Некоторые авторы полагают, что поправку к Символу инициировали властители Священной Римской империи. "Возникновение империи Каролингов способствовало распространению на Западе учения филиокве и его утверждению в качестве единственно верного понятия об исхождении Святого Духа. Истинной причиной послужила необходимость для нового государства со вселенскими претензиями отстоять свою легитимность в споре с Византией, дотоле единственной по определению христианской империей".[582] Однако лишь в 1014 г. Символ с поправкой о филиокве был оглашен в Риме[583] по требованию императора Генриха II (эту дату и можно считать началом размежевания церквей).

Тем не менее, окончательный разрыв между церквями произошел позже. В 1053 г. Папа Лев IX направляет в Константинополь своего верховного легата кардинала Гумберта с предложениями возобновить церковные связи и заключить союз против норманнов, незадолго до того завладевших югом Италии. Однако Патриарх Михаил Керуларий отнесся к ним сдержанно, отказавшись пойти на какие-либо уступки. 15 июля 1054 г. посланцы Папы в храме Святой Софии публично отлучили Керулария от церкви, вменив ему в вину десять ересей, включая отрицание флиокве и целибата.

С тех пор озлобление католиков против византийцев постоянно возрастало, разрешившись разгромом Константинополя в 1204 году армией крестоносцев, уничтожавших иконы и втаптывавших в грязь святые мощи. По свидетельству хрониста Никиты Хониата, проститутка распевала непристойные песни на патриаршем престоле. Летописец напоминает, что мусульмане "не насиловали наших женщин […], не ввергали жителей в совершенную нищету, не раздевали донага, заставляя обнаженными ходить по улицам, не предавали огню или голодной смерти […] А ведь злодействовали подобным образом люди, именующие себя крестоносцами, и так же, как мы, верующие во Христа".[584] Уже говорилось (§ 268), что Бодузи Фландрский объявил себя латинским императором Византии, а венецианец Томмазо Морозини — Константинопольским патриархом.

Греки никогда не забывали этой трагедии. Однако, опасаясь турецкой угрозы, православная церковь, начиная с 1261 г., вступает в переговоры с Римом, настойчиво добиваясь созыва объединительного Собора, в целях разрешения спора о флиокве, с последующим провозглашением унии. Со своей стороны, и Византийские императоры стремились к союзу с Римом, рассчитывая на военную помощь. Переговоры продолжались больше века и, наконец, на Флорентийском Соборе (1438–1439) представители православной церкви, под давлением императора, согласились пойти на уступки католикам. Однако союз на подобных условиях был отвергнут и народом, и духовенством. Впрочем, спустя четырнадцать лет Константинополь был захвачен турками, и Византия прекратила свое существование. Но византийские духовные институции пережили ее государственность. "Византия после Византии", по определению румынского историка Н. Иорги,[585] существовала в Западной Европе и России еще не менее трех столетий. Византийское наследие служило источником «народного» христианства, которому не только удалось выстоять среди постоянных гонений, но и породить цельное религиозно-художественное сознание, корни которого уходят в эпоху неолита (см. § 309).

§ 303. Монахи-исихасты. Св. Григорий Палама

В связи с понятием обóжения (theosis)[586] уже упоминались имена великих богословов Григория Нисского и Максима Исповедника, которые систематизировали учение о слиянии с Богом (см. § 257). В своем сочинении "О жизни Моисея Законодателя" Григорий Нисский говорит о "сияющем мраке", пребывая в котором, Моисей "возглашает, что узрел Бога" (II, 163–164). Согласно Максиму Исповеднику, это виденье Бога во мраке и есть обóжение, когда верующий причащается: Богу. Theosis возможен лишь по благодати: "всемогущий Бог добровольно являет Себя, притом Его сущность остается непознаваемой".[587] Вот какими словами Симеон Новый Богослов (942-1022), единственный восточнохристианский мистик, поведавший о своем духовном опыте, описывает таинство обóжения: "Ты меня принял, Господь, сделав так, что этот тленный храм — моя бренная плоть — соединилась с Твоей святой плотью, а моя кровь смешалась с Твоей; отныне я часть Тебя, прозрачная и проницаемая".[588]

