Много лет назад… таким же жестом, точь-в-точь… полный жизненной силы, мускулистый парень огромного роста… схватил кувшин с прикроватного столика — не приподнимаясь на постели… и плеснул ей, Риксе, сидящей… на той же постели, одна нога перекинута через мощный торс любовника, другая поджата — вина в кружку.

Не может быть.

— А как его зовут? — спросила Рикса.

Но тут внимание Кшиштофа отвлек Хелье, входящий в обеденный зал.

— Посмотри, госпожа, — попросил Кшиштоф, пристыженный давешней сценой. — Этому человеку сын твой, да и все мы, обязаны многим.

Соблюдая этикет, Хелье подошел к Риксе и низко поклонился.

— Да, — сказала Рикса. — Да. Как же зовут человека, которому мы обязаны?

— Э… Хелье. Его зовут Хелье, — подсказал Кшиштоф.

— Откуда ты родом, Хелье? — спросила милостивая Рикса.

— Из Багдада, — ответил Хелье, не моргнув глазом.

— Очень рада тебя видеть, — дипломатично сказала Рикса.

— В этом нет ничего удивительного, — сказал Хелье. — Хотя вообще-то я пришел передать тебе, госпожа, что невеста твоего сына хотела бы тебя видеть и говорить с тобою с глазу на глаз. Не знаю, зачем ей это нужно.

Чуть помедлив, Рикса поднялась со скаммеля. Некоторые воеводы тут же встали на ноги. Остальные, подумав, последовали их примеру. Дир остался сидеть, рассеянно что-то поедая.

— Кшиштоф, проводи госпожу, если тебя не затруднит, — попросил Хелье.

Кшиштоф кивнул.

— Проше пани.

А Хелье сел на место Риксы, подтянул к себе блюдо, спросил, «Бигус, да? Здесь у вас все бигус, хорла…» и отрезал себе большой кусок.

— Да вы садитесь, пане, чего там, — он махнул рукой великодушно. — К чему такие почести. Не люблю, когда на меня глазеют стоя. Глазейте сидя. А то я попрошу Дира опрокинуть на вас стол.

— Должна тебе сказать, Кшиштоф, что я возмущена до глубины души! — сказала Рикса, шагая с Кшиштофом по коридору.

— Чем же, помилуй, госпожа…

— Мне приходит письмо. Почерк Казимира не вызывает сомнений. Сын приглашает меня на свадьбу. Ни имени невесты, ни сведений о… никаких сведений! Сплошная таинственность! Сын уехал в Париж принимать постриг, а свадьба почему-то в Глогове, где стоит войско, о котором я тоже ничего не знаю! Сын ушел в какой-то поход! Что происходит?

— Все объяснится в ближайшее время, госпожа моя.

— Я предпочла бы все-таки поговорить с тобой откровенно, прежде чем глядеть на невесту.

Кшиштоф замялся.

— Впрочем, не нужно. Потом. Кто она такая, все-таки?

— Я мало что о ней знаю, госпожа. Не знаю даже ее имени.

— Как!

— Казимир скрывает, госпожа, да и сама… невеста… не расположена говорить о себе. Но чувствую, что она из высокородной семьи.

— Как все таинственно! Когда свадьба? Я думала, что меня пригласили именно на свадьбу. Так сказал Казимир в письме. Где родители невесты?

— Свадьба, да… Казимир говорил… О родителях ничего не знаю. Возможно их нет в живых.

— Она сирота?

— Не знаю, госпожа.

— Только этого не хватало. Как она собой, хороша?

— Боюсь высказывать свое мнение.

— Выскажи, я разрешаю.

— Мне кажется, что она опережает твоего сына, госпожа… возрастом… Впрочем, у меня плохое зрение.

— На сколько лет?

— Боюсь гадать, госпожа.

— Ничего от тебя не добьешься. Где они познакомились?

— Не знаю точно. Вот дверь, госпожа. Не гневайся. С твоего позволения…

— Да, пожалуй… Позволь, это же дверь спальни!

— Да, госпожа.

— Ты в своем уме? Невеста принимает мать жениха в спальне?

— Не гневайся… Что ж тут такого, мы в походе…

— Действительно — ничего такого. Не с любовником же она в спальне. Ладно. Можешь идти.

— С твоего…

— Ты свободен.

И Рикса вошла в спальню.

Невеста стояла к ней спиной, у окна. Рикса прикрыла дверь.

— День добрый, — не оборачиваясь сказала невеста.

Голос молодой, низкий, мелодичный. И почему-то знакомый.

