— Армагеддон — это и есть Иерусалим?

— И да, и нет. Армагеддонская битва — это битва за Иерусалим, но Ардмагеддон — это место в Кумране.

Я закрыл книгу, вернул её на столик и откинулся на диване…

91. Иисусу, как и мне, подражать трудно…

Вот что увидел пророк Иоанн, и вот что увидел каждый.

Престол стоит на небе, и на престоле сидит Сидящий. И вокруг престола стоят двадцать четыре других престола, а на них сидят двадцать четыре старца. Они облачены в белые одежды и увенчаны золотыми венцами.

От престола исходят молнии, а перед ним — семь огненных светильников, семь духов Божьих. Перед самым престолом — стеклянное море, а вокруг — четыре животных с глазами спереди и сзади.

Первое животное подобно льву, второе — тельцу, третье — человеку, а четвёртое — летящему орлу. Каждое из животных оснащено 6-ю крыльями, а внутри «исполнено очей».

Вскоре — посреди старцев и возле Сидящего — появляется Агнец. Он раскрывает книгу в руках Сидящего, исписанную как снаружи, так и внутри.

Книга запечатана семью печатями. Но Агнец снимает все семь.

Ещё позже появляются четыре коня. Первый — белый, второй — рыжий, третий — вороной, а четвёртый — зелёный. На четвёртом коне — всадник, и зовут его «Смерть»…

Это увидел не только пророк Иоанн, сказал Ёсик, а каждый. Уже увидел. Если, правда, в 49-м жил в турецком городе Эфес, где Иисус вместе с союзниками основал кафедральный собор. И если — подобно Иоанну — сидел в переднем ряду во время литургического обряда в соборе.

Ничего пугающего или непонятного в увиденном не было. Увиденное лишь пересказано так, чтобы пугало и озадачивало. Ибо не каждый станет слушать рассказ об увиденном, тогда как страх и тайна влекут к себе каждого.

А видел тогда каждый эфесянин простые деяния простых же людей, заботившихся о славе своего собора. И своей собственной. Строивших козни друг против друга; добивавшихся лучших постов; живших простою жизнью и умиравшие простою же смертью. На постах или без.

Ни один из этих и других образов в «видении» Иоанна метафорой не является. За каждым из них — конкретный человек и конкретное событие.

— А кто сидел на престоле? — прервал я майора. — Кто стоит за Сидящим? Иисус?

— Нет, царь. Ирод. Который и основал ессейскую общину…

Да, продолжил Ёсик, увиденное Иоанном — это откровение, апокалипсис. Но откровение о прошлом, не будущем.

Откровенное описание случившегося.

Прошлое, вздохнул Ёсик и сделал вид, что забыл обо мне… Прошлое — большая тайна, нежели будущее. И хотя говорят, будто всё тайное станет явным, — это, товарищ Сталин, надеюсь, не так. Стань всё явным — всё станет хуже. Правильно? А если не хуже — неинтересней. И авторы Завета это знали…

— Слушайте, майор, — подался я вперёд, — в гостиной вы сказали, что не пьёте. Я это не только к тому, что вам, как вижу, не следовало пить тут с Лаврентием. Тем более, что сам он так и не выпил. Я это и к тому, что вы умеете лгать.

Вопреки моему ожиданию, Ёсик не испугался. Наоборот, улыбнулся. И обнаглел:

— Ошибаетесь, товарищ Сталин! Я, правда, не пью. А выпил от волнения. Впервые — наедине с вами! Даже на кресте волнуешься — когда впервые. А что касается вина… До креста — бывает — отказываешься от чаши, но там её мимо не дашь пронести… И зачем мне лгать? Или ошибаться? У меня никого нету… Как у вас. За что я вас больше всего и уважаю…

И не стал отводить от меня глаз. Или смотреть на свою правую кисть.

Я тоже улыбнулся: если даже он лишь подражает Иисусу, то — в самом трудном, в дерзости. Тем более, что Иисус интересен мне не тем, что никому не подражал, а тем, что ему подражать трудно. Как и мне. За что я себя больше всего и уважаю…

— В одном я вам верю, майор! — произнёс я. — Если одного человека хоть что-нибудь связывает с другим, он не вправе рассуждать о мире. Связь с человеком лишает способности быть справедливым…

Ёсик снова удивил меня — промолчал. Паузу прервал я:

— Я прервал вас, майор, чтобы сказать: не тяните с Армагеддоном!

