– Вот уж попала пальцем в небо. – Молодой человек хмыкнул. – Мало ли…

– Погоди. Это я про то, что было. А было счастье у тебя, большое очень, да такое недолгое… Вот горечь и боль твои, а вот утешение – ребенок и женщина. Она тебя никогда не предаст, не оставит.

Фредерик ничего не ответил и на лице ничего не отразил.

– Будет у тебя еще одна потеря. – Ши вдруг посмотрела ему прямо в глаза. – Тяжелая. Переживешь ли ты ее – это неизвестно…

– Что такое? – Губы Фредерика чуть заметно дрогнули: первые мысли были – о сыне, о Марте. – Что я потеряю?

– Себя ты потеряешь, – ответила она.

Он выдохнул с заметным облегчением, усмехнулся:

– Черт, почти напугала меня…

8

– До чего ж жарко, – простонал Фредерик, с тоской глядя в небо, где сияло ослепительное солнце и не наблюдалось ни облачка.

Он вытер пот со лба и хлебнул воды из фляжки. Та оказалась противно-теплой, а на лице выступили новые капли. Молодой человек сморщился и сплюнул на камни. Словно в издевку – плевок зашипел, испаряясь. Фредерик только глаза округлил.

– Ничего себе. Похоже, слово «холод» тут малоизвестно, – отозвался Климент, не менее обильно истекающий потом и страдающий от теплой воды.

Барон Микель лишь развел руками. Ему тоже было жарко, но все-таки Эрин был его родиной, и к его горячему солнцу он привык. К тому же, в одном из приграничных селений он уговорил своих спутников поменять кожаную одежду на полотняную, замотать головы в белые шелковые шарфы и снять доспехи. Как выяснилось, это мало помогло. Король и Северный Судья часто вздыхали, горбились в седлах, иногда отпускали нелицеприятные эпитеты эринским жаре, песку, камням, солнцу и небу.

А вот Судья Бертрам молчал. Он вообще более стойко, чем младший брат и старший кузен, переносил неудобства путешествия по бескрайним солончакам и каменистому хребту, который они сейчас штурмовали. И барон Микель предпочитал ехать рядом с молчаливым лордом и слушать его безмолвие, чем натыкаться на едкое чувство юмора Фредерика и мрачное словоблудие Климента. Однако лорды то и дело дипломатично напоминали, что их невыносимость – это последствие перегрева.

– Что за горой? – спросил Фредерик, отпуская поводья и вытирая платком вспотевшие ладони.

– Пейзаж все тот же, – ответил Микель. – А вниз по склону будет большое селение – Ветряное. Там заночуем.

– Там спокойно?

– Не уверен.

– Отлично. Придется кому-то ползти в разведку, – вздохнул Король.

Через два часа всадники были на перевале, где решили немного отдохнуть. Здесь нашлась и долгожданная тень. Горная порода, истерзанная ветрами, обратилась во множество причудливых выступов и впадин, арок и навесов. Под одним из них путники смогли укрыть уставших лошадей, расстелили плащи и буквально повалились на них.

– Эта жара изматывает не хуже тренировок, – заметил Климент, опрокидываясь на спину и набрасывая платок на покрасневшее лицо.

– А еще – расслабляет, и не хуже вина, – кивнул Бертрам, расшнуровывая ворот рубахи.

– Но-но, – лениво отозвался Фредерик, с удовольствием потягиваясь, затек он от долгой езды верхом. – Не забудьте про разведку.

– Почему б тебе самому не сползать? – Климент одним глазом посмотрел на кузена.

Фредерик еще более лениво возразил:

– Я старый, слабый. Суставами трещу. Спалю всю разведку. Тут уж вы, молодые, постарайтесь, – сунул под голову один из дорожных мешков и перевернулся на бок – одолевал сон.

Барон Микель хмыкнул – эта троица вела себя чересчур беспечно на чужой территории, где к тому же набухала война.

Однако день перевалил за половину, и зной стал невыносим. В такое время разумным было именно это – прилечь где-нибудь в тени и переждать жару. И барон сперва осмотрел все вокруг, опасаясь ядовитых змей, а потом тоже расстелил свой плащ и устроился для отдыха. Люди и лошади затихли, наслаждаясь тенью.

