Марченко с удивлением осознал, что Новиков заплакал. Нет, не заплакал, а зарыдал, содрогаясь всем телом.

– Прекратите истерику. – властно продолжил Марченко. – Где Львова?

– Она…она, – Новиков рыдал как ребенок, – Наталья Сергеевна скончалась.

Марченко был поражен. Он стоял, глядя на Новикова, и не верил своим ушам.

– Что вы сказали? – на всякий случай переспросил он.

– Наталья Сергеевна скончалась, – сквозь слезы повторил Новиков.

Марченко ожидал чего угодно, он даже мысленно готовился к смерти в случае провала и ареста, но только не этого. Медлить было нельзя. Новиков был явно деморализован, а, значит, надо было срочно использовать сложившуюся ситуацию в свою пользу и брать то, зачем он и явился.

– Где она? – окончательно взяв себя в руки, обратился он к Новикову.

– Здесь, – Новиков указал в дверной проем за своей спиной.

Новиков резким движением вытащил из шинели документ и ткнул его Новикову чуть ли не в лицо.

– Лейтенант Крылов, особый отдел. Отойдите в сторону.

Новиков послушно сделал шаг вправо, пропуская Марченко в комнату, где в кресле, спиной к нему, сидела Львова. Марченко стало не по себе. Он обошел кресло, и здесь ему стало совершенно дурно – Львова сидела как живая, а глаза ее были открыты. Сначала Марченко подумал, что Новиков его обманул и Львова вовсе не умерла, а все происходящее – лишь хитроумная ловушка, подставленная для него прозорливой старухой. Но через несколько секунд он понял, что ошибся. Львова действительно была мертва. Глаза ее неподвижно смотрели куда-то в даль, но были словно стеклянными. Руки же безвольно болтались над подлокотниками. Новиков тем временем тоже вошел в комнату и теперь стоял в дверях, утирая обильные слезы промокшим насквозь носовым платком. Марченко смотрел на этого человека и с трудом верил, что это и есть тот самый Новиков, который столько лет помогал старухе руководить 'Черным Солнцем'. Про себя он улыбался, ощущая превосходство себя и 'Трехкружия' в целом над этим жалким типом, который словно маленький ребенок жался к двери, не в силах поверить в произошедшее.

– Выйдите из комнаты! – приказал Марченко.

– Извините. – Новиков попятился назад, и теперь его всхлипывания доносились откуда-то из коридора.

Марченко прикрыл дверь и молниеносно начал обыскивать комнату. Мебели было не так уж и много, что наводило на мысли, что книга и вовсе может быть в другой комнате. Но удача была на стороне 'Трехкружия'. Книга обнаружилась в одном из ящиков комода. Она лежала на самом верху и не узнать ее было невозможно – тронутая временем обложка черного цвета говорила сама за себя.

Марченко моментально засунул книгу в портфель. Обернувшись, он побледнел от ужаса. Ему показалось, что Львова наблюдает за ним – Марченко точно помнил, что когда увидел ее, войдя в комнату, ее угасший взгляд был обращен в сторону окна.

Теперь же глаза ее смотрели в бок, в сторону комода, из которого Марченко только что извлек искомую вещь. Львова, хоть и мертвая, все же все видела…

Чертыхнувшись, Марченко поспешно задвинул ящик обратно и поспешил выйти из комнаты – находиться в ней было невыносимо. В прихожей было пусто.

– Вы где? – позвал Марченко.

– На кухне, – отозвался Новиков, – подождите минуту.

– Жду. – ответил Марченко, а сам тихо, стараясь не издавать лишних звуков, начал продвигаться к входной двери.

Выйти он успел за секунду до того, как Новиков вышел с кухни с дымящейся чашкой чая.

Дожидаться лифта было смерти подобно, а потому Марченко стрелой промчался несколько этажей, но за пролет до главного холла, чуть притормозил, перевел дыхание и последние ступени прошел неспеша, старясь придать своему лицу выражение отрешенной серьезности и внутреннего спокойствия.

Сержант сидел на своем месте и со скучающим видом листал последний номер 'Правды'.

– Успешно, – поднял он глаза на Марченко.

– Успешно, – весело ответил Марченко и прошел мимо стола дежурного.

– Секундочку! – вдруг услышал он у себя за спиной. Внутри все похолодело.

– Да? – обернулся он.

– А документик предъявить? – сурово потребовал сержант.

– Ах…это.. – Марченко облегченно вздохнул. – Ну, конечно, совсем забыл…

Спешу!

Он показал документ и, попрощавшись, вышел на улицу. Морозный воздух ударил в лицо, наполняя легкие свежестью. Марченко вдохнул всей грудью, обжигая внутренности, и почти бегом поспешил покинуть место действия.

– Вот так все и было, – закончил он, допивая уже третий бокал вина.

– Так, значит, Новиков вас видел? – Дольская недовольно хмурилась.

– Увы, да… Но разве это имеет какое-то значение, Ольга Сергеевна?… Документы-то он чужие видел, так же как и сержант.

– Пожалуй, вы правы, Александр, – Дольская доброжелательно улыбнулась и положила свою ладонь на руку Марченко.- Главное, что книга у нас.

– Когда же все остальное? – Марченко поставил бокал на столик.

– Чем быстрее, тем лучше… Думаю, что на днях…

Жмыхов позвонил на следующий день.

– Что-нибудь узнали? – с надеждой поинтересовался Смолин.

– Увы, ничего. – в трубки раздавались почмокивания, так как капитан в тот момент решил испить чаю.

– И что же? – Юрий Андреевич в глубине души все же надеялся, что милиция хоть что-нибудь да узнает.

– И ничего, – посетовал Жмыхов. – Отпечатков нет, ничего нет.

– То есть как ничего? – удивился потерпевший.

– А вот так. – Жмыхов усмехнулся. – Как будто и не было никого в вашей квартире, Юрий Андреевич, кроме вас.

– Это как же понимать? – растерялся Смолин.

– Видимо, работали профессионалы. – ответил капитан. – Мы тут навели справки в главке и выяснили, что в Москве уже третий год орудует банда, специализирующаяся исключительно на антиквариате. Похоже, вы стали жертвой именно этих господ. – Жмыхов сделал небольшую паузу, чтобы отхлебнуть чаю: – А у вас, что новенького, Юрий Андреевич?

– Ничего, – грустно ответил Смолин. – Книги все, как будто бы на месте, даже самые старинные.

– Да? – чавканья затихли.

– Да. – на всякий случай подтвердил свои слова Смолин.