— Капитан, курс проложен, — объявила она, наконец отрываясь от пульта.

— Очень хорошо, миз Зилвицкая, — Терехов слегка улыбнулся и указал в сторону главстаршины Клэри.

— Рулевой, — произнесла Хелен, — держать курс один-один-девять на ноль-четыре-шесть, ускорение пятьсот восемьдесят единиц, градиент перехода восемь-точка-шесть-два, выравнивание на гиперполосе дзета-один-семь. Я загружаю путевые точки маршрута.

— Есть, мэм, — подтвердила Клэри. — Держать курс один-один-девять на ноль-четыре-шесть, ускорение пятьсот восемьдесят единиц, градиент перехода восемь-точка-шесть-два, выравнивание на гиперполосе дзета-один-семь.

Хелен внимательно слушала, как главстаршина повторяет её распоряжения. При любых мыслимых обстоятельствах, не относящихся к категории экстраординарных, не было ни малейшей возможности, чтобы старшина с выслугой Клэр поняла их неправильно. Но даже в этом случае она практически наверняка обнаружила бы ошибку, сравнивая фактический курс с теми цифрами, которые Хелен загрузила в её компьютер. Однако иногда происходили даже немыслимые накладки, именно из-за чего Флот и требовал, чтобы приказы повторялись устно. И, точно также, как обязанностью Клэри было повторить приказ, обязанностью Хелен было убедиться в том, что он повторён правильно.

"Гексапума" повернула направо, поднимаясь над плоскостью эклиптики местной звезды, и, набирая скорость, ринулась вперёд, разгоняясь на максимальной тяге.

— Благодарю вас, миз Зилвицкая, — серьёзно произнёс Терехов и посмотрел на Фитцджеральда. — Старпом, я полагаю, что мы можем дать отбой готовности к переходу. Будьте добры, вернитесь к обычному распорядку вахт.

— Есть, сэр. — Старпом обернулся к лейтенант-коммандеру Райту. — Коммандер Райт, вахта ваша.

— Есть, сэр. Вахта моя, — отозвался Райт. — Третья вахта, занять посты, — продолжил он. — Все остальные вахты свободны.

На мостике произошла организованная претурбация передачи членами расчёта мостика, принадлежащими к трём другим вахтам, в том числе Рагнхильд и Хелен, но не Аикавой, своих постов третьей вахте. Райт уселся в капитанское кресло в центре мостика, который только что передал ему капитан Терехов и нажал клавишу на подлокотнике, включающую общекорабельную трансляцию.

— Всем внимание, — произнёс он. — Говорит вахтенный офицер. Третьей вахте занять посты; все остальные вахты свободны.

Райт устроился в кресле поудобнее и откинулся назад, в то время как КЕВ "Гексапума" нёсся вперёд, в Скопление Талботта.

Глава 9

Абигайль Хернс смотрела, как старший стюард Джоанна Агнелли убирает стол после обеда. Еда была первоклассной, вино тоже, хотя, если капитан выбирал его лично, его вкус несколько уступал вкусу капитана Оверстейгена или леди Харрингтон. Но, какова бы ни была квалификация капитана в выборе вина, он — или кто-то ещё — определённо продемонстрировал отменный вкус в подборе обстановки.

Палуба каюты была покрыта роскошными коврами ручной работы из бархатисто-мягкого, великолепно окрашенного шёлка-сизаля из её собственного родного мира. Скорее всего, из Владения Эстерхаус, судя по присутствию в узоре стилизованных ящерястребов. Она не думала, что кто-либо ещё из экипажа "Гексапумы" мог даже представить себе, насколько редкими и дорогими были эти ковры. Абигайль это знала потому, что её детская, когда она была ребёнком, была устлана такими коврами, и один взгляд на насыщенные краски их узоров пробуждал в ней желание скинуть обувь и пробежаться по ним босиком.

По переборкам были развешаны несколько картин. Все они, на её взгляд, были великолепны. Большинство составляли голопортреты, хотя был один изумительный оригинал в возрожденной технике письма маслом портрета рыжеволосой женщины со смеющимися зелёными глазами. Абигайль она чем-то напоминала коммандера Льюис, хотя та женщина скорее всего была старше (в практикующем пролонг обществе всегда было трудно сказать наверняка) и лицо её было более округлым. Ещё это лицо было необычайно привлекательным. Не прекрасным, но исполненным жизни и силы личности… и мудрости. Абигайль думала, что эта женщина ей бы понравилась.

