4 декабря на станции Пойлы вооруженные татары ворвались в вагон, вытащили армянина Аракспян-ца, ехавшего из Казаха в Тифлис, и изрубили его «на глазах матери и войсковой части, охранявшей станцию», причем «на вопрос возмущенных пассажиров, почему охрана не предотвратила этого зверства, солдаты ответили, что им не приказано» («Н.О.», 6.11.1905).
Однако татары принялись нападать на войска. К концу ноября анархия достигла апогея.
Станция Тауз: «Надвигаются громадные полчища вооруженных татар, и сейчас идет перестрелка в поселке служащих на станции Акстафа, служащие и их семьи находятся в ужасном страхе. Станция охраняется 20 казаками.»
Станция Евлах: «В ночь на 21-е (ноября — П.Ш.) татарами приблизительно в количестве 300 человек сделано нападение на станцию, и с 6 час 50 мин вечера началась беспрерывная стрельба, продолжавшаяся до 1 час Ю мин ночи. После этого было обнаружено, что взломан пакгауз товарного склада, из которого на фургонах увезли огромное количество ценного груза… Разбойники, уходя, подожгли оставленные грузы в пакгаузе.» («Т.Л.», 23.11.1905).
Впрочем, нападения далеко не всегда кончались для татар столь благополучно. Так, на станции Саган-луг вечером 30 ноября толпа татар, «пройдя платформу, открыла сильный ружейный огонь по 12 охранной роте. По команде бывшего на станции подпоручика Попова, солдаты дали два залпа… после чего вся шайка разбежалась, оставив на месте пять мешков с награбленным имуществом.» («Т.Л.», 3.12.1905). 27 ноября в Нахичевани татары напали на казаков и убили четверых. В отместку казаки разгромили татарский базар в Нахичевани, а затем и село Джагры, в котором укрылись бандиты, перебив при этом множество татар, большей частью ни в чем не повинных. («И.О.», 6.12.1905).
«И только теперь, — резюмирует Амфитеатров, — когда против татарской анархии работали пушки и едва ли не приходилось двигать на Кавказ регулярные войска… Только теперь, в пламени Баку рассмотрела русская бюрократия, сколько самоубийства для государства, с разноплеменным и разноверным населением носит в себе аморальная политика: divide et impera» («Разделяй и властвуй» — П.Ш.) (А.В. Амфитеатров, стр. 53–54). Впрочем, последнее заявление оказалось чересчур оптимистическим: отбиваясь одной рукой от обнаглевших татарских банд, другой рукой администрация упорно продолжала разыгрывать опасную «татарскую карту».
БАКУ. ОКТЯБРЬ
С объявлением свобод Манифестом 17 октября в Баку, как и по всей России, начались митинги. Особенно модными были армяно-татарские митинги; был даже ученический армяно-татарский митинг (во дворе гимназии Александра III). Представители двух наций клялись на них в вечной дружбе и призывали к совместной борьбе за свободу. Но вскоре администрация опомнилась и вновь пообещала соответствующему контингенту отдать город на три дня…
«Патриотическая» демонстрация началась утром 20 октября. По улице двинулась «толпа, состоявшая из босяков, безработных и нескольких, по-видимому, интеллигентных лиц». В основном это были русские, но примешались и «подонки татарского населения под разными знаменами». Несли портреты Николая и персидского шаха. Били всех, кто не понравится, но в основном, конечно, армян. «Один армянин был зарезан даже у подъезда генерал-губернаторского дома. Было сожжено до двух десятков армянских домов. В Баилове толпа осадила дом с 200 обитателями-армянами. В последний момент солдаты спасли обитателей от верной смерти, переведя в казармы Сальянского полка; дом же был разграблен и сожжен. Солдаты и офицеры лениво наблюдали за происходящим, а на вопросы отвечали, что „им не приказано трогать русских и татар.“» («И.О.», 29.10.1905).
Дом в Баку, разрушенный во время беспорядков
Фотография из иллюстрированного приложения к газете «Московский листок», №№ 71–72, 1905 г. Фоторепродукция Григория Алсксаняна.
