– Ну, смотри, – не стал настаивать Виктор.

Я попросил его, чтоб он высадил меня на противоположной стороне проспекта, около подземного перехода, за квартал до моего дома. Мне хотелось пройтись. Грубо нарушив правила, Виктор перестроился к обочине и долго ехал вдоль бордюра в поисках сухого места. В результате мы остановились метров на тридцать дальше. Поблагодарив Ефима, я перемахнул через красное ограждение и пошел вдоль аллеи в сторону аквариума остановки.

Впереди меня шел прохожий в демисезонном пальто мышиного цвета, в белой с черными пятнами собачьей шапке. Я ходил в такой шапке до четвертого курса института. Прохожий слегка сутулился и был явно не в себе. Кто весной ходит в собачьей шапке? Да и кто вообще в наше время ходит в таких шапках? Он очень медленно стал спускаться в подземный переход. Я бы мог давным-давно его обогнать. Но, обгоняя, я бы не удержался и посмотрел ему в лицо. А мне не хотелось.

На лестнице из перехода послышались звуки музыки. Попав в свет неоновых ламп, я увидел девчонку с короткой стрижкой со скрипкой и лохматого парня с гитарой. Девчонка приготовилась петь, ее лицо исказила гримаса вдохновения, рот приоткрылся. В тот момент, когда из ее уст послышались первые звуки, в поле моего зрения опять попал мужик в собачьей шапке. Мужик, девчонка и кафельная плитка стен перехода слились в одну картину. На долю секунды я переместился на пятнадцать лет назад. Это не было дежа вю, я просто поймал ощущение того времени, даже почувствовал запахи. От кайфа у меня подкосились ноги. Я прислонился к столбу и попытался закрепить в себе это чувство, но оно быстро улетучилось, и я снова очутился там, где стою, в настоящем времени. И только сладкая ностальгия растеклась по всему телу.

– Зеленый червяк электрички, Раздавленный солнечным светом, Подох между лесом и городом, Уткнувшись в красный фонарь.

В вагоне напротив девочка, В окошко выставив личико, Забавно корчила рожицы, Ловила губами январь, – пела некрасивая девчонка.

– Ту ду, ту ду, – подтягивал длинноволосый парень.

Я лелеял в себе ностальгию. Я стоял, слушал музыку и пытался разобраться, почему мне так радостно от обрывков воспоминаний. Неужели я был так счастлив десять лет назад? Вряд ли.

Музыканты обратили на меня внимание. Видимо, решив, что я – клиент перспективный, они стали петь особенно старательно. Я бросил им в футляр из-под скрипки тридцать рублей. Девчонка послала мне воздушный поцелуй. Их собственный репертуар быстро иссяк. Они спели по моей просьбе «Дождь», «Свечу», «Ночную птицу». Когда зрителей прибавилось, я превратился в отработанный материал, и менестрели стали выполнять пожелания тех, кто еще не раскошелился.

Пели они хорошо. Но в переходе было холодно и сыро. Нужно было идти. Когда они замолчали, чтобы перекурить, я зачем-то подошел к ним и сказал:

– Ребята, что вы тут мерзнете? Пошли ко мне, я тут рядом живу. У меня тепло. Попоем.

– Ты один? – подозрительно спросила девчонка, выдохнув мне в лицо табачный дым.

– Один, – ответил я. – Выпивка есть.

– Хавчик имеется? – спросил парень.

– Найдем.

Они переглянулись и стали собирать инструменты.

Познакомились мы в гастрономе, куда зашли по пути, чтобы купить хлеба и кока-колы. Девчонку звали Жанна, ей было двадцать лет, парня – Стасик, на год старше. Студенты. Фенечки, джинсы, челки. У Жанны по три серьги в ухе. Оба довольно чистые для музыкантов и хорошо одетые для студентов. Стасик с юношескими угрями. Никаких признаков вежливости по отношению ко мне, легкая снисходительность. На сегодняшний вечер я должен был заменить им подъезд.

Кроме хлеба и газировки я купил еще палку колбасы и бутылку водки на всякий случай, хотя дома у меня ее должно было быть немерено.

В квартире они вели себя очень прилично. Помыли руки, Жанна помогла мне накрыть на стол. Мы сели на кухне. Ели, пили и пели. Я быстро захмелел. После третьей рюмки Жанна попросила разрешения позвонить какому-то Антону и пригласить его сюда, дескать, они сегодня должны были с ним встретиться, он сидит и ждет звонка. Я великодушно согласился и попросил спеть «Поворот». «Поворот» они не знали. Молодежь…

Через две песни в дверь позвонили. Я высказался на тему, что их Антон очень шустрый, но это оказался не Антон. На пороге стояли подполковник Спарыкин и Неля.

– Я ведь просил тебя не уезжать, – сказал Спарыкин и вошел в квартиру, слегка толкнув меня в глубь коридора.

Следом за ним вошла Неля.

– Нам нужно поговорить, – сказала она.

– У меня гости, – возразил я.

В подтверждении моих слов в дверном проеме возник Стасик. Не поздоровавшись, он протиснулся между мной и Спарыкиным и прошел в туалет.

– Он что такой лохматый? – очень громко спросил подполковник. – Гомик, что ли?

– Музыкант, – сказал я.

Спарыкин прямо в обуви прошел на кухню, посмотрел на Жанну, на гитару и на стол. Зрелище не доставило ему удовольствия.

– Ну-ка спой что-нибудь, – сказал он Жанне, затем оглянулся на меня. – Может, я желаю присоединиться.

– Я про «Катюшу» песен не пою, дедушка, – сказала Жанна.

– Алексей Лукьянович, не надо, – сказала Неля. – Пусть они сидят здесь, а мы поговорим в комнате.

– Ладно, – сказал подполковник, глядя в сторону Жанны и вернувшегося Стасика. – Дети, двадцать минут, чтобы я вас не видел. Сидите на кухне тише воды, ниже травы.

Спарыкин и Неля сели в комнате на диван, я напротив них в кресло.

– Коль, я как жена Игоря, – сказала Неля, – прошу тебя, чтобы ты согласился стать директором фирмы «Дисконт».

– Это глупость, – сказал я.

– Так хотел сам Игорь.

– При каких обстоятельствах он тебе это сказал?

– Он тебя любил. Он всегда хотел работать с тобой. Он всегда говорил, что ты – умница и порядочный, несмотря на все твои недостатки.

– Так прямо и говорил?

– Так прямо и говорил. А в последние два месяца пару раз, как бы в шутку, сказал, что если с ним что-нибудь случится, фирму нужно доверить тебе.

– Ему что, угрожали? – спросил я.

– Вроде бы нет. Я не придала этому значения. Я думала, что это – шутка.

– Мы с этим разберемся, – сказал подполковник. – В этой конторе тридцать процентов активов принадлежат мне. И я против тебя. Но… Игорь.… И Неля.… Настаивают…