Гештинанна украдкой взглянула на Шамаша. Нанше говорила, что бог солнца забыл Айю, что им больше никогда встретиться вновь. И если так — у нее есть шанс…
— Что за караван? — голос Шамаша заставил ее вздрогнуть. Прошло несколько мгновений, прежде чем она смогла взять себя в руки и немного успокоилась, поняв, что бог солнца если и заметил ее переживания, то не обратил внимание, обеспокоенный судьбой своих смертных спутников.
— Прости, я задумалась… Ты так неожиданно пришел… Нет, нет, не думай, я очень рада, просто… — смутившись, она умолкла, чтобы затем, наконец, ответить на заданный ей вопрос: — Не беспокойся, речь идет о смертных, с которыми ты никогда не встречался. Между твоим караваном и этим было больше восьми лет пути, так что…
— Они стоят на краю гибели? Им можно помочь?
— Помочь? — богиня глядела на него не понимая. — Кигаль позаботится о их душах. Они были достойными людьми и заслужили покой. Так что…
— Я имел в виду, можно ли спасти этих несчастных?
— Зачем? Они закончили свой путь.
— Они мертвы?
— Да. Караван уже почти подходил к городу, когда угодил в трещину. Дело было ночью, все случилось так быстро, что кроме дозорных никто ничего не успел заметить. Это была легкая смерть, во сне. Большинство людей мечтают именно о такой. Впрочем, если они тебе нужны, если у тебя есть для них дело, Нинти могла бы их оживить. Еще не поздно.
— Нет, — колдун качнул головой. В его глазах отразилась грусть. — Нужно до последнего сражаться за жизнь живого. Но возвращать тех, кто уже ушел за грань — еще большая жестокость, чем слепое убийство.
— Не могу сказать, что я до конца понимаю тебя, однако с тем, что мне ясно, я согласна, — задумчиво проговорила богиня, мысленно повторяя последние слова бога солнца, рассматривая символ каждого из них со всех сторон, во всех существующих значениях, стараясь ничего не упустить.
Нет. Ей нужно было время. Ничего. Шамаш всегда говорил загадками и ей казалось очень забавным их разгадывать. Вряд ли он и на этот раз отошел от своих привычек и, значит, лежавшее на поверхности — лишь блеклая тень скрывающегося в глубине.
— Ты… Ты ведь искал меня, да? Зачем?
— Чтобы поговорить.
— Со мной? — ее глаза блеснули радостью. Она не могла поверить, что это действительно происходит с ней. На младшую богиню редко кто обращает внимание. А ей так хотелось быть полезной… — О чем? — Гештанинна была готова сделать для него все, что угодно!
— Тот караван, с которым я иду. В нем есть дети, рожденные в снегах… — ему было трудно говорить с ней, он почти физически ощущал волны напряжения, наполнявшие все вокруг не то звоном, не то свистом.
— Да, я знаю, — кивнула та. Богиня хотела помочь ему, облегчить рассказ, не замечая, что лишь мешала, перебивая его.
— Дело в том, что они спят…
— Ну и что?
— Люди ведь не случайно воспринимают и смерть как сон, вечный сон. Этому должны быть причины, и…
— Но ты-то способен отличить одно от другого! — она сжала руки в кулаки, собралась, думая лишь об одном: как бы случайно не выдать свои чувства. Ей хотелось, чтобы он видел в ней сильную, властную женщину, не нуждавшуюся ни в жалости, ни в сочувствии, способную постоять за себя. Но, незаметно для себя, она увлеклась и твердость вдруг переродилась в жестокость, а независимость — в эгоизм. — И вообще: если они спят, их можно разбудить.
— Как? — "Как разбудить от сна — навета, насланного, возможно, одним из богов, не причинив вреда спящим?" Это был именно тот вопрос, на который он искал ответ.
— Ну… Потрясти за плечо, плеснуть ледяной водой, растереть снегом… Слушай, людям ведь это лучше известно. Почему они не могут сами в этом разобраться? В конце концов, мы не должны делать за них все, в том числе вытирать сопливые носы. Если бы речь шла о спасении, воскрешении, в общем, сотворении чуда, на которое смертные не способны — другое дело, а так… Ты им не отец, а они — не маленькие детишки.
Колдун, не говоря ни слова, повернулся, собираясь уходить.
