Стемка вскоре оставил княжну, поспешил к пляшущим, какую-то девку в круг увлек. Перед огромным чучелом Ярилы шли разудалые пляски. Светорада, глядя на них, даже на месте подпрыгивала от нетерпения и желания тоже поплясать, однако Игорь повел невесту в другую сторону, туда, где перетягивали канат, а народ смотрел на противоборство, подбадривая молодцов криками. Игорь не вытерпел и присоединился к одной из команд, несказанно удивив этим княжну, впервые увидевшую своего нареченного оживленным и веселым. А потом они отправились смотреть петушиные бои, и Светорада даже побилась об заклад с одним разгоряченным боярином. Игорь не перечил и лишь посмеялся, когда заклад его невесты был бит.

– Не уверена – не высовывайся, – сказал нравоучительно.

Светорада только плечиком повела:

– На Ярилу не возбраняется чудить. Главное – веселиться от души!

Они продолжали гулять среди празднующего люда, пока князь все же не смилостивился и не пошел с невестой туда, где вовсю плясали.

Там, под звуки гудков и сопилок, под мелодичный гусельный перезвон и звонкие удары бубна танцевали парни и девушки. Вели хоровод то в одну сторону, то в другую, а потом вдруг разделялись на пары, пританцовывали друг перед другом, девицы кружились, вскинув руки, подбоченясь, только распущенные волосы или косы отлетали, а парни выделывали коленца, вертелись волчком, высоко подпрыгивали или шли вприсядку. В танец втягивались не только молодые, но и люди постарше – вспомнив молодость, они выходили парами к соломенному Яриле. Пожилые женщины – нарядные, в вышитых шалях или в блестевших бисерными узорами накрахмаленных киках, желая тряхнуть стариной, выплывали кто утицей, а кто лебедушкой, вспоминали приплясы своей молодости. Тут было множество детей, они носились среди пляшущих, тоже начинали выплясывать под смех окружающих, норовили с разбега налететь на хоровод, разорвать цепочку. Их пробовали гнать, да только куда там! В этот праздник с малышами вообще никакого удержу не было.

Светорада смеялась, глядя на всеобщее веселье, тоже стала поводить плечами, хлопать в ладоши. Оглянулась на Игоря, но позвать в танец не решилась: снисходительная улыбка, с какой ее жених наблюдал за танцующими, говорила о том, что вряд ли он одобрил бы эту затею. Но тут как из-под земли появился Стема, склонился в поклоне перед князем и Светорадой.

– Позволишь ли, княже, чтобы и твоя невеста буйного Ярилу танцем повеселила?

Светорада глянула на жениха, подумав: до чего же славно Стема придумал, упомянув о Яриле, теперь Игорь не станет удерживать ее возле себя, вынужден будет уступить. Он и впрямь кивнул согласно, а потом только смотрел, как Стема, обхватив Светораду одной рукой за талию, а другой ловя ее кисть, вывел Смоленскую княжну в круг танцующих и они поплыли, закружились среди остальных пар, расходясь и сходясь вновь, пока мимо не понесся хоровод пляшущих и княжна со Стемой влились в него, побежали в веселой цепочке вдоль поляны, а потом вернулись назад к кострам и разрисованному Яриле. Игорь вдруг подумал с какой-то досадой, что глаз не может отвести от своей веселой невесты, разрумянившейся, нарядной, сверкающей… соблазнительной.

Он сам удивился тому, как она сегодня была ему мила. И когда музыка на время смолкла, он жестом подозвал невесту.

– Будет с тебя, будет! Остынь. Идем лучше пива со мной попьешь.

У расстеленного на траве ковра, там, где сидели за угощением самые знатные бояре с женами и домочадцами, Игорь негаданно увидел Ольгу. Она полулежала на ковре, на голове у нее был венок из веток ивы, затенявший лицо, а сама она была увлечена беседой с Гуннаром. При этом Ольга как будто и не заметила подошедшего Игоря – настолько была поглощена разговором. Даже когда они с княжной сели недалеко, Ольга лишь мельком бросила на них взгляд, причем глядела больше на Светораду, чем на Игоря. И опять о чем-то зашепталась с Гуннаром, близко склонившись к нему.

Игорь старался не думать о ней, но не смог. Когда он отправлялся на праздник, Ольга, как обычно, проводила время с Асмундом. Игорь уже привык к тому, что она все время находится при выздоравливавшем княжиче, и постепенно перестал ревновать, поверив уверениям Ольги, что Асмунда она только жалеет. Зато теперь он вдруг почувствовал Досаду, оттого что его полюбовница так льнет к Гуннару.

Настроение Игоря стало портиться. А тут еще Светорада лукаво заметила ему, мол, погляди, как Ольге хорошо с воспитанником князя Эгиля. Игорь даже пивом поперхнулся, посмотрел на нее так сурово, что княжна поспешила отвернуться и больше не шутила. Откидывая со лба влажные после пляски волосы, она слушала, о чем рассказывает один из смоленских бояр, – важного вида мужчина с холеной седой бородой и в богатом кованом очелье.

– Ярила – он, как сказывают, младший брат самого Перуна. Вот ему многое и позволяется: и людям голову кружить, и вражду раздувать, и страстью поражать, и сводить с кем надо и с кем не надо. Для молодых и незрелых душ он особенно опасен, заражает их своим ярым напором да удалью. А обликом Ярила, говорят, похож на молодца в самом соку. Ездит он верхом на легконогом скакуне, без седла и поводьев, одет в пламенеющую рубаху, и сам рыжий, будто солнышко на закате, а на голове у него – венок из полевых трав. В одной руке у Ярилы пучок колосьев – как знак жизни, хорошего урожая и благополучия, за что его люди и любят. В другой его руке – мертвая голова как напоминание о том, что всех нас ждет смерть, а потому прожить свой век на земле каждому нужно ярко, пламенно и страстно. И Ярила сам вселяет в людей эту страсть и веселится, наблюдая, к чему все приведет. Так ведь и говорится: мутит разум Ярила, зажигает сердца, а уж когда от пламени этого остыть нужно, о том только с годами понимаешь. Кто-то все растратил да прогулял и стал Я риле неинтересен и нелюб, а кто-то сумел как надо использовать данные ему божеством силу и умение гореть.

Старый боярин рассказывал складно, многие заслушались им. Игорь тоже задумался, покусывал губу, размышляя о своем. Когда же после речи боярина все вскинули рога с пивом, выпивая за Ярилу, он заметил, что ни Ольги, ни Гуннара рядом с ними нет. Игорь стал озираться, ища взглядом Ольгу.