Впрочем, нельзя сказать, чтобы войска бездействовали — скорее наоборот. Как и в августе, существовал приказ об обстреле домов: «Провокация артистическая, — пишет директор бакинского машиностроительного общества, — толпу ведут к армянскому дому, около них раздается выстрел, сейчас же начинается расстрел дома войсками, потом поджог и разгром хулиганами. Казаки бесчинствуют. Армянам не дается возможности отстоять и спасти свое имущество» («Т.Л.», 2.11.1905). Обыкновенно в толпе у армянского дома стрелял какой-нибудь татарин (иной раз прямо с канистрой в руках), после чего толпа звала войска: «Армяне стреляют из окон!» Войска не заставляли себя упрашивать и обстреливали дом из ружей и пушек, после чего татары его поджигали. «Толпа грабила и убивала, причем казаки, солдаты и татары подстреливали даже прыгавших с балконов людей». Фаддеев не подпускал к горящим домам пожарных команд. Армяне не стреляли, боясь столкновений с русскими войсками («С.О.», 28.10.1905). Пресса особо отмечала систему в действиях войск и погромщиков; так, «Русь» говорит о «систематическом погроме на законных основаниях». «Это та самая система — уточняет „Тифлисский Листок“ — что была применена в Москве,… после похорон Баумана.» («Т.Л.», 2.11.1905). В разгар погрома армянские депутаты обращались к тогдашнему главе правительства графу С.Ю.Витте и получили ответ: «Что же я могу сделать? По всей России так! От меня это не зависит!» («Т. п.», 2.11.1905). По прошествии трехдневного срока было, наконец, издано распоряжение о противодействии насилям («Т.Л.», 23.10.1905), однако погромы продолжались до 30 числа. 24 октября погромщики ворвались в армянскую богадельню и убили 6 женщин и детей; но затем подоспела самооборона, и громилы бежали, оставив до 30 человек убитыми («и.о.», 26.9.1905).
В конце концов, хулиганы начали бить и русских; так, разгромили квартиру священника Александра Левшова. На третий день губернатор Фаддеев отдал приказ стрелять по погромщикам («Н.О.», 25.10.1905), что не помешало ему на следующий день разрешить толпе «манифестантов» пойти в армянскую часть города («С.О.», 28.10.1905, второй вып.).
Петербургское телеграфное агентство сообщало: «Баку. Город имеет военный вид. Русские требуют разоружения и удаления армян. По донесению полиции, в каждом сожженном доме взрывалось по 20-30-50 бомб». Армяне тут же подсчитали, что в сумме это дает до 800 бомб достаточно, чтобы снести весь Баку с лица земли! («Т.Л.», 4.11.1905).
Остается только заметить, что в действиях бакинской администрации не было ничего оригинального: точно так же в эти дни во многих городах России (в том числе в Киеве, Одессе, Николаеве и др.) были организованы еврейские погромы, а в Тифлисе, например, войска и юнкера просто избивали студентов, гимназистов и интеллигентов.
ЕЛИСАВЕТПОЛЬ. НОЯБРЬ
В Баку наступило успокоение, однако резня угрожала вспыхнуть с новой силой. В начале ноября возобновились столкновения в Шуше. Армяне задержали 15 татар, татары — 20 армян, но тех отбили после перестрелки и освободилашеллинские татары, не желавшие вражды («Т.Л.», 10.1.1905). 12 ноября татары и армяне заключили мирный договор на основе круговой поруки («Т.Л.», 13.11.1905). Все успокоилось — относительно. «В данное время, — констатирует наблюдатель, — как мусульмане, так и армяне заняты исключительно угоном скота друг у друга.» («Т.Л.», 17.11.1905).
Но тут произошла новая вспышка — на этот раз в самом губернском городе:
«ЧАСТНАЯ ТЕЛЕГРАММА. ЕЛИСАВЕТПОЛЬ. В городе идет армяно-татарская резня, город горит. Возле керосиновой станции Елисаветполь пехота преградила путь надвигающейся на город орде татар. Произошла перестрелка: солдаты стреляли пачками, татары разбежались. Сейчас окрестности станции со всех сторон окружены вооруженными полчищами татар. Станция защищается добровольцами-милиционерами и небольшим количеством пехоты. Так как в дневной перестрелке солдатами убито несколько татар, то ночью ожидается нападение на станцию. Сейчас 12 часов ночи, город в огне; слышна безпрерывная перестрелка. Получено известие, что из Алабашлы движется на Елисаветполь около 500 татар, разгромивших там немецкие сады и вырезавших всех армян. Неподалеку за лакричным заводом, по слухам, сконцентрированы 1000 человек татар.» («Кавказский рабочий листок», 20.11.1905).