В глубокой древности хор скальдов* обращался к богине весны Остаре с такой молитвой:

Остара, Остара, Матерь земли, Сделай, чтоб эти Пашни цвели, Чтоб зеленели, Плод принесли, Мир им пошли!

Здесь она купается, здесь она ждет своего освободителя. Многих она видела, многих она одаряла, но никто из них не мог проникнуть вместе с ней за железную дверь ее тесной темницы с низкими сводами, Раз возвращался домой накануне самого праздника Пасхи один бедный ткач; ему пришлось проходить близ этих развалин, Он продал в городе свой запас полотна и возвращался к семье с вырученными за него деньгами. Ночь засгигла его как раз в этом месте, и он решил заночевать в долине, под открытым небом. Он проснулся рано утром, перед восходом солнца, и увидел на берегу источника деву ослепительной красоты в белоснежном одеянии со связкой ключей у пояса. Он стоял, как ошеломленный, перед этим неожиданным и чудным видением. Дева подошла к нему. Он почтительно снял перед ней свою шляпу и приветствовал ее. Она поблагодарила его, чем вселила в него некоторую смелость. «Зачем ты так рано встала, - осмелился спросить он, - и купалась в этой воде?» - «Я делаю это всегда в пасхальное утро, перед самым восходом солнца, и оттого я так прекрасна и всегда молода». - «Где же живешь ты, прекрасная?» - «Недалеко отсюда; если хочешь, пойдем, покажу». Ткач согласился, и чудная дева повела его к руинам, стоявшим на горе. Видел ткач раньше и эту гору, и эти руины, но совершенно не узнал их: все изменилось, как будто под влиянием волшебства. Они дошли до железной двери. Около нее на зеленой траве росли три лилии, и все они были в цвету. Дева сорвала одну из них, подарила ткачу, велела ему снести ее домой и беречь. Ткач поблагодарил ее и заткнул прекрасный цветок за шляпу. Когда после этого он снова поднял глаза, то не видал уже более ни девы, ни железной двери, ни двух оставшихся лилии: перед ним стояли одни руины, печальные, как всегда. Вернулся ткач домой, положил на стол серебряные монеты, вырученные за проданное полотно, положил на него и шляпу с лилией. Когда жена спросила у него, откуда взял он эту лилию, ткач подробно рассказал ей все с ним приключившееся. Жена объяснила ему, что это была не простая дева, а Дева весны - пасхальная дева, что эта лилия не простой цветок, а вся из золота и серебра. Обрадовался бедный ткач, отправился в город к золотых дел мастеру; тот подивился лилии, но отказался купить ее, так как у него не хватило бы для этого денег. Ткач обратился к ратманам, и те не могли купить лилию, но дали бедному ткачу бумагу, с которой тот должен был явиться к герцогу. Герцог взял себе лилию и обязался платить за нее сам, а после своей смерти наказал своим детям платить за нее погодную сумму денег. Герцогиня украшала себя этой лилией в праздничные торжественные дни, а герцог включил ее изображение в свой герб.

У Шиллера есть превосходное стихотворение, как бы навеянное средневековыми сагами о Деве весны. Вот оно.

В одном пастушеском селеньи, Где жили дети нищеты, При первом жаворонков пеньи Являлась дева красоты.

И край неведомым остался, Где эта дева рождена, И самый след ее терялся, Лишь удалялася она.

Она блаженство сообщала, Стремились все навстречу к ней, Но неприступность отдаляла Сближенья ищущих людей.

Она с собою приносила Цветы, что были взращены Огнем не нашего светила, Природой лучшей стороны.

И ручки девы всем делили: Плоды цветы другим,

Привожу его в своем переводе.

И стар, и молод уходили С дарами, выданными им.

С приветом всех она дарила, Но для возлюбленной четы Дары прекрасней приносила И ароматнее цветы.

Остатки древних праздников в честь богини весны сохранились в различных местах Германии до настоящего времени. В Гессене (недалеко от Мейснера) возвышается скала в 80 футов высоты; внизу ее - пещера. Здесь совершались когда-то веселые весенние празднества. И до сих пор на второй день Пасхи приходят сюда ежегодно парни и девушки из соседних деревень с венками, сплетенными из весенних цветов, пьют воду из соседнего источника и уносят ее с собой в кувшинах домой.

Постепенно языческий праздник весны слился с христианским праздником светлого Христова Воскресенья. Во время Пасхи стали праздновать не только победу Спасителя над смертью, не только его блистательное Воскресение, но и победу весны над зимой, победу света над сумраком, тепла над холодом. Именно этот смысл и следует искать в тех обычаях, которые были в силе до недавнего времени и господствовали в средние века. Так, например, праздник Пасхи, праздник весны ознаменовывался, между прочим, зажиганием ярких огней на холмах и горах, особенно в тех местностях, где жили саксы, долее других германских народов оставшиеся верными язычеству. Местные крестьяне делали, кроме того, факелы из молодых буков, расщепляли их в верхней части и закладывали туда стружки; с этими факелами в руках они совершали целые процессии. Занимались также прыганьем через костры, скатывали с покатостей зажженные обручи, а по окончании торжества старались унести с собой остатки факелов, так как думали, что они приносят дому всякое счастье и

благополучие. Из других обычаев, совершавшихся в ту же пору, обращают на себя особенное внимание сжигание зимы, танцы с мечами, борьба между летом и зимой. Первый обычай состоял в том, что сделанную из соломы куклу, которая изображала собой зиму, сжигали на костре при всеобщем ликовании. Танцы с мечами представляли эффектное зрелище. Танцоры в количестве 16-20 человек являлись в условленное место в белых шляпах и белых же рубахах; шляпы украшали пестрыми лентами, обвивали ими и руки, а на ноги, как раз над коленями, навешивали бубенчики, которые должны были производить во время движения своеобразный шум. В руках танцоров находились мечи, Эти танцы были опасны и не всегда кончались благополучно. Борьба между летом и зимой производилась таким образом. Выступали друг против друга два парня, из которых один наряжался летом, а другой - зимой: лето покрывало себя плющом или барвинком, зима - мхом и соломой. Кончалось дело всегда тем, что побеждало лето. Тогда с зимы снимали ее убор, а победившее лето чествовали. Вместо борьбы между двумя парнями устраивался бой двух петухов, из которых один, отличавшийся своей Яркою окраской, изображал свет, день, весну, а другой, темный, олицетворял мрак, ночь, зиму.