МОЕЙ ДЖЕННИ

Уже овеянная тенями,

Встречая предзакатный свет,

Там, за пройденными ступенями,—

Мечта моих начальных лет!

Все тот же лик, слегка мечтательный,

Все тот же детски-нежный взор,

В нем не вопрос, — привет ласкательный,

В нем всепрощенье, — не укор.

Все клятвы молодости преданы,

Что я вручал когда-то ей,

До дна все омуты изведаны

Безумств, желаний и страстей.

Но в ней нетленно живо прежнее,

Пред ней я тот же, как тогда,—

И вновь смелее, безмятежнее

Смотрю на долгие года.

Она хранит цветы весенние,

Нетленные в иных мирах,

И так же верю прежней Дженни я,

И те же клятвы на устах.

<1911 >

В ОТВЕТ ТОМУ, КТО ПРЕДЛОЖИЛ МНЕ «ВЫБОР»

Давно, средь всех соблазнов мира,

Одно избрал я божество,

На грозном пьедестале — лира,

Лук беспощадный в длани бога,

В чертах надменных — торжество.

Я с детства верен стреловержцу,

Тому, кем поражен Пифон,

И любо пламенному сердцу,

Когда в душе кипит тревога

В предчувствии, что близок он.

Иду меж торжищ и святилищ,

Слежу земные суеты;

Но в тайнике моих хранилищ

Я берегу одно лишь: гимнам

Мной посвященные листы.

Меня венчают иль поносят,

Мне дела нет. Как клевету,

Приемлю лавр, что мне подносят,

И в блеске дня, и в мраке дымном

Храня свободную мечту.

1911

«Нет тебе на свете равных…»

Нет тебе на свете равных,

Стародавняя Москва!

Блеском дней, вовеки славных,

Будешь ты всегда жива!

Град, что строил Долгорукий

Посреди глухих лесов,

Вознесли любовно внуки

Выше прочих городов!

Здесь Иван Васильич Третий

Иго рабства раздробил,

Здесь, за длинный ряд столетий,

Был источник наших сил.

Здесь нашла свою препону

Поляков надменных рать;

Здесь пришлось Наполеону

Зыбкость счастья разгадать.

Здесь, как было, так и ныне —

Сердце всей Руси святой,

Здесь стоят ее святыни,

За кремлевскою стеной!

Здесь пути перекрестились

Ото всех шести морей,

Здесь великие учились —

Верить родине своей!

Расширяясь, возрастая,

Вся в дворцах и вся в садах,

Ты стоишь, Москва святая,

На своих семи холмах.

Ты стоишь, сияя златом

Необъятных куполов,

Над Востоком и Закатом

Зыбля зов колоколов!

<1911>

«Прости мой стих, безумьем гневный…»

Прости мой стих, безумьем гневный,

Прости мой смех, на стон похожий!

Измучен пыткой ежедневной,

Я слез твоих не разгадал!

Мы снова брошены на ложе,

И ты рукой, почти бессильной,

Но все торжественней, все строже

Мне подаешь святой фиал.

Кругом чернеет мрак могильный,

Жизнь далеко, ее не слышно,

Не это ль склеп, глухой и пыльный,—

Но ты со мной — и счастлив я.

<1911>

«— Солнце! Солнце! Снова! Снова ты со мной!..»

— Солнце! Солнце! Снова! Снова ты со мной!

— Что же будет, что же будет с прежней тьмой?

— Тьма исчезнет, тьма растает в блеске дня!

— Ах, уже лучи, как пламя, жгут меня!

— Будь же счастлив, будь же светел в светлый час!

— Таю в блеске, исчезаю, я — погас.

— Что же ты не славишь в песне вечный свет?

— У того, кто гаснет в свете, песен нет.

— Солнце! Солнце! Снова! Снова ты со мной!

— Вижу свет, но я окутан прежней тьмой.

21 января 1912

«Чуть видные слова седого манускрипта…»

Чуть видные слова седого манускрипта,

Божественный покой таинственных могил,

И веянье вокруг незримых дивных крыл,—

Вот, что мечталось мне при имени Египта.

Но всё кругом не то! Под тенью эвкалипта

Толпятся нищие. Дым парохода скрыл

От взглядов даль песков, и мутен желтый Нил.

Гнусавый вой молитв доносится из крипта.

Я вечером вернусь в сверкающий отель

И, с томиком Ренье прилегши на постель,

Перенесусь мечтой на буйный берег Сены.

О, гордый фараон, безжалостный Рамсес!

Твой страшный мир погиб, развеялся, исчез,—

И Хронос празднует бесчисленные смены.

9 марта 1912

ПРИ ЭЛЕКТРИЧЕСТВЕ

Я мальчиком мечтал, читая Жюля Верна,

Что тени вымысла плоть обретут для нас,

Что поплывет судно, громадной «Грет-Истерна»,

Что полюс покорит упрямый Гаттерас,

Что новых ламп лучи осветят тьму ночную,

Что по полям пойдет, влекомый паром, Слон,

Что «Наутилус» нырнет свободно в глубь морскую,

Что капитан Робюр прорежет небосклон.

Свершились все мечты, что были так далеки.

Победный ум прошел за годы сотни миль;

При электричестве пишу я эти строки,

И у ворот, гудя, стоит автомобиль;

На полюсах взвились звездистые знамена;

Семья «Титаников» колеблет океан;

Подводные суда его взрезают лоно,

И в синеву, треща, взлетел аэроплан.

Но есть еще мечта, чудесней и заветней;

Я снова предан ей, как в юные года:

Там, далеко от нас, в лазури ночи летней,

Сверкает и зовет багряная звезда.

Томят кою мечту заветные каналы,

О существах иных твердят безвольно сны…

Марс, давний, старый друг! наш брат! двойник наш алый!

Ужели мы с тобой вовек разлучены!

Не верю! Не хочу здесь, на зеленом лоне,

Как узник, взор смежить! Я жду, что сквозь эфир,

В свободной пустоте, помчит прибор Маркони

Приветствия земли в родной и чуждый мир;

Я жду, что, наконец, увижу шар блестящий,

Как точка малая, затерянный в огнях,

Путем намеченным к иной земле летящий,

Чтоб братство воссоздать в разрозненных мирах.

28 мая 1912

«Зыблются полосы света…»

Зыблются полосы света

В черной, холодной воде.

Страстным вопросам ответа

Нет в этом мире нигде!

Небо закрыто туманом,

Звезды незримы во мгле.

Тайным и горьким обманом

Облито все на земле.

Вы, фонари! — повторенья

Светлых, небесных очей,

Как ваше зыбко дробленье

В сумраке черных ночей.

Ты, неживого канала

Черная, злая вода,—

Как ты дробишься устало,

Сжата в гранит навсегда!

Зыблются отблески света,—

Блеск фонарей на воде…

Страстным вопросам ответа

Нет в этом мире нигде!

1 ноября 1912

Петербург