В остальном гостиная представляла ту же комбинацию хорошего вкуса, высокого качества и комфорта. От хрустальных графинов в буфете, до ручной полировки сделанных из феррана[12] стола и стульев. Но, несмотря на атмосферу обходительного гостеприимства, была в окружающем нотка шероховатости. Новизны. Ничего из обстановки не пробыло с капитаном достаточно долго, чтобы занять окончательно свои места в его жизни, так ей казалось.

Возможно, это было потому, что всё, чем он окружал себя раньше, погибло вместе с КЕВ "Непокорный" в битве у Гиацинта. Ей было интересно, что он ощущал, глядя на новые картины и новую обстановку.

Не знала Абигаль и что сказать об обеде в целом. Терехов не относился к офицерам КФМ, следовавшим обычаю регулярных обедов со своими подчинёнными. В родном для Абигайль Грейсонском Космическом Флоте от каждого капитана ожидалось следовать этой традиции, вследствие неизгладимого отпечатка оставленного леди Харрингтон, и Абигайль была вынуждена признать, что такое положение дел ей нравилось. Но переход по Сети "Гексапума" совершила уже более двух стандартных недель назад, а это был первый случай, когда капитан Терехов пригласил кого-либо кроме коммандера Фитцджеральда и коммандера Льюис к себе на обед.

Когда Абигайль узнала об обеде, и о том, что она в списке приглашённых, то изрядно опасалась скучного вечера, того, что придётся переносить зрелище, как капитан, не любивший приёмов, притворяется, что это не так. Но Терехов обвёл её вокруг пальца. Может быть он и правда не любил приёмы, и может быть не чувствовал себя вполне комфортно во время этого обеда. Но даже если это и было так, никто не смог бы такого предположить наблюдая за ним, или слушая то, что он говорил. Он оставался тем же хладнокровным, слегка отстранённым человеком, каким и был с самого начала, однако каким-то образом сумел заставить каждого из гостей почувствовать себя желанным. Он был столь же любезен с гардемаринами Кагиямой и Павлетич, как и с коммандером Фитцджеральдом или коммандером Орбаном, корабельным врачом, и при этом выдерживал с каждым из подчинённых совершенно правильную дистанцию. Во многих отношениях это было проявлением истинного мастерства, однако внутренний барьер, то ощущение, что он держится на шаг в стороне от окружающих, оставалось.

Абигайль не могла не задавать себе вопрос, что же прячется за этим барьером. Сила или слабость? Какая-то её часть была склонна поверить во второй вариант, однако она слишком хорошо помнила, насколько сильно ошибалась в своём предыдущем капитане. Так что вопрос оставался неразрешённым, и оставлявшим предчувствие грядущих сюрпризов.

Все положенные тосты прошли в свой черёд. Аикава, младший из присутствующих офицеров, с поразительным самообладанием провозгласил тост за Королеву, а капитан лично попросил Абигайль объявить тост за Протектора. Она оценила это, как оценила и манеру, в которой он исполнял прочие обязанности хозяина. Теперь же она заметила, что он наклонился к сидевшей по левую руку от него лейтенант-коммандеру Каплан. Со своего места практически на противоположном конце стола Абигайль не могла слышать, о чём они говорят, но Каплан внезапно улыбнулась, а затем вообще рассмеялась во весь голос. Терехов выпрямился, тоже слегка улыбаясь, но потом выражение его лицо посерьёзнело, он взял столовый нож и аккуратно позвенел тупой стороной о свой бокал.

Музыкальный звон прорезал негромкий гул застольной беседы, и все взгляды обратились к капитану.

— Первым делом, леди и джентльмены, — сказал он, — позвольте поблагодарить вас за компанию, которую вы составили мне этим вечером. Она была ещё более приятной, чем я предвкушал.

Негромкий, неразборчивый гул был ему ответом, и Терехов едва заметно улыбнулся. Вне всякого сомнения, он подумал именно о том же, что и Абигайль — что только окончательно спятив можно хотя бы помышлять об отказе от приглашения на обед, полученного от собственного капитана.