В Америке скупленной,

в России ли сгубленной

что всё ещё дышит,

то душит – и ближе,

короче, как выдох

прощальный калеки,

ложится твой взгляд,

пробившись сквозь веки.

Так легче тащить ему

близкие сцены

в тебя и сжигать их

в тебе, как в геенне –

язычника. Жги их

сама без следа:

бесцветная краска

зальёт, как всегда,

лицо твоё. Выдай

её, как Его

выдали. Скажут:

Страдала, но вот

спаслась бы, когда бы молилась… Опять!

Вы, раболепных паломников рать,

попробуйте лучше сомненья изъять,

свежесть зелёную аду придать!

Вы, перенявшие нетерпимость

у Верховного Пилигрима,

который, рифмуясь со словом "рок",

лишил меня всего, что смог!

И ты, их Бог, ничего кроме ада

не сотворивший поныне! Мне

всё, что осталось, –

к железной стене

его прирасти. И ежели Ты

пошлёшь ко мне в приступе доброты

любимого Сына: все, мол, грешны,

прости же Отца… Я от этой стены –

ни шагу теперь! …Пусть Он воскрес

в день воскресенья пасхального, бес-

светный и серый, – послушай: днесь

нечего мне молить у небес.

Пер. Нодар Джин