— Как тебя зовут? — спросила Рикса.

— По разному, — ответили ей. — Как и тебя. Например, когда мы с тобой виделись последний раз, тебя звали Дафни.

Она обернулась.

Двухмесячные сношения с Казимиром добавили ей сил, желаний, чувств, но по повороту головы, по тому, как держит она плечи, как переставляет ноги, Рикса поняла, что невесте около сорока.

Дафни! Ее, Риксу, звали Дафни — это было давно. Шестнадцать лет назад. В Венеции.

— Дике? — с неимоверным удивлением спросила Рикса.

— Ты помнишь меня, это приятно. Присядь.

— Я… я не понимаю…

— Я выхожу замуж за твоего сына.

— Дике!

— Да?

— Это…

Рикса вспоминала лихорадочно — пьяные дебоши… веселые представления… прогулки под солнцем и под луной… обмен партнерами… двух подружек, богатых и щедрых, счастливо проводящих три свободных месяца на Адриатике — Дафни и Дике. Как они хохотали, как шутили, как разыгрывали обезумевших от страсти мужчин! И как затем появился глуповатый, но почему-то очень понравившийся Дафни огромный ростовчанин, воин разбитого, растаявшего и исчезнувшего войска, и как он стал ей на какое-то время необходим. Теперь у Риксы не осталось сомнений — именно он, ростовчанин, сидит в обеденном зале сейчас. Не он, но то, что от него осталось. Жалкое подобие.

— Зачем это тебе? — спросила она.

— Сядем.

— Зачем?

Дике села на ложе, подтянула колени к подбородку, спиной оперлась о стену.

— Ты ведь ни за что мне не поверишь, если я скажу тебе правду. Сядь.

— А ты попробуй… Ты старше меня, подружка!

— Младше. На восемь месяцев.

— Даже не знаю, что сказать.

— Сядь. Разговор серьезный. Сядь, тебе говорят!

Рикса подумала, что стоять дальше действительно глупо. И села на край ложа.

— Я не желаю тебе зла, — сказала Дике. — И я хочу видеть в тебе подругу.

— Зачем, Дике?

— Я люблю твоего сына.

— Это неправда. Самой ведь смешно.

— Нет, это правда.

— А если любишь — откажись от него.

В прошлом я что-то за нею ханжества не замечала, подумала Мария.

— Теперь и я спрошу — зачем?

— Потому что вовсе не ты ему нужна, — спокойно ответила Рикса.

— Ты считаешь меня недостаточно высокородной? — надменно спросила Мария.

— Я считаю тебя недостаточно молодой. Королю понадобится наследник. Жена короля должна этого наследника родить.

— Постараюсь.

— Не льсти себе.

— Не льщу. Месяцев через семь кого-нибудь да рожу.

Рикса посмотрела на бывшую подругу странно.

— Это правда?

— Да.

— Что ж… — Рикса подумала немного. — Тогда пожалуй… Да и лучше, чем когда… а там — мы с тобой дружили…

— И будем дружить дальше, — заверила ее Дике. — И сплетничать, и…

— Да, но…

— Что?

— Ты скажи, Дике… ты действительно хорошего рода? Ты не дочь купца какого-нибудь?

— Дафни… если не возражаешь, я буду продолжать так тебя называть…

— Не возражаю. Даже приятно.

— Прежде, чем сказать тебе как меня на самом деле зовут…

— Все-таки это как-то… неестественно! — не выдержала Рикса. — Ты ему в матери годишься!

— Ты меня осуждаешь?

Рикса повела глазами, встала, прошлась по спальне, снова села на ложе.

— На тебя будут странно смотреть.

— А на тебя, Дафни, смотрят странно?

— На меня? Это ты к чему?

— Твой нынешний любовник годится тебе, Рихеза Лотарингская, если не в сыновья, то уж точно в племянники.

— У меня нет любовника!

— Ну, значит, я ошиблась. Значит, Бьярке просто учит тебя риторике? Или астрономии?

— Бьярке? — переспросила растеряно Рикса.

— Он самый.

— Откуда ты…

— Перед тем, как назвать тебе мое настоящее имя, — сказала Мария, — я хочу, чтобы ты поняла и запомнила — я не враг тебе, Дафни. Наоборот. Я хочу быть тебе другом. Я люблю Казимира. Я буду хорошей матерью и верной женой. У тебя нет причин меня опасаться, и не будет — то тех пор, пока ты сама… не начнешь… относиться ко мне враждебно. Понимаешь? Это важно, Дафни.