- Наркотики, - в тон ей заключил Жорж.
- Я серьезно, - обиженно поджала губы староста.
- Я тоже.
- Что за чушь! - возмутился Саня и, видя, что Жорж сейчас смутится и, не дай бог, замнет разговор, спросил: - Это тебе Аркаша наплел?
- А хотя бы...
- Трепло твой Аркаша. - С этим Жорж был полностью согласен. Он и сам не верил, просто к слову пришлось. Но Саня так на удивление неубедительно стал доказывать, что все не так, что не Жорж, конечно, но Лида поняла, что дело серьезное, и не то чтобы оно ее совсем не касалось.
Теперь уже все, но одно время - не так давно и довольно долго - у них с Сидом что-то было; она бы затруднилась сформулировать, что именно (Саня или, скажем, Жорж особо бы не затруднялись). Потом все кончилось. Особых эмоций Сид, по обыкновению, не проявил, долгих разборок не устраивал: уточнил, что таки да - все, и все. Но курить после этого начал. А может, и наркотики принимать. И тут уже неважно, завязали или не завязали и что она там себе раньше думала, но если такое натворила - надо самой разбираться.
Лида с трудом досидела до конца лекции. Кончилась она, к счастью, минут на десять пораньше, потому что по коридору мимо их открытой двери прошел Барковский, и Сэм с криками: "Эй! Стой! " - выбежал за ним. По пути он отдавил обе ноги Сане, который, впрочем, даже не перестал насвистывать "Хава Нагилу".
Лектор проводил Сэма печальным взглядом и спросил у оживившейся аудитории:
- На сегодня - все?
- А как же! - возопил Жорж и так душевно ткнул Лиду под ребрышки, что она невольно подскочила. Следом за ней повскакивали со своих мест и все остальные.
Через минуту Лида была уже в телефонной будке:
- Алло?
- Здравствуйте, Анна Владимировна. Вову можно?
- Он в институте. - Лиду она не узнала.
- А-а... Да-да, конечно... Когда он обещал вернуться?
- Ой, не знаю. Кажется, на выходные он на дачу собирался, - наобум ответила мамаша Бродяги.
Иногда выстрелы вслепую тоже попадают в цель.
- 18
И все в ресницах мокренько,
И все на сердце душненько:
Ни оклика, ни окрика...
Чего ж ты хочешь, душенька?
М. Щербаков.
Володя проснулся, когда Лида входила в дом, но виду не подал. Лежал, закрыв глаза, и судорожно пытался сконструировать свою линию поведения. Времени почти не было: минут через пятнадцать придет Альбина. Так ничего толком и не придумав, Сид решил: "Будь что будет, "- и, не открывая глаз, сказал:
- Лидочка, золотце, чайничек поставь...
- Что? - испуганно переспросила Лида, но Сид молчал. Похоже, все еще спал. Но если это он во сне... Чушь... Проверить бы как-то: спросить что-нибудь. Где заварка, например?
- Заварка в буфете, - не стал дожидаться вопроса Володя. Лидка хмыкнула - вот, мол, пижон чертов, все притворяется, будто мысли читает, - и с радостной улыбкой полетела ставить чайник.
Едва она вышла, Сид резко вскочил, потряс головой и пробормотал под нос: "А в чем дело-то? Какие проблемы? "
Лида на кухне сосредоточенно ломала спички об истертый коробок. Володя незаметно выскользнул за ее спиной в сени, тихонько взял там охапку дров и застыл в дверях. "От удивления" он рассыпал поленья по полу и растерянно поздоровался.
- Ты же в комнате спал...
- Я? Дрова колол... Хотя сейчас проверим, - Сид двинулся в комнату, по дороге бросив Лидке нормальный сухой коробок. Ударившись о Лидину ладошку, спички плюхнулись в чайник.
Из-за дверей раздался голос Сида:
- И действительно, сплю в комнате.
"Опять паясничает, дурак, "- подумала Лида. Радостная улыбка ее постепенно переходила в счастливую.
В дверь осторожно постучались. Лида недовольно насупилась и крикнула:
- Вовка, там кто-то пришел.
Дверь отворилась, и всунувшаяся в нее физиономия Сида деловито осведомилась:
- Кто?
- Да ну тебя!
Довольно посмеиваясь, Володя принялся собирать рассыпанные по полу дрова.
Опять раздался стук в дверь. Лида хихикнула в предвкушении очередного розыгрыша. Сид отрешенно просвистел бетховенское "Так судьба стучится в дверь" и потянул ручку.
- Привет, котенок. - Альбина не обратила внимания на напряженность в Володином голосе.
- Волька...
Через какое-то время она услышала в углу какое-то шевеление, резко повернулась и встретилась глазами с незнакомой девицей. Та пулей вылетела в комнату.
- Это кто?
- Соученица.
- У-гу... - недоверчиво протянула Альбина. - Решила нас не смущать и ушла в комнату?
- Ага... Слушай, ты что меня, идиотом считаешь? Что я, не выпроводил бы другую девицу минут за двадцать до твоего прихода?! Это со-у-че-ни-ца.
- Ну-ну, - и Альбина прошла туда же, в комнату.
Володя вытащил из куртки сигарету, но сухих спичек не осталось. Сид поплелся в сарай за напильником и еще чем-нибудь, из чего можно высечь огонь.
Лида сидела на кровати и плакала. Подняв голову и увидев вошедшую Альбину, она зарыдала в голос, и Альбина, неожиданно для себя самой, кинулась ее успокаивать:
- Ну, что такое, что такое? Ну, не надо, ну, будет, ну, хватит, ну, что случилось?
В ответ Лида сквозь слезы попыталась что-то сказать, но, выдавив из себя: "бумага", "Володю", "наркотики", "милиция", еще раз "наркотики" и "пришла", - разревелась еще пуще.
Сид вернулся еще через минуту и остолбенел: Альбина заботливо суетилась вокруг бьющейся в истерике Лиды, а прислонясь к холодной печке, вертя в руках Бродягин ксивник, за всем этим с ушмешкой на обветренных губах невозмутимо наблюдала веселая Марина.
- Здравствуй, Вовочка. Что же ты девушек обижаешь? Вишь, как убивается-то... Что, одну удовлетворил, а на вторую силенок не хватило? Ай-яй-яй. Не узнаю тебя, стареешь. Знаешь, это, видимо, наркота сказывается. Вот что, бросай ширяться и немедленно удовлетворяй вторую. Слышишь, немедленно! Да, и меня заодно. А то я тоже расплачусь. Придется этой вобле и меня успокаивать...
Право же, Маринины приколы были более злы и грубы, нежели остроумны, и приступы Володиного смеха скорей можно отнести к нервным. Слегка отдышавшись, он обнял Марину и сказал:
- Детка, смотри в корень: смешно не это. Смешно то, что моя герла та, которая вокруг бегает. А та, что плачет, - это так, староста. На меня в институт бумага из ментуры пришла, вот она Альбине и плачется.