У детей с живой фантазией и тонкой чувствительностью рассказывание баснословных вещей и сверхъестественных явлений часто может принести вред, особливо когда этим пользуются для запугивания детей. При подходящем предрасположении такой метод воспитания может привести к развитию тяжёлых истерических состояний. «Эта отвратительная система воспитания, – говорит Моссо, – ещё не отжила; детей всё ещё продолжают стращать рассказами про сказочных чудовищ, волшебников и кудесников. Каждую минуту ребёнку кричат: «вот этот тебя съест», «этот тебя укусит», «позовите собаку», «вот домовой», «трубочист возьми его» и т.п. Все эти ужасы, вечные угрозы делают детей пугливыми и слабыми».
У детей, склонных к мечтательству, у которых фантазия слишком жива и грозит вытеснить чисто интеллектуальную деятельность, особенно следует смотреть за тем, чтоб они по возможности раньше обняли во всей правдивости окружающие их условия, строй вещей. Нужно остерегаться, чтоб глупыми сказками, религиозным мистицизмом или мифическими сказаниями ещё больше не разжечь и без того возбуждённой фантазии. В таком случае центр тяжести воспитания должен заключатся в познании действительных вещей и фактов.
Если дело отца и учителей – следить за научным воспитанием, то на обязанности матери лежит забота о развитии души и ощущений. Отец воспитывает детей рассудком, мать – сердцем, душою. Какая чудная, прекрасная задача заключается для женщин в этой материнской обязанности! Но – увы! – как мало найдётся теперь женщин, видящих в выполнении этой священной обязанности верховное счастье, полное удовлетворение! Большое число женщин вынуждено тяжёлым трудом зарабатывать на пропитание, а потому не может доставить детям необходимого ухода. В таких случаях вина падает на наши общественные условия, а не на матерей, хотя имеются и такие женщины, которые при тяжёлом труде всё–таки находят ещё время, чтобы позаботиться об умственном и физическом преуспевании своих детей.
Как, однако, дело обстоит с зажиточными женщинами, могущими уделять своим детям достаточно времени и средств? Видят ли они свою жизненную цель в воспитании детей, испытывают ли они высшее блаженство в самоотверженном следовании этому естественному долгу? Такие матери существуют, но их, к сожалению, немного: очень, очень многие матери далеки от выполнения этой идеальной обязанности. Многие женщины достаточно честны, чтобы сознаться, что воспитание их детей им в тягость, что они не находят в этом удовольствия; они стараются сложить с себя эту неприятную обязанность, предоставив воспитание детей чужим. Другие матери настолько глупы, что убеждают себя, будто материнскую любовь можно заменить деньгами. Они полагают, что вполне выполнили свой долг, если их дети чисто одеты, хорошо едят и т.д. Они принимают к детям важных гувернанток или отдают детей в знатные пансионы, – и тогда считают свою материнскую обязанность выполненною с излишком. Но разве чужой человек может питать к ребёнку истинно материнское чувство? Нет, никогда. Можно пожалеть о детях, потерявших свою мать в раннем возрасте; дети же, мать которых живёт, но не служит им матерью, ещё более достойны сожаления. Первые могут, по крайней мере, носить в своём сердце идеальное представление о материнской любви, у последних даже это разрушено. Этим они лишаются большой опоры в жизни. Некоторые матери видят в своих детях лишь предмет удовлетворения их личного тщеславия. Они наряжают их, как обезьян, чтоб обращать на них всеобщее внимание на прогулке; они дрессируют их, как попугаев, чтоб иметь возможность хвастнуть ими и при этом стараются убедить себя, что сделали своим детям нечто хорошее. Не облагораживание детской души имеют они в виду, поступая таким образом, а удовлетворение своего собственного отвратительного тщеславия.
Как я уже выше заметил, у богато одарённых детей с рано развившеюся восприимчивостью влияние юношеских впечатлений, как и всего воспитания, имеет выдающееся значение для последующей жизни. Бросим беглый взгляд на юность и воспитание некоторых замечательных людей.
