— Показать помещение можно, — ответил он. — Вот кинотеатр, через дорогу. Только хочу понять, какой вам интерес в нем? Вы не смотрите, что я тут по сапожной части мастерю. Я человек образованный, ученый. Я и в бухгалтерии спец, все формы собственности знаю. Если кому нужно жалобу составить или по суду что, ко мне бегут с поклоном. Даже иностранные языки знаю. В разумных пределах.

— И какими языками владеете? — спросила Дашка.

— Английским, — Капитоныч загнул кривой желтый от табака палец. — Со словарем. Французским. Этим в полном объеме, но тоже со словарем. И еще испанским. Этим с грехом пополам.

— И в каком же вы институте обучались? — не отставала Дашка. — Подождите… Дайте я сама угадаю. Это был… Скажем, Ташкентский политехнический институт. Нет, техникум. Или ПТУ?

— А вот и не угадала, — Рыбаков не заметил иронии. — До всего дошел своим умом. И через книги, конечно. У меня их дома тьма. Штук, пожалуй, семь. Или восемь. Ну, не важно. Раньше было больше — аж два ящика. Не боги горшки обжигали. Или как говорят французы, шерше ля фарм.

Придя к выводу, что перед ним люди серьезные, а не залетные архаровцы, способные поиметь немощного деда, Рыбаков закрыл мастерскую на замок. Он перевел гостей через улицу, впустил в подъезд бывшего кинотеатра, провел через маленькое темное фойе и по узкой лесенке проводил на второй этаж, в кабинет. Тут же, за перегородкой, помещалась будка киномеханика.

Старик усадил своих новых знакомых на два шатких стула, сам, нырнув в конторский шкаф, занял табурет и выложил на стол пухлую папку с бумагами.

— Тут у меня все, — Рыбаков, шлепнув ладонью, выбил из папки облачко пыли. — Акт купли продажи, договор с пожарными, с энергетиками, справка из санэпидемстанции. И все прочее. Вот свидетельство областного госимущества о внесении здания в реестр объектов недвижимости. Вот она справка бюро технической инвентаризации. Отдельно указана площадь земельного участка, который занимает здание. Вот договор с облкомземом.

— Да, солидная бухгалтерия. Без пузыря не разберешься.

— У меня все бумажки собраны одна к одной, — улыбнулся Рыбаков и не упустил случая блеснуть знанием иностранных языков. — Как говорят французы, полный а-ля фуршет. И даже на высшем уровне.

Костян перелистал бумажки, некоторые, самые важные, перечитал дважды. Теперь ясно, что старик не мутит. Все по-честному.

— Только вот одно непонятно, — сказал Кот. — Почему цена указана такая… Дурацкая. Ну, костюм приличный и тот дороже стоит.

— Вот то-то и оно, — вздохнул дед. — Я сам на эту цену запал. Я ведь тут двенадцать лет киномехаником.

— Двенадцать? — переспросил Кот. — Да, это срок серьезный.

— Когда директор кинотеатра дуба врезал, а весь персонал разбежался, потому что зарплаты не было, я решил: наступило мое время. Думал, на старости лет, будет мне на кусок хлеба с маслом. Но в администрации мне большую свинью подложили. В купчей указано, что социально-просветительское учреждение, то бишь кинотеатр, не может быть перепрофилировано. По-другому сказать, тут нельзя устроить склад или что. А ведь я затем кинотеатр и выкупил. Ну, чтобы потом его с наваром сбагрить с глаз долой. Найду покупателя с деньгами, и пусть он с этой киношкой что хочет, то и делает. Но, не заладилось. Как говорят французы, моменто море. Короче, хана моим затеям.

— Значит, не разобрался ты в бумагах? — спросил Кот. — И это при всей твоей учености.

— Се ля ви. Думал, в администрации поселка, а у нас считай город, а не поселок, думал, что внимания не обратят на эту строчку. Что нельзя профиль работы кинотеатра менять. А они, суки, уперлись: хрен тебе на рыло, старый черт. Я собрал копейки — и на прием к одному паразиту, который этими делами вертит. Подмаслить его хотел. Как говорят в Париже, для блезиру. А он меня чуть не в шею. Говорит, раньше было можно, а теперь шиш. Нет и все, мать твою. И точка с запятой. Вот так я и остался, как говорят французы: визи кашпо. А по-русски: с голой задницей.

— Значит, вместо прибыли убытки? — влезла в разговор Дашка. — Что по этому поводу говорят французы?

— Тут только по-русски можно, французский язык — слабый для таких выражений, — печально кивнул дед. — А ко мне много купцов стучалось. Больно помещение хорошее. Считай, самый центр поселка. Зал на сто с лишним рыл. Фойе, да еще туалеты и подсобка большая. Можно большое дело раскрутить, торговлю или что. А вместо этого закрытая киношка стоит. Как говорят…

— Слушай, дед, давай договоримся: по-французски больше ни слова. А то у меня от французского головная боль начинается. Лады?

— Лады, — согласился Рыбаков и перешел на чистый русский язык. — А вы тоже хотели кинотеатр под склад купить? Или под что другое?

— Мы хотели сделать из этого свинарника настоящий кинотеатр. А не склад и не общественную сральню, — сказал Кот. — Идея у нас такая, понимаешь? Блажь вступила.

— Идея? — хитро прищурился дел. — Вы помещение еще не видели. Экран дырявый, кресла поломаны. Только один киноаппарат в сохранности остался. Чтобы кинотеатр отремонтировать денег нужно… Ну, я не считал сколько. Только знаю, что бочкой краски тут не отделаешься.

— Вот тебе мое предложение: за кинотеатр тебе плачу втрое больше того, что ты отдал. Плюс беру тебя на должность старшего киномеханика. И еще будешь по хозяйственной части шустрить. Хватит тебе подметки к сапогам приколачивать. Пора идти на повышение. Ну?

Дед, не веря в свое счастье, переваривал информацию. Потому как соглашаться сразу — это дурной тон. Сказать по-французски… Впрочем, по-французски условились не ботать.

— Если ты серьезно, вот тебе моя рука.

Привстав со стула, дед протянул Коту сухонькую ладошку.

В будний день народу на автомобильном рынке оказалось невтротык. Дашка, открыв сумочку, долго мусолила мелкие купюры, сбиваясь со счета.

— А сколько платить за место? — спросила она. — Ну, чтобы поставить тачку на продажу.

— А ты никогда тут не была? — усмехнулся Кот. — То есть легально никогда машин не покупала и не продавала?

— Ни разу, — покачала головой Дашка. — Платила деньги, получала доверенность и каталась.