– В укрытие! – успел крикнуть Фредерик, бросаясь за первый попавшийся выступ.

Кто-то успел спрятаться, а кто-то, как Юно, с криком боли рухнул наземь: меткий камень из пращи попал ему в плечо.

Фредерик поднял голову, чтоб посмотреть, что случилось, но сразу же ткнулся лицом обратно в землю – у самых глаз, не шутя, свистнул булыжник. Успел лишь заметить, как из своей укромной трещины к стонущему Юно выскочил Бертрам.

У мальчика не было никаких доспехов, которые смягчили бы удар, и, похоже, ему переломило кость. Восточный Судья быстро подхватил его на руки, чтоб унести в безопасное место, но, сделав пару шагов, сам рухнул ничком, получив камнем в затылок. Даже охнуть не успел.

– О, черт! – вскрикнули Фредерик и Климент в один голос.

Оба же кинулись к упавшим. Но первым подоспел барон Микель. Он поднял Бертрама, у которого всю шею залило кровью – набежало из разбитого затылка. Судья был жив и даже в сознании – шлем спас.

– Вот вам и предсказание, – пробормотал он, пытаясь еще улыбаться.

– Молчи, – сказал Фредерик и взял его колчан; потом обернулся к Авниру и Юджи. – Парни, берите его, несите подальше – в эти ваши пещеры. Клим, помоги барону унести Юно. Отдай мне свои стрелы – я прикрою…

– Ну, уж нет! – выкрикнул Климент. – Нечего меня отсылать, как детвору! Юно не такой тяжелый, чтоб барон не справился. К тому же, я намерен поквитаться за брата.

– Ты опя-ать?! – гневно протянул Фредерик.

Очередной град булыжников не дал ему разойтись – всем пришлось броситься врассыпную и залечь среди камней.

– Ты пойдешь с ними! – проорал Король как можно более грозным голосом.

– Черта с два! – не менее грозно ответил Климент. – Ты один не справишься – все выходит из-под контроля…

– И ты – в первую очередь! – рявкнул Фредерик, выглядывая, – камнепад утих.

Пращники, выполнив свое дело, чуть отступили, пропустив вперед пехоту. Те, с мечами и дротиками наизготовку, прытко торопились наверх.

– Уходите! – крикнул Фредерик мальчикам и барону, что взвалили на себя раненых, и, встав в полный рост, послал одну за другой несколько стрел в наступавших.

В кого-то попал, другие успели прикрыться круглыми деревянными щитами, а третьи метнули в ответ дротики. Один задел Короля, ударив в наплечник и опрокинув наземь.

Климент, видя, что уже и старший кузен повержен, с устрашающим криком взвился из своего укрытия и, выхватив меч, обрушился на азарцев, словно дикий тигр.

Приземляясь, сбил ногами двоих, еще одному тут же снес голову и, бешено вращая мечом, кинулся в атаку.

– Клим! Вернись! – яростно закричал Фредерик, поднимаясь. – Вернись, гаденыш!

Видя, что юноша не слушает, а точнее – не слышит его, он прыгнул следом, кляня от души горячность и глупость кузена.

Климент тем временем столкнулся с первыми из погони. Его клинок раскроил череп одному, отсек ногу второму. Со всем своим молодым задором он рубил, колол и отбивал, показывая чудеса быстроты, ловкости и точности. Все, кто решался напасть на него, тут же превращались в окровавленные трупы, часто лишенные той или иной конечности.

– Ха-ха! – воскликнул юноша, увидав, как свистнул рядом меч Короля, разрубая пополам шлем вместе с головой одному из нападавших. – Ты жив! Здорово! Вместе мы – сила!

– Сейчас же отходи! – зарычал на него Фредерик, страшными по силе ударами отгоняя наседавших азарцев. – Немедленно! Бегом за остальными! Я прикрою.

– Вот еще! – возразил Климент, делая выпад и нанизывая врага на клинок. – Еще чуток, и мы их опрокинем.

– Если будем живы, я сам тебя убью! – рычал Фредерик, укладывая врагов по обе стороны от себя. – Отходи!