— Ты что? — богиня удивленно глядела на него. — Обиделся? Ну, это слишком! Нельзя быть таким эмоциональным и чувствительным, как девушка на выданье!
— Гештинанна, я вижу, что не в силах разобраться во всем сам и пришел за помощью. Если ты не хочешь помогать — это твое дело. Мне же нужно искать того, кто согласится.
— Да здесь не в чем помогать! — она догнала его, схватила за руку, удерживая. — Ты словно сам еще спишь во власти того ужасного бреда, что был способен лишить жизни бессмертного… Шамаш, очнись! Ты беспокоишься по таким пустякам!
— Это не пустяки, — качнул головой колдун.
— С чего ты это взял?!
— Я знаю. Чувствую. Отпусти, — он шевельнул рукой, стремясь освободиться из цепких пальцев богини памяти. — Мне нужно идти.
Гештинанна на миг закрыла глаза, борясь с волной, которая своей ледяной пеленой накрыла ее с головой, разрывая все цепи и оковы, созданные ею самой.
— Прости меня, — она виновато взглянула на него. — Прости. Я… Я не хотела тебя обидеть, просто… Ну, — она нервно дернула плечами, — я не знаю, что на меня вдруг нашло. Прости! И, пожалуйста, не сердись на меня! Я… — стыдливо опустив взгляд, она замотала головой, словно отгоняя от себя наваждения, всхлипывая, словно какая-то смертная девчонка, стремившаяся к одному, а получавшая совсем другое.
— Я не сержусь, — спокойным, ровным голосом проговорил он. Колдун уже почти освободил свою руку, как Гештинанна сжала ее с новой силой.
— Я очень хочу помочь тебе! Всем, чем смогу! Только объясни мне все еще раз!
— Дети спят…
— Да, да… — на этот раз она просто слепо приняла на веру то, что маленькие смертные нуждаются в помощи и теперь мысленно искала выход… — Мы могли бы позвать Гуллу. После того, что ты сделал для нее в Керхе, она совершит ради тебя все возможные и невозможные чудеса… Но ты ведь сам столько знаешь о врачевании, больше всех нас… И если… Если ты не можешь им помочь, то кто же тогда сможет?
— Я не думаю, что дети больны. Здесь что-то другое… У меня такое чувство, — после некоторой паузы продолжал Шамаш, — что они не просыпаются потому, что их удерживают за гранью сна.
— Но кто?!
— Лаль.
— Он может, — став вмиг серьезной, кивнула богиня. — Если ему стало скучно одному в мире сна и надоело придумывать себе неживых друзей по играм. Но в этом случае он не отпустит детишек. Он сделает так, чтобы им не хотелось и было некуда возвращаться. Убьет родителей. А потом попытается с помочью спящих изменить людской мир, подчинив его сну… — она поежилась от вдруг нахлынувшей на нее волны холода и страха. Богиня, жившая прошлым, не могла забыть того, что случилось когда-то… — Так и происходит? — едва слышно прошептала она, а затем, прикусив губу, замерла в трепетом ожидании ответа.
— Да.
— Все повторяется… — она побледнела. Голос угас, лишившись силы и твердости, с каждым новым словом все больше и больше походя на неразборчивое бормотание старухи. — Сперва история с Керхой, а теперь это… Но что нам делать, как помешать ему? Ты ведь знаешь: Лаль находится по другую сторону реальности. Точно так же, как он не в силах проникнуть в наш мир иначе, чем в сон спящих, мы не в состоянии достичь его владений…
— Сможем, если уснем.
— Все не так просто! Снов ведь много и как найти нужный? И, потом, тогда мы будем в полной его власти, ведь он — повелитель сновидений, а мы лишь гости — спящие… Получается, — она горько усмехнулась, — даже самые могущественные боги бессильны перед малышом Лалем… Но, — она задумалась, — зато люди… Прошлый раз они справились со всем сами…Ты помнишь?
— Нет, — качнул головой колдун. — Все, что мне известно, я прочел в легендах… Я хотел бы поговорить с теми, кто их написал…
— Летописцы — не те помощники, которые тебе нужны, — горько усмехнулась богиня истории, — они всегда были и будут только наблюдателями, свидетелями — не более того. Здесь же должны быть деятели… Но где взять второго Мара? — она качнула головой, всем своим видом говоря: "Увы, это невозможно…"