-- Лежи тихо, не двигайся,-- строго приказала она.

Ее руки поползли по его телу, словно маленькие юркие опытные зверьки, их мех терся о камчатую ткань его плоти. Он весь дрожал.

-- Лежи тихо, кому сказала,-- хрипло повторила она.

Скоро, к его великому стыду, слишком скоро эта пытка закончилась. Мощный белый выброс из столба -- и Рудольф вдруг разрыдался. Она, опустившись рядом с ним на колени, поцеловала его в губы, и теперь прикосновения ее рук стали просто нестерпимыми, но запах ее волос, смешанный с запахом сигаретного дыма и духов, успокаивал.

-- Извини,-- сказал он, когда она вскинула голову.-- Я просто не мог... больше...

Она фыркнула.

-- Нечего извиняться. Напротив, я польщена. Я считаю это твоим вкладом в общее дело.

Медленно, грациозно она скользнула в постель, легла рядом, накинула на них одеяло. Прижалась своим телом к его, забросив свою ногу с шелковистой кожей ему на бедра. Оба чувствовали влагу на простыне, где пролилась его сперма.

-- Не волнуйся зря по поводу таких пустяков, маленький братик,-сказала она. Она коснулась его кончиком языка и вновь тело охватила мелкая дрожь. Она начиналась от того места, которое лизнула Мэри-Джейн, и пробегала конвульсиями по всему телу до кончиков пальцев на ногах, и эту сладкую казнь делал еще острее мягкий свет лампы.-- Через несколько минут ты будешь вновь готов, свежий, как огурчик, маленький братец.

Почему она называла его маленьким братцем? Ему не хотелось, чтобы сейчас ему напоминали о Гретхен. Он заметил, каким укоризненным взглядом проводила она его, когда он уходил вместе с Мэри-Джейн.

Умение Мэри-Джейн пророчествовать в своем любимом занятии не подвело ее и на сей раз. Всего через считанные минуты его пенис снова восстал, и он совершил то, ради чего Мэри-Джейн затащила его к себе в постель. Он проникал в нее резко, беспощадно, со всей яростью многолетнего абстинента.

-- Ради бога, потише, прошу тебя, хватит, хватит, довольно! -взмолилась под его натиском Мэри-Джейн, и он, сделав последний сильнейший толчок, кончил одновременно с ней, освободив их обоих от сладкой пытки.

"Педик, педик",-- прозвучали в ушах горькие слова Джулии. Посмотрела бы она на него сейчас и услышала бы стоны этой женщины.

-- Твоя сестра говорила, что ты до сих пор -- девственник,-- сказала Мэри-Джейн.

-- Оставим этот разговор,-- коротко бросил Рудольф.

Они лежали теперь рядом на спине, а ее нога, теперь уже нога, а не ножка, легко лежала у него на колене. Она курила, глубоко затягиваясь и выдыхая из легких дым. Он медленно, облачками поднимался над ними.

-- У меня никогда в жизни не было девственников,-- не слушая его, продолжила Мэри-Джейн.-- Так это правда?

-- Я же сказал тебе -- оставим этот разговор.

-- Конечно, правда...

-- По крайней мере, я уже больше им не являюсь.

-- Но почему? -- продолжала приставать она.-- Почему?

-- Что почему?

-- Ты такой красивый парень. Девки должны были с ума сходить от такого мужика.

-- Все дело в том, что они тоже воздерживались. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

-- А что ты скажешь по поводу этой потрясающей девушки, с которой ты общался на вечеринке?

"Номер девятьсот двадцать три", вспомнил он.

-- Как ее зовут?

-- Джулия.-- Как ему не хотелось, чтобы ее имя прозвучало вслух здесь, в этой спальне.

-- Разве она за тобой не бегает?

-- Мы должны были пожениться.

-- Должны? Ну а сейчас?

-- Не знаю.

-- Она и понятия не имеет, что теряет. Должно быть, это ваша семейная черта,-- заметила Мэри-Джейн.

-- Что ты имеешь в виду? -- насторожился Рудольф.

-- Как-то Вилли говорил, что Гретхен просто восхитительна в постели.

-- Пора бы Вилли научиться держать язык за зубами,-- Рудольф был шокирован тем, что Вилли может говорить о таких интимных вещах с другой женщиной, говорить с любой женщиной о своей жене. Он больше никогда не станет доверять таким, как Вилли.

Мэри-Джейн засмеялась.

-- Не забывай, мы все живем в большом городе,-- продолжала она.-- Вилли мой старый приятель. Я спала с ним еще до того, как он встретил твою сестру. И время от времени, когда у него дурное настроение или когда ему необходима смена обстановки, он заглядывает ко мне.

-- Сестра знает об этом? -- Рудольф старался говорить спокойно, не поддаваться нахлынувшему на него приступу гнева. Ах, Вилли, этот непостоянный, блудливый тип.

-- Не думаю,-- беззаботно откликнулась Мэри-Джейн.-- Вилли потрясающе умеет все скрывать. И никто никаких повесток в суд пока не подписывал. Ты не трахал Гретхен?

-- Ты что, с ума сошла? Ведь она -- моя сестра! -- Его голос показался ему визгом.

-- Подумаешь, большие дела! -- хмыкнула Мэри-Джейн.-- Если верить Вилли, то овчинка стоит выделки.

-- Ты что, издеваешься надо мной? -- Надо же, женщина, старше его, потешается над ним, подразнивает, как простого провинциального паренька.

-- А почему бы, черт подери, и нет? -- спокойно заявила Мэри-Джейн.-Мой брат трахнул меня, когда мне было всего пятнадцать. На берегу, в лодке-каноэ. Будь паинькой, притащи мне выпить. Виски на столе в кухне. С водой. Льда не нужно.

Рудольф вылез из кровати. Может, надеть что-нибудь, подумал он, натянуть брюки, набросить халат, в конце концов завернуться в полотенце, только бы не ходить перед ней голым, перед этими всезнающими, насмешливыми, оценивающими глазами. Но если он прикроет свой срам, она расхохочется. Он это знал. "Черт бы ее побрал! -- выругался он про себя.-- Как это меня угораздило попасть в такую передрягу?"

В комнате вдруг стало холодно, и кожа его покрылась пупырышками. Он старался унять дрожь. Открыв дверь спальни, он вошел в гостиную. Расплывчато отражаясь в позолоченных, темных зеркалах, он, ступая по мягким коврам, прошел на кухню. Нащупал пластмассовый четырехугольник на стене и включил свет. Громадный белый холодильник негромко гудел. Перед ним были встроенная в стену печь; миксер; соковыжималка; набор медных сковородок на белой стене; стальная двойная раковина; посудомоечная машина; бутылка шотландского виски в центре красного стола -- в общем, не кухня, а голубая мечта любой американской хозяйки, мечта, освещенная ярким неоновым светом. Он взял в шкафу два пустых стакана (а там чего только не было: фарфор, чашки с цветочками, кофейники, большие деревянные мельницы для перца, посуда), слил воду, чтобы была похолоднее, прополоскал рот, сплевывая в раковину, дважды наполнив стакан водой, жадно выпил. В другой стакан налил виски пополам с водой. Вдруг он услышал едва различимый шумок, поскребывание, легкую суету. Обернувшись, он увидел, как из мойки разбежались по сторонам жирные, черные, поблескивающие своими панцирями тараканы, торопливо исчезая в щелях. Неряха, подумал он.