– Посмотрим, – только и сказал Патрик.

У другой стороны – деньги и власть. Лучше не загадывать больше, чем на день вперед. Тем не менее он был благодарен Фрэнклину за его уверенность. Умный, интеллигентный молодой человек. Если мы победим, он получит один из значительных постов. Не то чтобы ему нужна протекция Патрика, он и сам может всего добиться с его способностями, твердостью, тактом и подкупающей улыбкой. Он – прирожденный оратор, не то что я, подумал Патрик, учившийся, глядя на Николаса. Фрэнклин был к тому же достаточно сообразителен, чтобы усвоить некоторые политические трюки.

– Посмотрите на меня, – сказал он как-то, – я один из вас.

Он говорил, конечно, о цвете кожи, которая была такой же темной, как у рабочих.

Патрик внутренне усмехнулся. Ясно, как Божий день, что Пэрриш имеет серьезные намерения в отношении Лорин, которой почти двадцать, а у нее – свои собственные мысли и планы. Патрик и Дезире обсуждали этот вопрос между собой. Дезире стала возражать, говоря, что он слишком черный, а Патрик положил свою руку рядом с ее и сказал шутливо-трагическим тоном:

– Слишком темная.

И она начала смеяться над собой.

– Благодарение Богу, у тебя есть чувство юмора, – сказал он ей тогда.

Автомобиль свернул вглубь острова и начал взбираться в гору. На поле вдоль дороги работали крестьяне. Патрик знал, что когда они закончат работу и вернуться домой, их будет ждать ужин и отдых. Он откинулся на сидении и закрыл глаза.

За эти несколько лихорадочных недель он узнал о жизни острова больше, чем за многие годы. Он побывал на сахарных фабриках, где хотя и стояло более-менее современное оборудование, рабочие, как встарь, снимали пену и пробовали ее на готовность, растягивая клейкую жидкость между большим и указательным пальцем. Он ел блюда из курицы и ямса и пил мятный чай с зажиточными фермерами в их благоустроенных домах. Он разговаривал с учителями, пока дети играли в крикет на зеленой лужайке. Он беседовал с плантаторами в Сельскохозяйственном обществе, хотя знал, что большинство из них поддерживает другую сторону, но невзирая на это попытался убедить их, что стоит за лучшие законы и порядок… Он открыл глаза.

– Немного вздремнули? – спросил Фрэнклин. – Вам это необходимо. Я сказал вам, что молодой Да Кунья передал нам чек?

– А старший брат за Мибейна? Как и отец?

– Отец – да, конечно. А его брату безразлично, лишь бы была польза для дела.

Сухая дорога пылила немилосердно, на этой стороне Морна дождя не было. Они проехали через несколько деревень. Их обитатели вышли посмотреть и поприветствовать проезжавшие машины – они махали руками и выкрикивали слова поддержки. И Патрик вдруг подумал, что он и в самом деле может победить! И почти испугался: во что только он ввязался? И тут же отбросил эту мысль.

– Если мы проиграем, – сказал он вслух, – начнем всё сначала. Только продолжать будешь ты, Фрэнклин, ты и твое поколение.

– О чем вы? – искренне изумился Фрэнклин. – Вы еще молодой человек!

Кэт, сидевшая впереди, повернулась к ним:

– Тебе же только сорок один, Патрик! Что ты такое говоришь?

Конечно, они правы. Но как приятно видеть столько молодых лиц, готовых идти вперед. И тут же он подумал о Билле и приказал себе не вспоминать об этом сейчас.

– Как жаль, – сказала Кэт, – что мне не хватает смелости выступать только за тебя. Меня тошнит от необходимости «беспристрастно освещать» обе стороны.

– Вы делаете нужное дело, – ответил ей Фрэнклин. – Вы публикуете речи и той и другой стороны, а люди решают для себя сами. А если вы встанете на чью-либо сторону, они просто не откроют вашу газету.

Вы же знаете.

– Вы все мне очень помогаете, – мягко сказал Патрик.

Горная дорога вилась среди зарослей сахарного тростника, уходя все выше в горы, воздух дрожал от зноя, а на открытом месте солнце было просто палящим. Он вздохнет с облегчением, когда этот день закончится.

