Питу решил подождать, давая Катрин время собраться с мыслями, если она хочет посвятить его в какую-нибудь тайну. Видя, что она упрямо молчит, он заговорил сам:

– Мадмуазели Катрин! Вы заметили, как изменился господин Бийо?

Девушка вздрогнула.

– Так вы, стало быть, что-то приметили? – ответила она вопросом на вопрос.

– Ах, мадмуазель Катрин! – покачав головой, молвил Питу. – Несомненно, наступит такая минута – только вот когда именно, мне не известно, – когда тот, кто является причиной этого изменения, переживет страшные четверть часа. За это я вам ручаюсь, слышите?

Катрин изменилась в лице, однако продолжала пристально смотреть на Питу.

– Почему вы говорите «тот», а не «та»? – спросила девушка. – Может быть, женщине, а не мужчине суждено пострадать от его скрытой ненависти…

– Ах, мадмуазель Катрин, вы меня пугаете! Разве у вас есть основания чего-нибудь опасаться?

– Друг мой! – печально отвечала Катрин. – Я опасаюсь того, чего может опасаться бедная девушка, позабывшая о чести и без памяти влюбившаяся: гнева своего отца.

– Мадмуазель… – молвил Питу, отваживаясь на совет, – мне представляется, что на вашем месте…

– Что – на моем месте? – переспросила Катрин.

– Па вашем месте… Да нет, вы едва не лишились жизни, всего-навсего ненадолго разлучившись с ним. Если бы вам пришлось от него отказаться, вы бы умерли. Пусть мне придется видеть вас больной и печальной, лишь бы не такой, как тогда, на окраине Пле… Ах, мадмуазель Катрин, до чего все это ужасно!

– Тес! – перебила его Катрин. – Поговорим о чем-нибудь еще или вовсе не будем говорить: вон мой отец.

Питу проследил за взглядом Катрин и в самом деле увидел фермера, скакавшего на своем коне крупной рысью.

Заметив молодого человека под окном Катрин, Бийо остановился. Узнав Питу, он продолжил путь.

Сняв шляпу, Питу с улыбкой пошел ему навстречу.

– Ага! Это ты, Питу! – воскликнул Бийо. – Ты зашел к нам поужинать?

– Что вы, господин Бийо, я бы не посмел, но… – залепетал в ответ Питу.

В этот миг он перехватил многозначительный взгляд Катрин.

– Что за «но»? – спросил Бийо.

–..Но если вы меня пригласите, я не откажусь.

– Ну что ж, – молвил фермер, – я тебя приглашаю.

– Благодарю вас, – отвечал Питу.

Фермер пришпорил коня и поехал назад к воротам.

Питу повернулся к Катрин.

– Вы это имели в виду? – спросил он.

– Да… Сегодня он еще мрачнее, чем всегда… И она прибавила тихо:

– Ах, Боже мой! Как же ему удастся?..

– Что, мадмуазель? – спросил Питу, разобравший слова Катрин, несмотря на то, что она прошептала их едва слышно.

– Ничего, – отвечала Катрин, отпрянув от окна и затворив его.

Катрин не ошиблась. Несмотря на приветливость, с которой ее отец встретил Питу, он выглядел еще более мрачным, чем обычно. Он пожал Питу руку, и тот почувствовал, что его рука холодна и влажна. Дочь по обыкновению подставила ему для поцелуя побледневшие и вздрагивавшие щеки, однако на сей раз он едва коснулся губами ее лба. Мамаша Бийо поднялась, как всегда, при виде мужа: она считала его выше себя и глубоко уважала. Но фермер не обратил на нее внимания.

– Ужин готов? – только и спросил он.

– Да, отец, – отвечала мамаша Бийо.

– Тогда скорее за стол, – приказал он. – У меня сегодня еще много дел.

Все прошли в небольшую столовую. Она выходила окнами во двор, и никто не мог зайти с улицы в кухню незамеченным.

Для Питу принесли прибор; посадили молодого человека меж двух женщин спиной к окну.

Как бы велико ни было беспокойство Питу, в его организме было такое место, на которое его состояние никогда не влияло: желудок. Вот почему, несмотря на всю проницательность своего взгляда, Бийо не смог заметить в госте ничего, кроме удовлетворения, которое тот испытывал при виде аппетитного капустного супа, а также последовавшего за ним блюда с говядиной и салом.

Однако нетрудно было заметить, что Бийо страстно хотел узнать, простая ли случайность привела к нему на ферму Питу или в этом был какой-то расчет.

И потому в то время, когда уносили блюдо с говядиной и салом, чтобы заменить его жарким из барашка, на которое Питу поглядывал с видимым удовольствием, фермер неожиданно сбросил маску и прямо обратился к молодому человеку:

– А теперь, дорогой Питу, когда ты убедился в том, что ты на ферме – всегда желанный гость, можно ли узнать, каким ветром тебя сюда занесло?

Питу улыбнулся, обвел вокруг себя взглядом, чтобы убедиться в том, что его не видят и не слышат чужие глаза и уши, и дотронулся левой рукой до правого рукава.

– Вот, папаша Бийо, – молвил он, указывая на два десятка проволочных силков, намотанных в виде браслета вокруг запястья.

– Ага! Ты, стало быть, переловил всю дичь в лесничествах Лонпре и Тай-Фонтен, а теперь перекинулся сюда? – заметил палаша Бийо.

– Не совсем так, господин Бийо, – доверчиво отвечал Питу. – С тех пор как я имею дело с этими чертовыми кроликами, мне кажется, они стали узнавать мои силки и обходить их стороной. Вот я и решил этой ночью побеседовать с кроликами папаши Лаженеса: они не такие смекалистые, зато мясо у них нежнее, потому что они питаются вереском и тимьяном.

– Ах, дьявольщина! – воскликнул фермер. – Что-то я раньше не замечал, что ты лакомка, мэтр Питу.

– Да я не для себя стараюсь, – отвечал Питу, – я хотел угостить мадмуазель Катрин. Ведь она недавно болела, ей нужно есть хорошее мясо…

– Да, – перебил его Бийо, – ты прав: видишь, к ней еще не вернулся аппетит.

Он указал пальцем на чистую тарелку Катрин; съев несколько ложек супу, она не притронулась ни к говядине, ни к салу.

– Я не голодна, отец, – покраснев, отвечала Катрин, словно застигнутая врасплох. – Я выпила большую чашку молока с хлебом незадолго до того, как господин Питу проходил мимо моего окна, а я его окликнула.

– Я не спрашиваю, почему ты хочешь или не хочешь есть, – заметил Бийо. – Я констатирую факт, только и всего.

Взглянув в окно и окинув взглядом двор, он прибавил, поднявшись из-за стола:

– А-а, ко мне кое-кто пришел.