Спарыкин прикурил вторую сигарету от первой.

– Самое интересное, что шеф меня сегодня вызвал и приказал, чтобы я через двадцать дней ехал в Чечню командиром группы. Он там одному полевому командиру крышу кроет, и если это шеф убрал Игоря, то я оттуда живым не вернусь.

Я пристально посмотрел в лицо Спарыкину, но испуга не увидел, скорее – досаду.

– Какой же Игорь все-таки осел! – в сердцах воскликнул он. – Нашел, куда пипку свою пихать! С каждым днем я все больше в нем разочаровываюсь. Да и она не лучше – блядина! Вот так вот, один мудак под старость лет женится на бляди, другой ее выпихает, а из-за этого люди гибнут!

– Может, и не из-за этого, – возразил я. – Я думаю, что все-таки из-за денег.

– Ладно, если так. Чтобы выяснить этот вопрос, у меня есть двадцать дней, – он опять закашлялся. – Что-нибудь еще?

– Я все-таки очень беспокоюсь на счет моих баксов, – робко сказал я.

– Не боись, будешь хорошо себя вести, скоро получишь их обратно.

– А как скоро?

– Давай с нашими делами разберемся.… Да и нет их у меня. Они все еще в райотделе.

– А вы точно их вернете?

– Достал, – он выкинул окурок. – Ты это…. Забудь наш разговор, и про бабу эту забудь. Это в твоих интересах.

– Про какую бабу? – прикинулся я дурачком.

– Во-во. Давай, будь, – он развернулся на каблуках, как при команде «кругом» и отбыл в неизвестном направлении.

На мой сотовый позвонил Тигран. Он просил денег. Как тут быть? Если рассчитаться с армянами, то не хватит денег для братьев Пивоваровых, а если не давать армянам, то строительство заморозится. Может, повесить этот вопрос на Спарыкина? Раз он наша крыша, пусть доказывает армянам, что все будет – тип-топ. Серега наверняка бы что-нибудь придумал. Ощущение краха приобретало новые оттенки. За последние десять дней столько плохих известий, сколько иногда за целый год не наберется.

И вот что интересно, чем больше времени проходит со дня смерти Игоря, тем лучше я о нем думаю, а Спарыкин, наоборот меняет свое мнение в худшую сторону. Я хотел поразмышлять на эту тему, но у меня опять сильно разболелась голова. Если прав бородатый, что в черепе спрятано обыкновенное вычислительное устройство, то в нем явно сели батарейки.

Мной овладела апатия. Я упал на скамейку и тупо смотрел на прохожих, на липы и голубей. В принципе, все эти неприятности временные. Когда– то все это кончится, или так, или эдак. А ведь тоска у меня не от этого, а от одиночества. Мать мне тут не опора, Серега мог бы его скрасить, так он – в больнице. Дурак я, дурак! Только сейчас я понял, что нужно мне было, пока Игореха был жив, приткнуться к нему носом и поскулить по-собачьи. Он бы мне помог. Да поздно все это.

Бабу мне надо. Все жду чего-то, ищу, а найти не могу, или не хочу, или боюсь. Искатель хренов. Запел Стинг. Это была Галя.

– Через два часа у меня последняя лекция заканчивается, – сказала она. – И после этого я свободна. Две пары и лабораторное занятие отменили из-за болезни препода. Ты как?

Если бы она знала, как я обрадовался ее звонку!

– Запросто! – заорал я в трубку. Потом вспомнил про стрелку и предложил перенести встречу на вечер.

Мы договорились, что я заеду к ней домой.

– Если я опоздаю чуток, подожди, – попросил я. – У меня с машиной неполадки. Попробую наладить «десятку», если не успею, примчусь на «москвиче».

Я поехал к своему дому. Марсель уже успел поставить колеса на машину, но фары все еще были разбиты. При дневном свете повреждения выглядели еще ужаснее, и у меня опять испортилось настроение. Минут пятнадцать я ходил вокруг своей тачки, оценивая, во сколько выльется кузовной ремонт. На заднем сидении я заметил фары, лампочки и стекла. Видимо Марсель успел купить запасные части, но из-за нехватки времени перенес монтаж на более поздний час.

Я поднялся в квартиру, съел бутерброд с колбасой, взял запасной ключ от «десятки», переоделся в рабочую одежду и опять спустился на улицу. Поменять фары и поставить стекла – много ума не надо.

Когда приехал Марсель, я уже почти закончил, сидел в салоне, жег бензин и грелся, он был слегка этим обескуражен, видимо, хотел подзаработать, но не сказал ни слова. Минут десять, пока я отогревал руки, он рассказывал анекдоты. Веселый хороший парень. При этом компанейский. У него постоянно звонил телефон. И он всем что-то веселое говорил и ласковое. Мне Марсель всегда нравился.

Когда мы завершили работу, часы показывали без двадцати четыре. Я сел в машину переключать рычаги и нажимать педали, а Марсель проверял работу габаритных огней, стоп-сигналов, сигналов поворота, а так же ближний и дальний свет, стоя на улице.

Дело уже подходило к концу, когда зазвонил его сотовый, который он забыл в салоне на переднем сиденье.

Я взял трубу, и по инерции посмотрел на дисплей. Там высветилась маленькая фотография звонившего и определился номер. И лицо, и номер показались мне знакомыми. Я открыл окно и протянул Марселю телефон. Он почему-то разозлился, грубо буркнул, что перезвонит и велел опять включить габариты.

Все работало. Я заплатил ему триста рублей. На двух машинах мы доехали до стоянки, я припарковал «москвич», после чего Марсель подбросил меня до дома.

Я наспех принял душ, еще раз тщательно побрился, но на фен времени уже не осталось, пришлось спускаться в мир с мокрыми волосами. Я катастрофически опаздывал. Позвонил полковник:

– Ты где?

– Около дома.

– Выезжай на проспект, проедешь пару кварталов в сторону аэропорта и остановишься так, чтобы можно было развернуться. Я тебя найду.

Я выполнил все в точности. Встал под столбом и заглушил двигатель. В наступившей тишине было слышно, как бьется сердце. Руки уже дрожали. Без пятнадцати пять впереди меня прижалась к обочине ржавая шестерка. Из нее вышел Спарыкин. Он плюхнулся на сиденье пассажира и протянул мне пакетик.

– Похож?

– Как две капли.

– Передашь, и сразу сваливай. Я, конечно, с ОБНОНовцами договорился, но лучше валить, чтобы и тебя под шумок не загребли. И ничего не ссы. Я за тобой слежу. С богом.

Джип с амбалом появился ровно в пять. Квадратный человек выглянул из машины и поманил меня пальцем.