Тимонин испытал странное беспокойство.

– Мать твою, какой счет? – спросил полковник, заворочался во сне и, сделав многозначительную паузу, заявил. – Бензонасос, блин, перегрелся. Закройте клапан, вода переливается. Вижу дым. Ситуация под контролем.

Видимо, у пожарника поднялась температура. Тимонин подошел к противоположной стене и погасил свет, чтобы чужаки из «Нивы» не пялились в его окно. В мерцающем свете телевизора Тимонин прекрасно видел насекомых. Снова вернулся к окну, облюбовал сидевшую на стекле жирную муху, кротко размахнулся газетой. От мухи осталось грязно-серое вытянутое пятно.

Зажав в газету в кулаке, Тимонин стал медленно бродить по палате, высматривая мух на её светлых стенах, то и дело, взмахивая своим грозным оружием. Охота оказалась удачной. За четверть часа он намолотил два с лишним десятка мух. И, главное, принял важное для себя решение. Чтобы доставить себе удовольствие, он досмотрит до конца оба футбольных матча, которые передают подряд, один за другим. А затем уйдет из больницы.

Возможно, его поместили в больницу именно с этой целью: истребить здешних мух. Но теперь, когда задание выполнено, дальнейшее пребывание Тимонина в больничных стенах потеряло всякий смысл. Он порвал газету на квадратики, готовясь отправиться в туалет по большой нужде. Неожиданно заворочался полковник. Он приподнялся на локте, взглянул на Тимонина.

– Кто с кем играет? – спросил пожарник. – И какой счет?

Задав вопросы, он тут же отвернулся к стене и захрапел. Тимонин помотался по палате, от нечего делать застелил свою измятую постель. Отодвинул стул с формой пожарного за изголовье его кровати, чтобы не попадался на пути.

Прихватив с собой разорванную на квадратики газету, вышел в коридор, свернул в туалет и заперся в кабинке. Он долго сидел на унитазе, вертя головой, и разглядывал деревянные перегородки, над которыми долго работал какой-то художник из местных больных. Тимонину попалось много интересных эротических картинок и коротких слов из трех букв.

Байрам Фарзалиев кругом обошел больничный корпус. По периметру разрослись кусты шиповника и молодой сирени. На заднем дворе было темно. Единственная тусклая лампочка, укрепленная на макушке деревянного столба, освещала гараж с наглухо закрытыми воротами. Вдали у забора виднелось какая-то хозяйственная постройка, напоминающая то ли конюшню, то ли заброшенный публичный дом.

Сам больничный корпус с обратной стороны имел высокий пандус для въезда машин «скорой помощи», куда выходила дверь приемного отделения. Байрам поднялся на пандус, тихо подергал за ручку: дверь заперта изнутри. Стекло не закрашено. Можно разглядеть женщину в белом халате, сидящую за столом и листающую книжку, с засаленными, зачитанными чуть не до дыр страницами. Рядом на диване дремлет безусый юноша, то ли фельдшер, то ли санитар.

Байрам спрыгнул с пандуса, прошел вдоль здания. Под тусклой лампой, забранной ржавой решеткой, он наткнулся на дверь черного хода, обитую крашенным листовым железом. Дверь тоже заперта. Байрам прошагал до угла, вернулся к парадному входу, тому месту, с которого начал свой обход.

Он вошел внутрь освещенного помещения, огляделся по сторонам. Стойка, за которой сидел немолодой усатый мужик в камуфляжной форме, за спиной охранника дверь в служебную комнату. Прямо перед Байрамом крутящийся никелированный турникет. За ним площадка с коридорами на левую и правую сторону, лестничные марши, ведущие наверх и вниз, в подвал. Вот и вся обстановка.

К стене перед входной дверью прикрепили объявление, исполненное от руки красными печатными буквами: «Внимание. В связи с обострением эпидемиологической обстановки, в больнице карантин. Вход посетителей строго запрещен. Администрация». Рядом с объявлением висит красочный типографский плакат, извещающий то ли больных и то ли посетителей о том, что в городе проводится неделя хоровой и колокольной музыки.

Байрам дважды прочитал карантинное объявление, подошел к стойке, поставил на неё локти и дружелюбно взглянул на охранника.

– Моего друга к вам положили, – сказал Байрам. – На второй этаж, в травматологию. Хочу на минутку к нему зайти. У меня хорошая новость.

Охранник не удивился позднему появлению кавказца. В больницу в неурочный час приходило много людей, и все просили об одном: срочно повидать родственника или знакомого.

– Вон объявление, – сказал охранник. – У тебя за спиной. Если твоя новость хорошая, она и до завтра не прокиснет. Утром напишешь записку, передашь с сестрой.

– Я видел объявление, – улыбнулся Байрам. – Но мне только на минутку.

– Всем на минутку, – покачал головой мужик. – Но у нас карантин. В какой палате твой друг? Может, он не у нас.

– В четырнадцатой. Фамилия – Тимонин.

Охранник нацепил очки, перевернул страницу регистрационного журнала, провел пальцем по строчке.

– Тимонин, есть такой. Помещен в отдельную палату. Номер четырнадцать.

Байрам опустил руку в карман, положил на стойку деньги. Охранник проворно спрятал купюры в карман и позволил себе ответную улыбку. Стражу дверей провинциальной больницы чаевые перепадали не часто.

– Проходи. Но только не надолго.

Посетитель крутанул турникет, поднялся по лестнице на площадку второго этажа. В полутемном коридоре никого. По стенам стоят несколько банкеток, двери в палаты закрыты, в дальнем конце коридора письменный стол дежурной медсестры. Байрам прошел по коридору до конца. Так, четырнадцатая палата последняя с левой стороны, дверь закрыта. Напротив мужской туалет. И ещё одна дверь с табличкой «служебный вход».

Байрам приоткрыл служебную дверь. Тусклая лампочка освещала замусоренную окурками площадку и лестницу, спускавшуюся в темноту. Туда можно не ходить. На черной лестнице в этот час никого, а дверь внизу заперта. Байрам дергал её, когда обходил здание.

Он вернулся к палате, ещё раз отметив, что в коридоре письменный стол дежурной сестры. Очевидно, она раздает лекарства или делает уколы. Этот стол возле самой палаты, это очень некстати.

Байрам постоял возле двери, прислушался. Кажется, работает телевизор, передают футбол. Он шагнул вперед, потянул на себя ручку. Лампа под потолком погашена, но кое-что можно разглядеть в свете включенного телевизора. Сквозь щелку Байрам увидел человека, лежавшего на кровати лицом к стене. Спину, руки и даже голову больного покрывал слой бинтов.