92. В 70-м году известной эры…

… «И собрал их на место, называемое по-еврейски Армагеддон.»

Опять же: Армагеддон — не выдумка. Не догадка пророка. Не метафора и не символ грядущего ужаса. Ужаса великой и смертельной битвы народов. Последней и решительной.

Армагеддон — совсем иное.

Незадолго до осады и падения Иерусалима в 70-м году известной эры палестинские евреи призвали остальных съехаться на родину и отстоять Святой Град. Всем следовало сперва собраться в Иудее на военные учения. Эти учения проходили в окрестностях кумранской крепости, именуемой «Армагеддон».

— Пара слов об этом слове! — предупредил Ёсик.

Во-первых, это — «АР-Магедон». «Магадон», «Магедан», «Магедал», «Магдалан», «Магдала» — эти слова встречаются в разных местах Завета и значат одно и то же. Что?

Ессеи, то есть «Новый Израиль», разделялись на группы, именовавшие себя «коленами», — как было в древнем Израиле. Одно из этих «колен», объединявшее тех, кто в древности считались «нечистыми», женщин и инородцев, называлось «Дан». Хотя уже и в законе, это «колено» расценивалось ниже других. И состояло из двух подгрупп, — «Малый Дан» и «Большой Дан».

На греческом, на главном тогда и там языке, «Большой» — это «Мега». Отсюда: «Мегадан». Мария Магдалина, кстати, бывшая предводительницей «Большого Дана», получила прозвище благодаря «Магдале».

Один и тот же монастырь ессеи называли по-разному — в зависимости от того, какое «колено» в нём в данный момент превалировало. По-разному назывались и отдельные участки Кумранского монастыря. Тоже в зависимости от того — кто там пребывал.

В этом монастыре женщинам и инородцам отводили самое нечистое место, — рядом с отхожим для священников. Это место называлось Магедан или Магедон.

Все обитатели монастыря подразделялись на классы и ранги, обозначаемые буквами алфавита. Буквой А обозначали класс священников. Буквой Р — ранг священника, «допущенного к Святыне». «АР-Магедон», стало быть, — это священник, который допущен к Святыне, но находится в нечистом месте.

Что же это, в свою очередь, значит?

По ессеям, участие в войне лишало любого человека святости. Один из кумранских свитков, Военный, предупреждает, например, что священник, дотронувшийся на поле битвы до «нечистой крови», до крови умерщвлённого людьми, а не богом, — осквернил себя.

Вот почему всем, готовящимся осквернить себя войной, следовало собраться на учения в нечистом квартале монастыря, в Армагедоне, где расположены уборные для священников, в которых они, АР-ы, допущенные к Святыне, имеют дело с собственной срамотой и скверной.

В Откровении, до «откровения» о сборе в Армагеддоне, впритык к нему, безо всякого повода и сразу же вслед за упоминанием о «царях земли всей вселенной, собранных на брань в оный великий день Бога Вседержителя», — пророк Иоанн неожиданно вставляет очередное, вдохновлённое Иисусом, «откровение»:

«Блажен следящий за собою и хранящий на себе одежду свою так, чтобы не ходить ему нагим и чтобы не увидели срамоты его».

В другом кумранском свитке, Руководство к Поведению, извинился Ёсик, сказано, что в отхожем месте священнику надо строго следить за собой, и если он не изловчится выпростать из одежды своё ответвление так, чтобы этого ответвления никто не видел, его следует наказать на 30 суток…

— Минуточку! — вспомнил я и удалился в сортир.

Впервые в жизни я мочился посмеиваясь в усы. Глядя на своё ответвление, думал о том, что, будь я еврейским священником и не изловчись выпростать это ответвление незамеченным, меня следовало бы наказать на двойной срок. Один — за поругание закона, а второй — за качество ответвления.

Вернулся, однако, к Ёсику злой. За то, что оно у него свежеєе:

— Хватит о нечистотах, майор! При чём, скажите, чаши гнева?