукописи. ] из огромного мирского омута и ежедневно вращающихся образов <1 нрзб.> нашу жизнь <1 нрзб.>, избрал одни немногие, редкие исключенья, уносящие далеко человека из его бедной жизни; [человека от ежедневной жизни] кто не изменил ни разу возвышенный строй своей лиры [своей кисти] и [Далее начато: не опусти<лся>] не ниспускался с вышины к бедным, ничтожным братьям своим [Далее начато: вечно впроч<ем>] и в одних звуках его <1 нрзб.>, отдаленный от жизни. Велика толпа поклонников и всеобщий почти народный восторг ему рукоплещет, ибо он окурил чудным небесным куревом земные их очи, ибо он прекрасно польстил им, сокрыв печальное жизни и показав им прекрасного. Всё рукоплеща, несется за ним и мчится вслед за победною его колесницей. Огонь загорается [Над строкой начато: Всеобщий горит] в очах при произнесенном его <имени>. Дрожат и бьются молодые пылкие сердца и души, слезы признательного восторга, неподдельного и живого, [Далее начато: орошают] блещут на всех очах. Ему нет равного в силах, он бог. — Но и<ная>

[ему не зреть признательного восторга]. Дерзнувшая взглянуть <1 нрзб.> оком на весь божий <мир>, не исключивши, дерзнувшая вызвать вперед ежедневно вращающийся омут, всю страшную потрясающую тину, [ничтожную] мелочь, опутавшую жизнь нашу, [опутавшую мир] всю глубину холодных, повседневных раздробленных характеров, выпукло выставить их на всенародные очи. Ему не собрать народных рукоплесканий; ему не зреть признательных слез и единодушного восторга взволнованных им душ. К нему не полетит навстречу шестнадцатилетняя девушка с огн [Не дописано. ] Ему не позабыться в сладком [Далее начато: чаду] обоняньи им же исторгнутых [им же созданных] звуков, ему не убежать от лицемерного, бесчувственного современного суда, назовущего ничтожными и низкими им взлелеянные в душе создания, отведущего ему презренный угол среди писателей, оскорбляющих человеческое, придадущего ему качества им же изображаемых героев, отнимущего от него и сердце и душу, и божественную искру таланта, ибо не признает его.

который, пропустив весь огромный омут мира, все ежедневно вращающиеся образы, избрал одни прекрасные исключенья, унесущие далеко от земли. Завиден удел: всё за ним увлечено, [Далее начато: он окурил] люди сладким куревом окуренные. Он польстил человеку, сокрыв печальное в жизни и показав ему прекрасного человека; и зато завиден удел: он <1нрзб.> народный восторг; он пробудил<?> народный всеобщий восторг, всё стремится за ним и несется за победной его колесницей; одно имя его родит огонь в очах и признательность; [Вместо “одно ~ признательность”: его имя произносится с огнем и признательностью в очах] кипят молодые пылкие души. Ему нет равного в силе — он бог. Но не таков удел и другая судьба писателя, дерзнувшего выставить весь вращающийся ежедневный мир, всю ничтожную [всю презренную] мелочь, опутавшую жизнь, и весь длинный ряд холодных, раздробленных характеров, и наградить их живой или горькой усмешкой, и выпукло и ярко выставить их. Ему не собрать народных рукоплесканий, не зреть [не видеть] единодушного восторга взволнованных им душ; к нему не полетит [Не дописано. ] Ему не позабыться и не избежать лицемерного бесчувственного современного суда, назовущего его ничтожным и низким, отнимущего от него божественную искру таланта, [Далее начато: отнимущего от него сердце и душу, повергнущего его] отведущего ему угол [ему место] в ряду писателей, оскорбляющих человечество, отымущего от него и сердце и душу и придадущего ему качества им же изображенных героев. Ибо не признает лицемерный современный суд, что [Далее начато: можно cтекла] равно чудны стекла, озирающие солнцы и передающие движения незамеченных насекомых. Не признает суд, всё обратит в укоризну [обратит в упрек] и позор непризнанному писателю; сурово его поприще и горько [Далее пропуск. ] когда грозная вьюга вдохновенья подымется из обымущей [из окинутой] блеском