– Но мы можем…

– Еще немного, и мы ничего не сможем! – Фредерик, разозлившись окончательно, схватил вдруг Климента за шиворот, рванул и отбросил юношу далеко за свою спину. – Чтоб через секунду тебя тут не было! – и принял на себя удары вражьих мечей. – Как же вас много! – узкое пространство тропы помогло ему отбиться и уложить на вечный покой еще нескольких особо яростных противников.

Фредерик видел, как подлетают на подмогу к пешим азарцам всадники. И у них в руках замелькали столь проблемные пращи. «С мечами я еще совладаю, но с камнями», – мелькнула вполне разумная мысль.

Рядом вновь появилась ставшая уже просто невыносимой рожа Климента:

– Фред! Я…

Договорить не успел – свистнули в воздухе камни, и один попал аккуратно в голову юного сумасброда. Хоть он и был в шлеме, но исправно опрокинулся на спину.

– Черт! – вырвалось у Фредерика. – Насчет такого нас не предупреждали…

То, что произошло, не облегчило ему обороны, а как раз наоборот: пришлось одной рукой подхватить с земли тяжелое и ничем не могущее помочь тело кузена, а другой – продолжать отбиваться от врагов. Хоть его фехтовальное мастерство и было одним из лучших в Южном Королевстве, но силы он черпал не из бездонных источников. Фредерик начал уставать.

Он на миг обернулся, чтоб увидеть, что ж там с беглецами, не зря ли они сейчас с Климентом разоряются. Успокоился, видя, что барон и мальчики уже скрываются где-то высоко средь каменных нагромождений.

Фредерик, оборачиваясь, пропустил удар ножом в бок. От ранения спасла кольчуга, но его почти сбили с ног. Пришлось выпустить Климента и обороняться обеими руками, подключив к мечу свой кинжал. Его клинки вновь бешено замелькали, цепляя и раня врагов, и азарцы даже отступили, ошеломленные таким шквалом ударов.

«По крайней мере, продамся как можно дороже!» – с такими мыслями, оскалившись, он кинулся в отчаянную атаку, убивая всех, кто попадался на пути. Его меч легко разрубал кольчуги азарцев – брызги крови летели фонтаном, тела падали ему под ноги, и Фредерик поскальзывался на них, но, памятуя о важности равновесия, моментально находил опору и продолжал убивать. Его тело должно было забыть об усталости, и оно послушно согласилось с тем, что сейчас надо работать, отдавать все, что только можно, чтобы не умереть…

Его уже окружили, и он не видел, куда можно отступить – со всех сторон были только острия вражьих мечей и копий…

Вновь свистнул камень.

Фредерик увидал летящий прямо ему в голову булыжник, успел прикрыться рукой, защищенной боевым браслетом и напульсником. Камень больно ударил в предплечье, кинжал выскользнул из внезапно онемевших пальцев, а самого его опрокинуло на спину. Подняться не удалось – в грудь, плечи, шею уперлись красные копья.

– Брось меч, – сказал кто-то. – Брось. Я не хочу сердить Великого Воина, убив тебя.

«Великий Воин – божество, которому поклоняется князь Хемус», – сообразил Фредерик, поднимая глаза на того, кто предложил ему сдаваться.

Перед ним высился конник в латах красного цвета, богато украшенных золотом. При взгляде на его рогатый шлем, Фредерик невольно подумал о майских жуках. Рядом – на тонконогой вороной лошади крутился еще всадник – в причудливых доспехах из тонких вороненых пластин, скрепленных позолоченными скобами и в закрытом круглом шлеме, украшенном по бокам странно длинными красными перьями, похожими на ленты. В правой руке этого воина висела праща, в левой было длинное копье с тяжелым массивным наконечником, украшенное алыми кистями, и это копье воин воткнул в землю у головы лежащего.

– Они мой пленники, – сказал он неожиданно женским голосом, слегка коверкая слова.

– Разве?

– Камень мой, пленник мой, – женщина-воин ударила себя в грудь латной перчаткой. – Я свалить их.

– Не согласен. Они положили много моих воинов, – отвечал красный конник.

Черная всадница издала что-то вроде возгласа досады и вырвала свое копье из земли.

– Хорошо. Они – твой, – сказала она глухо и отъехала в сторону.

Фредерик невольно вспомнил свои же собственные слова «попасться бабам страшно» и с облегчением перевел дух.