Было слышно, как жалобно воет суховей в каменных пустотах, как шуршит от его порывов песок, как сопит, задремав, разморенный жарой Король Южного Королевства…

И от этой жары снилось ему нечто весьма странное, но запоминающееся.

Он плывет но озеру, но не в воде, а в молоке, в белом и теплом сыродое. И пахнет молоком, и редкие капли, попадающие на губы, имеют сладкий молочный вкус. Молоко… огромное молочное озеро. Озеро? Да нет, это бассейн… бассейн с высокими стенками из белого камня, украшенный мраморными барельефами – русалками, диковинными рыбами и цветами. Такой бассейн есть в Королевском замке, в Белом Городе. Правда, без молока…

Как приятно телу, как спокойно на душе.

Руки гребут медленно, даже лениво, ноги почти неподвижны, – так он плавает для удовольствия. Даже не плавает – парит в теплой, молочной нежности. Бывает так, что во сне хочется спать? «Бывает», – отвечает сам себе Фредерик и улыбается.

Переворот на спину – здорово. Теперь – раскинуть руки и ноги и просто лежать, получая удовольствие от того, как ласковые волны убаюкивают тело и мысли. Хоть и сонно, а глаза можно не закрывать. Зачем? Ведь над головой – достойное любования, прекрасное голубое небо, такое же нежное и теплое, как все вокруг…

Что такое?

Что за шум?

Похоже на скрежет зубов кого-то сильно раздосадованного.

Фредерик моментально вернулся в вертикальное положение, осмотрелся, чтоб найти источник тревожного звука.

Оно торопилось, спешило к нему, кружась волчком по белой глади, брызгаясь и фыркая.

Оно – это что-то темное. Вызывающе-темное, разрушающе-темное, особенно на нежном молочном фоне. А еще – нечто в кровавых прожилках. Какая-то гадость.

Фредерик вытянул руки, чтоб предупредить удар от столкновения с этим нечто, и оно врезалось ему в пальцы. Схватил, притянул ближе, чтоб рассмотреть. Надо же узнать.

Бесформенно. Хотя нет – что-то крысиное есть.

– Привет, – тем же неприятным скрежетом отозвалось существо. – Вот и война прикатилась…

– Чушь какая, – пробормотал Фредерик и, брезгливо скривившись, швырнул нечто в ту сторону, откуда оно прикатилось. – Чушь полная.

Существо булькнуло в молоко и оттуда затрубило не хуже боевого горниста…

Первым на странный звук обратило внимание чуткое ухо Климента.

– Что это? – поднял голову юноша.

– В самом деле? – сонно отозвался Фредерик, выныривая из молочного сна.

– Похоже, кто-то трубит, – сказал, переходя из положения «лежа» в положение «сидя», Бертрам.

Барон Микель прислушался, и первым схватился за брошенный рядом с плащом меч:

– Это сигнал тревоги. Так дозорные предупреждают свое селение об опасности. Доносится из Ветряного.

Фредерик, забыв о дремоте, о бассейне молока и непонятном существе, которое пообещало ему войну, тоже подхватился с места. Снарядился молниеносно: клинок – к поясу, шлем – на голову, колчан – за спину, лук – в руки. Климент и Бертрам повторили все в точности, – такие движения были им очень хорошо знакомы.

– Здорово! – оживился Климент, сверкая глазами и затягивая шнурки шлема под своим упрямым подбородком. – Разведка отменяется! Повоюем!

– По… – хмурясь, начал было Фредерик.

– …Ситуации, – поспешно и бойко закончил юноша. – Помню-помню.

– А раз так – больше не забывай! – буркнул король.

Бертрам тоже с укоризной посмотрел на младшего брата.

И все четверо, в полной боевой готовности, побежали по едва заметной тропке вниз, перепрыгивая камни, рытвины и чахлые кусты местных колючек. Там, где-то на середине склона, на обширном каменистом плато виднелись за каменной оградой соломенные крыши приземистых хижин.

А рог гудел все тревожнее и громче – старался трубач на одной из желтых крыш. Потом он затих – Фредерик увидел, как его опрокинуло на землю меткое копье. Зато стали слышны крики, женские, мужские, детские, и все они – далеко не радостные, а полные ужаса и боли.

Пока бравые воины бежали, им удалось разглядеть еще кое-что. Например – мечущиеся по узким улочкам селения фигурки людей и всадников с копьями и факелами. А над крышами Ветряного между тем вспухли клубы серого дыма.