Я позвал Аркадия и попросил его объяснить мне, как со смартфона скачать информацию на компьютер и попросил приготовить мне к понедельнику всю кредитную историю предприятия. Для того, чтобы говорить с Нелей и подполковником, мне нужны были все факты.

Запись разговора я переписал на небольшой диск и положил его в стол.

Подступила знакомая тревога. У меня все болело: голова, руки и спина. Я понял, что соскучился по больнице, потому что вот уже месяца три не обследовался.

Оставшееся до семи время я грыз ногти, ерошил волосы и копался в своем телефоне, выбирая, кому из врачей позвонить. У меня на букву «В», под группой «врачи» – пятьдесят контактов. А когда увидел въезжающего во двор Серегу на моей десятке, так обрадовался, что чуть не забыл попрощаться с коллективом, потому что, во-первых, он не опоздал, а во-вторых, он мог привезти какие-нибудь утешающие известия.

– Сегодня обязательно напьюсь, – сказал Серега.

– Что, плохи дела? – с замиранием сердца спросил я.

– Да нет, просто устал, а мне еще пиво развозить.

– Сдвиги есть?

– Пока не густо. Но кое-какие рычаги воздействия на Симоху проклевываются. Все склоняются к мысли, что я оказался прав насчет общака. Мне обещали осторожно прощупать. Так же никто не сомневается, что на мокруху он и его бригада не пойдет. Это уже хорошо, но он элементарно может выиграть наши жизни в карты.

– Как это?

– Обыграет в карты какого-нибудь блатного, штук на сорок – пятьдесят, а у того денег нет. Он долг ему простит в обмен на наши трупы. И все шито-крыто, у всей бригады алиби, а как проигравший это сделает, не Симохины проблемы.

– Блин.

– По крайней мере, это произойдет не завтра. Точно не завтра. У нас есть время. Ты дозвонился до своего мента?

– Пока нет.

– Кстати, говорят, он хорошо крыши кроет. Готовит себе пенсию и не борзеет.

– Лично мне он не нравится.

– Эмоции в сторону. Деньги важнее.

– Ладно, мне пора.

Мы опять поменялись ключами, и я поехал в город.

Ровно в половине восьмого она села ко мне в машину. Она ни о чем не спросила, ничего не сказала, просто села и стала смотреть на меня. Мне тоже ничего другого не оставалось делать. Она была очень ухожена, хоть и не красавица. В ней чувствовалась порода. Возраст от двадцати четырех до тридцати. Черный кожаный плащ, воротник чернобурка. Длинные черные волосы. Нелька, конечно, красивей, но в ней нет такого шика.

– Вы иволга? – спросил я.

– А ты Николай?

– Можно Коля. Познакомимся?

– Лучше я останусь иволгой. Я, между прочим, замужем.

Я замолчал, потому что не знал, что сказать, она тоже не торопилась прервать затянувшуюся паузу.

– Как ты думаешь, зачем я сюда пришла? – поинтересовалась она.

– Не знаю.

– И я не знаю, – она достала тонкую женскую сигарету, без спроса закурила и опять надолго замолчала.

– О нас никто не знал, – наконец сказала она. – Ни мои подружки, ни его друзья. Только я и он. Теперь его нет, а мне не хочется расставаться с моей тайной. Хочется ей с кем-нибудь поделиться. Наверное, поэтому я здесь.

Она очень красиво курила. У нее были холеные длинные ногти.

– На самом деле, с его стороны это была всего лишь мимолетная интрижка, он бы уже давным-давно меня бросил, но я очень прилипчивая и настырная. Он был слишком мягким, чтобы в открытую послать меня, хотя в последнее время я его тяготила.

– По тебе этого не скажешь.

– Что я настырная?

– Нет, что тобой можно тяготиться.

– Я так понимаю, что это – комплимент, – усмехнулась она. – Я ездила отдыхать. Возвращалась с таким хорошим настроением, весна, тепло.… А тут такое. Расскажи, как это случилось.

Я рассказал.

– Сволочи. Разумеется, никого не поймали?

– Пока нет.

– И не поймают, – уверенно сказала она. – Когда ты мне сказал, я вся похолодела, подумала, мой что-то узнал и заказал Игорешку, но потом решила, что вряд ли. Во-первых, он не мог узнать, а во-вторых, он скорее меня бы убил.

– А кто у нас муж?

– Меньше знаешь, лучше спишь. Он очень важный дядя в определенных кругах.

– Ты такая таинственная.

– Это так нелепо и обидно умереть весной, – она сменила тему. – Я понимаю, осенью, в дождь, или зимой в метель, вроде как самое время для смерти. Но весной… Сволочи.

– Мы так и будем здесь сидеть? – спросил я. – Или куда-нибудь поедем?

– Поехали, – решительно сказала она.

– Куда?

– Ну, я не знаю, – произнесла она с вызовом. – К тебе, в гостиницу, на сеновал. Ты ведь мужчина, давай, решай.

– Ко мне, – сказал я.

Это было кстати. Я сегодня с утра был ужасно возбужден, события встряхнули мою нервную систему, и это так на меня подействовало, что сразу, как она села в машину, со мной случилась эрекция. Видимо, на моем лице отразились эти мысли, возможно, я слегка покраснел, потому что не ожидал такого поворота событий. Она поняла мое состояние, улыбнулась и сказала:

– Имей ввиду, я отдаюсь только вместе с розовым «мартини».

Мы заехали в магазин за вином и прочим провиантом. Всю дорогу до стоянки я молчал, потому что женщины – есть женщины, одно неловкое слово и можно спугнуть птицу.

Нашего «москвича» на месте еще не было, значит, Серега до сих пор развозит пиво. Я поднялся в будку, чтобы получить пропуск и заплатить за место, охранник уважительно поцокал языком по поводу сопровождавшей меня женщины. Когда мы шли через сквер, в сторону моего дома, я думал о том, как странно устроена жизнь. Вначале у меня ничего не было, но вот проходит неделя и мне достается богатое наследство. Работа моего друга, забота о его семье, его деньги, его бывшая любовница и целый ворох его проблем. Когда мы проходили по пустырю, ко мне подошел молодой парень и попросил сигаретку. Я уже было хотел ответить отказом, но узнал в нем одного из тех, которые били сегодня утром собаку, самого маленького и жестокого. Того самого, который нанес последний удар. В один миг все перевернулось. Глаза мои налились кровью, руки опять затряслись. Я внимательно оглядел сквер, убедившись, что он один, сказал:

– Секундочку, – передал пакет с продуктами иволге и со всей силы ударил парню кулаком между глаз.

Не дав ему опомниться, я еще раз засадил ему слева и, поняв, что особого сопротивления не будет, принялся вовсю метелить его, получая при этом высочайшее наслаждение. Парень повел себя самым позорным образом, он начал причитать, плакать, приседать и укрывать лицо от ударов тонкими и длинными руками. Он совсем не походил на утреннего храбреца.