Гаврила выплыл из беспамятства под грохот, что звучал в его голове. Шум стоял такой, словно тысяча медников клепала там свои котелки. Зато ему не пришлось мучаться, вспоминая что тут произошло.

" Поганец", - не то подумал, не то прошептал он. Непонятно что родилось в разбитой голове - мысль или слово. - "Ели ведь вместе…" Он даже не попробовал подняться. Тело, уже само сообразившее, что тут к чему, не подкинуло голове такой мысли. Вместо этого, повернув глаза, он постарался рассмотреть, куда это его занесло.

Стена вокруг ощутимо закруглялась, уходя за спину. В полусвете, что лился откуда-то сверху, видны были сплюснутые тяжестью кирпичи. В их трещинах серебрилась вода, собираясь в прохладные тяжелые капли. Гаврила некоторое время осматривался и, наконец, решил, что больше всего это было похоже на колодезный сруб. Хотя не было тут пропитанных водой бревен, как в родном колодце, но была сырость и темнота.

Прикусив губу, потащил из-под себя руку. Плечо пробило острой болью, но рука двигалась. Поднеся к глазам сжатые пальцы, увидел, что кулак полон сырого песка.

Упираясь спиной в холодную стену, поднялся. Для глаз тут работы почти не было. Руками ощупал темноту вокруг себя и ничего кроме камня не обнаружил.

- Точно. Колодец, - сказал Гаврила. - Ничего себе… Дверь-то есть?

Потом его осенило. Подняв лицо, увидел, что высоко над головой висит угловатый кусок света, перегороженный решеткой. Сразу стало понятно, как он тут очутился. Наверняка не задумываясь о том, что с ним тут случится, его просто сбросили сюда, чтоб умер.

"Умру я, как же… Мертвая вода" - подумал Гаврила, гордясь тем, что такое сильное колдовство сидит в нем самом.

- Что ж делать-то? - Спросил неизвестно у кого журавлевец. Ясно было, что сюда его спустили не из уважения. Из уважения по голове не лупят… А значит ждут его вскорости неприятности неясного размера.

- Бежать тебе надо… - откликнулся голос сверху.

Гаврила задрал голову еще выше. В черепе что-то булькнуло, и грохот захлебнулся, словно сумасшедших медников смыло волной.

- Ты кто?

- Дед Пихто… - отозвался свысока голос. Он звучал тихо, и Масленников даже не смог понять, кто говорит мужчина или женщина.

- Не понял, - сказал Гаврила. - Какой там еще дед?

Он вдруг вспомнил о своих приключениях, когда чуть было не повесился на елке от чужого колдовства, и переспросил на всякий случай с опаской.

- А ты не колдун, часом, дедушка?

- Я тебе не дедушка. Я - любимая жена правителя города, - прозвенел сверху теперь уже, несомненно, женский голос. - Увидала тебя, достойный богатырь и голову потеряла от твоих глаз и твоих губ…

От неожиданности Гаврила едва не сел. Приятно, конечно, но уж больно неожиданно. С колдуном ей-богу было бы проще. Либо ты его, либо он тебя. А тут…

- Так я ничего…

- Вот видишь… А время-то идет…

Гаврила все еще стоял, задрав голову не зная, что ответить. Он не видел лица - только голос, но и его хватило, чтоб по спине побежали горячие мурашки. Она была такой смелой, что не могла не быть красивой. К тому же так вовремя появилась!

- Ты мне тоже…

Она недослушала.

- Держи!

Сверху невидимо упало что-то мягкое и упругое. Что-то вроде змеиного хвоста хлестнуло Гаврилу по лицу. Масленников поперхнулся словом, и стал нашаривать подарок рукой. Веревка! Сразу стало веселее. Подняв голову, он различил, как она тонкой чертой уходит вверх.

- Вылезай…

"Хорошо девка придумала, но не до конца. Понятно, конечно. У кого волос долг у того ум короток" - подумал Гаврила, вслух сказал:

- Тут решетка…

- А руки у тебя на что?

- Да уж не железки ломать, - обиделся Гаврила, посмотрев на руки. Тот, кто его сюда засадил, не мог знать всего, но он угадал.

Своим чудесным кулачищем Масленников, наверное, смог бы разбить любую крышку, будь она из самого прочного дерева, но разбить решетку он не мог. Оставалась, конечно, стена…Он ковырнул ее пальцем, вдохнул тягостно. Хотя, правду сказать, стены-то по настоящему не было. Там, за кирпичом лежала земля. Даже если б он не убил сам себя осколками камней, разбив кирпичи, куда он мог выйти сквозь землю-то?

От невеселых мыслей он опять вздохнул. Ни вниз, ни куда в сторону уйти не выйдет. Оставалось только выбраться через верх.

- Ладно. Помалкивай. Попробуй протиснуться…

Гаврила пожал плечами, но спасительница не увидев, конечно, а так, догадавшись о том, что тот подумал, добавила:

- Давай, давай… А то поутру об тебя самого железки ломать начнут.

"Почему не попробовать?" - подумал Гаврила и ухватился за веревку, нащупывая узлы. Мелькнула мысль, что может случиться так, что он не первый, кого эта женщина вытаскивает из подземелья. На эту мысль наводило то, что что-то уж слишком хорошо подготовилась его спасительница. Вон сколько узлов навязала, да и веревка не новая. Масленников ревниво нахмурился, но сам себя и одернул. Прежде чем разбираться со своей легкомысленно красавицей, до нее сперва следовало добраться.

Веревка натянулась, и слегка загудела от напряжения. Лезть по узлам верх было одно удовольствие. Он добрался до решетки и понял, что присматривает за ним кто-то, если не Перун, так кто-нибудь другой. Решетка оказалась старой, изъеденной ржавчиной. Он выбрал прут пострашнее, нажал плечом и, заранее кривясь от скрежета, что издаст решетка, нажал.

Удача и тут не оставила его. Железо без скрипа поддалось, словно только и ждало того, кто его сломает. Ржавчина с тихим шорохом сыпалась вниз, а источенный ей прут медленно загибался все выше и выше. Гаврила пролез в дыру и, придерживаясь одной рукой за стену, другой за веревку, закачался, словно петух на жердочке. Женская головка вновь мелькнула над обрезом.

- Шевелись, - прикрикнула на него женщина.

- Как звать-то тебя? - спросил Гаврила. До края колодца оставалось не меньше трех косых саженей, но и так было ясно - выбрался…

- Вылезешь - скажу… - пообещала красавица медовым голосом.

Голова спасительницы пропала куда-то, голос стал глуше, и даже света вроде поубавилось. Масленников стал перебирать руками порезвее и спустя несколько мгновений голова его поднялась над обрезом колодца.