– Бог мой! – воскликнул Фрэнклин, когда они подъехали к месту назначения. – Их здесь тысячи две! Больше, чем где-либо!

Крестьяне собрались, должно быть, с округи в несколько миль и стояли сейчас на самом солнцепеке, обмахиваясь соломенными шляпами, потягивая пиво, качая детей, и ждали предстоящего события.

Патрик вышел из машины и поднялся на платформу. Наметанным глазом «политика» он заметил в толпе много молодых лиц и начал свое выступление, адресуясь к ним.

– Молодым сегодня приходится особенно трудно. Вас много, вы связываете с будущим большие надежды, так и должно быть. Мне кажется, я понимаю молодежь, ведь я учитель. Поэтому простите меня, если я буду многословен, как все учителя.

Он переждал смех и порадовался, что его шутка нашла отклик, он счел это хорошим предзнаменованием.

– На сфере образования сегодня лежит большая ответственность… наша задача не в том, чтобы поставить всех на вершину пирамиды, это невозможно, потому что люди имеют разные возможности и способности… но и не спустить всех до одного – низкого – уровня, хотеть этого – значит вызвать зависть и ненависть… нет, мы хотим дать каждому из вас возможность найти свое место в жизни… это отвечает чувству справедливости, собственного достоинства и здравому смыслу… Прислушайтесь к моим словам… я выступаю за смешанную экономику, за то, чтобы правительство занималось тем, что только оно может и должно делать, а все остальное сделает свободное предпринимательство.

Патрик оглядел собравшихся, они слушали его с интересом. На дальнем краю поля он заметил несколько только что подъехавших машин. Опоздавшие. Зной становился нестерпимым, и он поспешил закончить.

– Я тут пошутил, что слишком много говорю. Я постарался не утомить вас. Надеюсь, что вернувшись домой, вы поразмыслите над моими словами и проголосуете против режима, который, если его не остановить, приведет вас к отчаянию, а затем, боюсь, и к коммунизму.

– Сам ты грязный коммунист! – закричал какой-то мужчина.

Со всех сторон посыпались крики:

– Заткните этого сукина сына! Сам грязный коммунист!

Крики неслись от мужчин, цепочкой пробиравшихся вперед от дальнего края поля.

– Заткнитесь! Позор! Уберите их отсюда!

Кто-то бросил первый камень. Послышался женский крик, когда от удара упал мужчина. И вдруг от взрыва все смешалось в невообразимом хаосе.

Со всех сторон и даже как будто с неба посыпались камни. В ход пошли столы и стулья. Откуда-то полетели тухлые яйца: драгоценные яйца! Мужчины дрались, женщины падали одна на другую в попытке спастись бегством. В полнейшей неразберихе было непонятно, кто с кем сражается, похоже было, что кое-кто присоединился к налетчикам. Град бумажных пакетов обрушился на толпу. Они разрывались, обдавая людей своим мерзким содержимым – экскрементами и всякой дрянью. Откуда ни возьмись появилась полиция, смешалась с толпой, пытаясь навести порядок, но некоторые полицейские просто наблюдали за происходящим, ничего не предпринимая.

– Остановитесь! Остановитесь! – кричал Патрик, от сорванного голоса заболело горло. Кто-то обдал его грязной жидкостью с головы до ног. Невероятно! Только что внимательно слушавшее собрание и минуту спустя – жестокое побоище!

Тройное кольцо мужчин окружило Патрика, защищая его от громил с дубинками и утыканными гвоздями палками. Патрик увидел, как получил удар Фрэнклин. С большим трудом они продвигались к машине.

Мы не успеем, мелькнуло в голове у Патрика. Странное чувство – встретить свой конец на открытом воздухе жарким солнечным днем от рук мибейновских прихвостней.

Внезапно толпа подалась назад. С десяток молодых людей выступили из-за машин, к которым пробирались Патрик и его люди, и начали что-то бросать.

– Слезоточивый газ! – закричал Фрэнклин. – Бежим!

Над их головами и позади них распространялось едкое облако. Машина Патрика уже была на ходу и тронулась прежде, чем они закрыли дверцы, и вот они уже выскочили с поля на дорогу, оставив за собой тучу пыли.

– Слезоточивый газ? – судорожно глотнул Патрик. – Кто это был?