Согласно Ломмелю, этот культ отражает страх перед приближающимся концом света. Его информанты из племени унамбал описывают эсхатологический синдром в выражениях, похожих на те, что используются во многих других традициях: «устройство общества полностью перевернется: место мужчин займут женщины; они будут устраивать праздники и передавать бруски, тогда как мужчины станут собирать съедобные коренья, не будучи допущены на праздники».[369]

Рональд Берндт подверг критике некоторые толкования Ломмеля, особенно мнимый пессимизм культа и его антифеминизм. Берндт наглядно показывает интеграцию культа курангара в ритуальную систему Кунапипи, где женщина играет некую роль.[370] Он также напоминает нам, что в мифологии австралийских культов плодородия источник ритуальной силы и сакральности находится в женщинах.[371] Но эти несообразности и противоречия могут объясняться разной оценкой идеологии и целей курангара при распространении культа из племени в племя.

Блуждающие культы и милленаристские движения

Культ курангара необычен лишь своей поразительной живучестью, популярностью и широкой распространенностью. На рубеже веков было отмечено много других блуждающих культов.[372] Почти в каждом из них были отчетливо выражены элементы «черной магии».[373] Их появление и развитие можно было бы описать так: динамичный и магически ориентированный культ возникает в результате частичного разрушения традиционного уклада, сопровождающегося реорганизацией и переоценкой традиционных систем символов и ритуальных сценариев. Насколько мы можем судить, успех магически ориентированных блуждающих культов был обусловлен определенным разочарованием в традиционной племенной религии. Кроме того (как наглядно показала блестящая «карьера» курангара), даже если культ первоначально возник и развился среди аборигенов, используя исключительно архаичные и панавстралийские элементы, то его популярность и быстрое распространение среди широких слоев населения в значительной мере объяснялись социально-психологическими следствиями соприкосновения различных племен с предметами материальной культуры, властью и идеологией белого человека.

До недавнего времени единственным известным примером пророческого милленаристского культа, порожденного непосредственными контактами с западной культурой, был так называемый культ Молонга, или Мулунга. Он возник на востоке Центральной Австралии и в Квинсленде на рубеже столетия. Всего за несколько лет мулунга распространился среди всех племен центральной и южной Австралии. Корробори продолжались пять ночей подряд, и многие танцы изображали будущую войну против белых. В конце появлялась Канини, Дух «Великой Матери из Воды», которая в серии пантомим проглатывала белых.[374] Этот нативистский (почвеннический) и милленаристский культ имеет определенные аналогии с курангара: вредоносный дух Мулунга, как и Дьянба, невидим для всех, кроме знахарей. Но на этом аналогии кончаются, так как Дьянба — это духи пустынь, тогда как Мулунга связаны с водой.[375]

В 1960 г. Гельмут Петри и Гизела Петри-Одерман отметили нечто вроде возрожденческого движения в пустыне Каннинг в западной Австралии, но в нем отсутствовали пророческие, нативистические (почвеннические) и милленаристские идеи. В 1963 г., однако, ситуация радикальным образом изменилась; местное население отказалось снова допустить двух антропологов на свои традиционные церемонии, и сильны были антиевропейские чувства.[376] Петри выяснили у сочувственно настроенного аборигена, что ожидалось появление в этих краях нового культа. Они узнали, что Йинимин (= Иисус) недавно явился аборигенам. У него черно-белая кожа, и он объявил, что вся страна будет принадлежать местному населению и что между белыми и черными не будет никакого различия. Это произойдет только тогда, когда местные жители станут достаточно сильными, чтобы покорить белых. Победа, однако, возможна только при условии, что к «старому закону» будут относиться с верой и уважением. Иисус, таким образом, появляется как возрождающий пророк традиционной культуры. Говорится, что он сошел с небес однажды в начале дня, вызвав огромное удивление. Некоторые люди фотографировали его. Он вознесся назад в сумерках, оставив культ Воргаиа — как средство достичь тысячелетнего царства Христа (второго пришествия, миллениума).[377] Воргаиа — культ типа культа Великой Матери, возможно первоначально появившийся в Арнемленде. Его динамизм был впервые отмечен в 1954 г.[378]

Другой миф, связанный с этим культом, повествует о каменной лодке, посланной Иисусом с небес. Те же информаторы с определенностью заявляли, что корабль был там с начала времен, Бугари-гара. Это означает, что Иисус причислен к рангу мифических героев племени. Только будучи таковым, он мог послать корабль в первобытные времена. Корабль наделен двумя функциями: 1) он послужит в качестве Ноева ковчега, когда дожди всемирного потопа убьют белых «священной водой»; 2) он нагружен золотом и кристаллами; другими словами, выражает идею богатства австралийского общества, которое пострадало от влияния экономики белых людей.[379]

Таким образом, заключает Петри, первоначально неагрессивное возрожденческое движение превратилось в агрессивный нативистский и милленаристский культ, сопряженный с новой христианско-сектантской идеологией. Процесс этот происходил после либерализации официальной политики в отношении аборигенов и после того, как аборигены получили равные с белыми права. Это свидетельствует, что нативистские и милленаристские движения связаны в большей степени с мистически-ностальгическими настроениями, чем с чисто экономическими и политическими обстоятельствами; или, иначе говоря, это показывает, сколь сильно политически ориентированные почвеннические движения пронизаны религиозным символизмом и мистическими ценностями.[380]

Хотя и явно синкретический, этот новый милленаристский культ коренится в основном в панавстралийской религиозной модели. Иисус превращается в одного из культурных героев мифического времени, и сила и окончательное «спасение» племени объявляются зависимыми от уважения к традициям. Увеличивающиеся контакты с западным миром, следовательно, не всегда разрушительны для традиционных ценностей. Более того, антизападные настроения не обязательно приводят к пессимизму и отчаянию, и чисто магические элементы не обязательно довлеют. В общем возникновение этого культа еще раз доказывает, что нельзя предвосхитить будущие изменения «примитивных» религий. Австралийский ум творчески и, следовательно, разнообразно реагирует на испытания, связанные с навязыванием другой культуры. Даже «политический» аспект некоторых новых культов представляет собой творческое нововведение, будучи фактически резкой переоценкой традиционного понимания «силы».

Во всех этих блуждающих культах роль нескольких одаренных и динамических личностей — знахарей, «черных магов» или «вдохновленных» мужчин и женщин — представляется решающей. Ключевым моментом всякий раз является бунт против традиции или новое толкование некоторых ее аспектов. Но, как в избытке иллюстрируют рассмотренные нами примеры, даже самое яростное неприятие «старого закона» выражается в «новых» формах, которые используют архаическую панавстралийскую модель. Процесс, лежащий в основе всех этих резких расколов и трансформаций, наблюдавшихся в последние шестьдесят или семьдесят лет, может помочь нам понять менее драматические изменения, которые ранее происходили в Австралии в результате культурного влияния Океании и Азии.