Про Гёте Льюис пишет следующее: «Редко когда мальчик обнаруживал такую полноту человеческого дарования. Многосторонняя деятельность его жизни уже очерчена в разнообразных стремлениях его детства. Он является нам рассудительным, любознательным мальчиком, любившим порядок; рано созревшим учеником, жадно набрасывавшимся на книги; дельным самостоятельным философом, семи лет от роду уже сомневавшимся в справедливости суждения большого мира. Он изобретателен, поэтичен, горд, любвеобилен; его дух открыт для всех влияний, гоним всяким ветром, и всё–таки, в то время как направление его деятельности было столь непостоянным и неопределённым, он всегда умел владеть собою». Уже из этого краткого описания видно, какое могучее влияние на последующую его жизнь должны были оказать воспитание и впечатления юности, раз «его дух был открыт для всех влияний, гоним всяким ветром». Таким образом и прекрасное воспитание, полученное юным Гёте, немало способствовало развитию его могучего гения. Его отец строго и добросовестно руководил воспитанием, научное преподавание шло систематическим путём.
Мать сумела повлиять на чуткую душу мальчика уже в самом раннем детстве, сумела возбудить его фантазию и пробудить в нём чувство прекрасного и благородного. Сколь многим обязан Гёте этой матери, отдавшей детям всю свою любовь и все свои заботы!
Шиллер, по свидетельству биографов, не обладал в своей молодости выдающимися умственными способностями; его развитие шло естественным путём, его способности были хорошие, а прилежание замечательное. Он инстинктивно угадывал, что без прилежания нельзя добиться совершенства. Его воспитание, за которым очень добросовестно следил строгий отец, было дельным и основательным. Добродушная мать окружила его глубокой любовью и, очевидно, много повлияла на его воспитание. Шарфенштейн, друг детства Шиллера, говорит о ней: «Она совсем напоминала сына, ростом и выражением лица, только у неё милый облик был женственно кроток. Я никогда не встречал лучшего материнского сердца, лучшей женщины».
В биографии Кернера мы читаем: «Он многому научился позже других и не принадлежал к тем детям, которые своими ранними талантами и познаниями удовлетворяют тщеславие родителей. Но уже в детстве в нём можно было заметить мягкое сердце, связанное с твёрдой волей, верностью, преданностью людям, которых он полюбил, а также легко возбудимую фантазию». Он получил отличное воспитание как со стороны весьма разумного отца, так и со стороны добродушной матери. «Но уже в самом раннем возрасте он проявил могучее влечение к поэтическому творчеству. Отец же считал своим долгом лишь терпеть первые опыты своего сына, но не поощрять их. Он был слишком высокого мнения об искусстве вообще, чтобы не быть осторожным в случае, так близко касавшемся его, и не опасаться перепутать простую склонность с истинным призванием».
Рафаэль рано потерял своих родителей: мать на восьмом, а отца на девятом году. Несмотря на это, он получил хорошее воспитание и равномерно развивался.
Галилей, Ньютон, Линней, Фенелон, Араго рано обнаружили сильные дарования ума и все получили отличное воспитание.
Гайдн, хотя родился в бедности, получил отличное, любвеобильное воспитание. В глубокой старости ещё он сам говорил об этом в таком смысле и с глубокой любовью упоминал о матери, которая всегда самым нежным образом пеклась о его благополучии.
Лист был воспитан с величайшей любовью и заботливостью. Будучи физически слабым ребёнком, он тем более нуждался в родительской заботливости, которая в данном случае доходила до того, что отец вёл о своём сыне дневник, куда вносил свои заметки «с величайшей аккуратностью нежного отца».
Джорджу Вашингтону было одиннадцать лет, когда умер его отец, относившийся с таким доверием к разумной и заботливой жене, что в своём завещании предоставил ей всецело распоряжаться имуществом детей до достижения ими совершеннолетия. Эта женщина выполнила свою материнскую обязанность чрезвычайно добросовестно, окружив детей самой глубокой любовью и нежной заботливостью и дав им отличное воспитание.