Уже говорилось, что учение об обóжении стало основой православной теологии. Добавим, что оно теснейшим образом связано с духовной практикой синайских монахов-исихастов (от слова hesychya — "молчание"), главной принадлежностью которой считалась «умная», или «Иисусова», молитва. Эта краткую молитву ("Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя") следовало непрестанно повторять, вдумываться в нее и глубоко ею «проникнуться». Начиная с VI в., исихазм с горы Синай распространяется по всей Византии. Уже Иоанн Лествичник (VI–VH вв.), наиболее характерный из синайских богословов, настаивал на необходимости исихии.[589] Но лишь начиная с Никифора Уединенника (XIII в.), исихазм практикуется в афонском и других монастырях. Никифор напоминает, что цель религиозной жизни — овладеть посредством духовной практики "сокровищем, таящимся в нашем сердце". Иначе говоря, соединить ум (nous) с сердцем, "вместилищем Бога", т. е. «низвести» разум в сердце, что достигается, в том числе, и посредством правильного дыхания.

Именно Никифор "первым свидетельствует о практике соединения "иисусовой молитвы" с дыхательным упражнением".[590] В своем сочинении "О хранении сердца" он дает ее подробное описание. "Итак, сосредоточив свой ум в себе, введи его в дыхательный путь, протянувшийся до сердца, и вместе с вдыхаемым воздухом заставь его сойти в сердце и в нем сохраниться. Когда он там угнездится, сам увидишь, какая радость наступит […] Как человек, который возвращается к себе после долгого отсутствия, не сдерживает радости от встречи с женой и детьми, так же и ум, когда он соединяется с душой, исполняется радости и несказанного блаженства […] Помни при этом, что, когда твой ум утвердится в сердце, то ему следует не пребывать безмолвным и праздным, но только лишь творить молитву: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!" И так безумолчно и непрестанно".[591]

Еще более важная роль в распространении исихазма среди афонских монахов принадлежит Григорию Синаиту (1255–1346). Во главу своего учения он ставил "память о Боге" ("Но чтобы помнил Господа, Бога твоего" — Втор 8:18), помогающую осознать постоянное присутствие благодати, дарованной в крещении, но с тех пор сокровенной, чему причина — греховность человека. Григорий предпочитал отшельничество монастырской жизни, поскольку считал церковное богослужение слишком публичным, чтобы оживить "память о Боге". Притом он предостерегал монахов от опасности видений, порожденных воображением.[592]

В первую очередь, именно споры об исихазме придали новый импульс византийской богословской мысли, которая начиная с IX в. оставалась «вторичной». Около 1330 г. калабрийский грек Варлаам прибыл в Константинополь и, добившись доверия императора, посвятил себя делу объединения церквей.[593] Познакомившись с несколькими монахами-молчальниками, он подверг яростной критике практику исихазма. Варлаам обвинял монахов в мессалианской ереси,[594] ибо они претендовали на непосредственное видение Бога, тогда как Он недоступен человеческому зрению. Безусловно, наиболее выдающимся и защитников исихазма стал Григорий Палама. Св. Григорий родился в 1296 г. Двадцать лет он провел в монастыре на Афоне, а затем был возведен в сан митрополита Фессалоникийского. Его сочиненные в ответ Варлааму "Триады в защиту священно-безмолвствующих" значительно обогатили православное богословие. Основный вклад Паламы в развитие теологической мысли состоит в различении божественной сущности и «энергий», посредством которых Бог творит и являет Себя в мире. "Непознаваемая божественная сущность, если она не обладает энергией, отличной от нее самой, окажется целиком неприсутствующей и будет всего только духовным зрением".[595] Божественная сущность — «причина» энергий, "каждая из которых являет в мире различные божественные свойства, при том, что все они одной природы, поскольку имеют единый источник — живого Бога".[596] (Учение о нетварных энергиях было утверждено православными Соборами 1341, 1347 и 1351 гг.).