Волчица оказалась на старой заброшенной окраине речного порта. Тут и там высились ржавые, занесенные снегом остовы старых пароходиков и катеров. Кучи мусора, бревна, стекло, железо, куски арматуры и проволоки — все эти человеческие следы пугали ее. Она не решалась идти дальше. Тем более, что почуяла скорое приближение утра. И впрямь, на востоке посветлело, и чистое небо окрасилось первым апельсинным перышком восходящего солнца. Вокруг не видно было свежих следов человека. Но было очень много собачьих следов. И это отнюдь не могло обрадовать Еву. Она прекрасно понимала, чем грозит для нее встреча с собачьей стаей.
В отдалении послышался лай. Волчица поспешно забралась в ржавый трюм одного из катеров. Она устроилась поудобнее и затихла. Прийдется ждать темноты.
Собаки жили здесь давно. Теперь это была даже не стая, а целое племя, разросшееся с тех пор, как на окраину речного порта перестали наведываться бригады собачников. Кто-то из этих собак жил возле времянок портовиков, которые охотно прикармливали своих любимцев, давая им незамысловатые имена. Кто-то промышлял возле ресторана и буфета при речном порте. Частенько к стае прибивались новые собаки, среди которых было немало породистых — появлялись овчарки и эрдели, кавказцы и маленькие, но энергичные фокстерьеры, которые очень часто убегают от хозяев благодаря своему неуемному характеру. Быть может, многих из этих собак разыскивали опечаленные хозяева, публикуя в городских газетах слезные объявления, в которых они просили вернуть любимца за вознаграждение… Были в стае и настоящие бродяги без роду, без племени, появившиеся на свет здесь, среди груд металлолома и полусгнивших бревен. Каким бы ни было прошлое этих разномастных псов — больших и маленьких, пушистых и не очень — теперь они жили одной общей жизнью стаи, подчинялись ее законам, были непримиримы к чужакам и яростно защищали свою территорию, враждуя подчас с другими стаями, обитающими по соседству.
У каждой собачьей стаи, конечно, есть свой лидер, свой вожак, который отвоевал свое особое положение в яростных драках. Вожак всегда сильнее любого из кобелей своей стаи, и не только сильнее, но и мудрее, опытнее, умнее других собак.
Вот уже три года вожаком большой собачьей стаи в речном порту был Джохар — крупный черный кобель, чистокровный немец, когда-то убежавший от своих хозяев и давно уже живший вольной бродячей жизнью. Джохаром его прозвали портовые рабочие, за его злобный нрав и смелый характер. Именно Джохар первым затевал большие драки, делая набеги на чужую территорию. Редко какому псу удавалось уйти целым и невредимым, если он случайно сталкивался со стаей Джохара. Собаки налетали на чужака и безжалостно терзали его. Если у него хватало сил вырваться и убежать — он спасал свою жизнь. Но чаще всего чужака просто разрывали на клочки.
Как и в каждом сложном обществе, в стае Джохара каждая собака занимала свое особенное положение. Была в стае и самая главная сука, любимица вожака, овчарка-полукровка Лада, были многочисленные дети Лады и Джохара, которые пользовались в стае особыми правами. Несколько самых крупных и сильных псов всегда участвовало в драках, именно их посылал Джохар на «разборки» с чужаками или соседями. Именно с этими псами, молодыми и сильными, приходилось Джохару чуть ли не каждый год отвоевывать заново свое право быть вожаком. Конечно, когда-нибудь Джохар состарится и ослабеет. И за его спиной уже маячил его заместитель — год назад прибившийся к стае кавказец Рэкс.
Если Джохар был как бы собачьим " президентом», Лада — «первой леди», Рэкс — «вице-премьером», то фокстерьер Чаппи, несомненно, был президентским «пресс-секретарем». Маленький, но смелый и отчаянный, как все представители его породы, Чаппи не мог позволить себе унижаться перед другими псами, и нашел для себя прекрасную роль — быть главным разведчиком, наводчиком и зачинщиком. Быстрый и стремительный, Чаппи, кроме того, обладал самым отличным нюхом — ведь недаром он в прошлом был обученной охотничьей собакой! Чаппи всегда лучше остальных знал, кто и когда побывал на их территории, Чаппи первый поднимал звонкий лай, первый чуял опасность или узнавал о том, что возле вагончика есть что-нибудь съедобное.
И на этот раз охотничий нюх не подвел фокстерьера. Было утро, собаки только еще просыпались, сонно встряхивалась, зевали, валялись на свежем снегу. Кто-то лениво взлаивал, кто-то ожесточенно ловил у себя блох. Некоторые привычно потрусили к вагончикам, возле которых рабочие обычно вываливали собаками остатки еды.
Чаппи отправился на утреннюю разведку. Ночь, как и всегда, оставляла после себя множество интересных тайн. И Чаппи увлеченно распутывал строчки следов, не забывая метить территорию. Он уже знал, где побывал знакомый пес из соседней стаи, где пробегали крысы и мыши, где промелькнула кошка, прошел незнакомый человек, посидели и покопались в снегу вороны… Неожиданно фокстерьер остановился. В нос ему отчетливо и сильно ударил запах дикого зверя. Чаппи мелко задрожал, шерсть поднялась по всей его спине, он взволнованно зарылся в снегу бородатой мордой, и фыркая и взвизгивая, стал вынюхивать след. Вот она, цепочка следов! Страх, возбуждение, восторг охватили его охотничье сердце. Фокстерьер зашелся в заливистом истерическом лае. Это был боевой клич, и этого было достаточно для того, чтобы разномастная стая с лаем бросилась на его голос. Теперь все они учуяли зверя. Глаза собак сверкали. С розовых языков капала слюна. Их клыки обнажились. Их загривки встопорщились. Своим беспорядочным мельтешением собаки сбили весь след, и только что понятная и ясная картина исчезла. Чаппи был обескуражен и озадачен. Он, как волчок, вертелся на одном месте, тщетно пытаясь разгадать, куда ведут следы зверя. Собаки рыскали вокруг повсюду, вспрыгивали на бревна, заглядывали под груды металла и в пустые ржавые трюмы. Лишь один Джохар хранил мрачное спокойствие. Насторожив острые уши, с чуть вздыбленной шерстью, он наблюдал за происходящим и был готов к неожиданному нападению. Где-то рядом притаился враг. Джохар никогда в своей жизни не встречал волка. Но инстинкт говорил ему: это враг.