- Простите, дело это касается вас или меня? Для кого из нас вы желаете сохранить разговор втайне?
- Для вас... исключительно для вас!
- Тогда... - с удивлением сказал господин Гарди, - прошу вас начинать... у меня нет тайн от моего друга...
После нескольких минут молчания Роден заговорил, обращаясь к господину Гарди:
- Я знаю, что вы достойны тех похвал, которые раздаются в ваш адрес, поэтому... вы заслуживаете симпатии любого честного человека...
- Надеюсь...
- И, как честный человек, я пришел оказать вам услугу.
- Какую услугу?
- Я пришел открыть вам ужасное предательство, жертвой которого вы стали.
- Мне кажется, что вы ошибаетесь...
- У меня есть доказательства.
- Доказательства?
- Да, письменные доказательства... той измены, которую я хочу вам открыть... Они здесь... со мною. Человек, которого вы считаете своим другом... вас бесчестно предал...
- Его имя?
- Господин Марсель де Блессак, - отвечал Роден.
При этих словах де Блессак задрожал. Мертвенно бледный, словно пораженный громом, он едва мог прошептать прерывающимся голосом:
- Ме... месье...
Не взглянув на друга, не замечая ужасного смущения, господин Гарди схватил его за руку и воскликнул:
- Тише... молчите... друг мой... - А затем с блестящим от негодования взором, не сводя с Родена глаз, он произнес презрительно и уничтожающе:
- А!.. вы обвиняете господина де Блессак?
- Обвиняю! - ясно произнес Роден.
- А вы его знаете?
- Я его никогда не видел...
- В чем же вы его упрекаете?.. Как осмеливаетесь вы говорить, что он мне изменил?
- Позвольте... два слова! - сказал Роден с волнением, которое он, казалось, насилу сдерживал. - Как вы думаете: честный человек, видя, что другого честного человека готов задушить злодей, должен или не должен крикнуть: берегись... душат?
- Конечно... но какое отношение...
- По-моему, иногда предательство столь же преступно, как и убийство... Поэтому я и решился стать между палачом и его жертвой...
- Палач? Жертва? - все с большим и большим удивлением переспрашивал господин Гарди.
- Почерк господина де Блессак вам, конечно, знаком? - спросил Роден.
- Да!
- Тогда прочтите это...
И Роден подал господину Гарди письмо, вынув его из кармана.
В эту минуту фабрикант в первый раз взглянул на своего друга... и невольно отступил на шаг, пораженный смертельной бледностью этого человека, который, не обладая обычным для изменников наглым бесстыдством, вынужден был молчать.
- Марсель! - с ужасом воскликнул господин Гарди, лицо которого исказилось от неожиданного удара. - Марсель!.. как вы бледны!.. отчего вы не отвечаете!..
- Марсель!.. так это вы господин де Блессак? - притворяясь огорченным и удивленным, промолвил Роден. - Ах... если бы я знал...
- Да разве вы не слышите, Марсель, что говорит этот человек? воскликнул фабрикант. - Он утверждает, что вы мне подло изменили...
И он схватил руку друга. Рука была холодна как лед.
- О Боже! Он молчит... он не отвечает ни слова! - и господин Гарди в ужасе отступил.
- Раз я нахожусь в присутствии господина де Блессак, - сказал Роден, то я принужден спросить его, осмелится ли он отрицать, что несколько раз писал в Париж, на улицу Милье-дез-Урсен, на имя господина Родена?
Господин де Блессак молчал.
Господин Гарди, не веря собственным ушам, судорожно развернул поданное ему Роденом письмо... и прочитал несколько строк, прерывая чтение восклицаниями горестного изумления. Ему не нужно было читать письмо до конца, чтобы убедиться в ужасном предательстве своего друга. Господин Гарди пошатнулся... При этом страшном открытии, заглянув в эту бездну низости и подлости, он почувствовал, как закружилась его голова, и он едва устоял на ногах. Проклятое письмо выпало из его дрожащих рук. Но вскоре гнев, презрение и негодование вернули ему силы, и он бросился, побледневший и страшный, на господина де Блессак.
- Негодяй!!! - воскликнул он, уже занеся для удара руку, но, опомнившись вовремя, с ужасающим спокойствием промолвил: - Нет... это значило бы замарать свою руку!.. - И, обернувшись к Родену, он прибавил: Не коснуться щеки предателя должна моя рука... а пожать благородную руку, решившуюся мужественно сорвать маску с изменника и подлеца...
Растерявшись от стыда, господин де Блессак пробормотал:
- Я... готов дать вам удовлетворение... я...
Он не смог закончить. За дверьми послышались голоса, и в комнату вбежала, отстраняя удерживавшего ее слугу, пожилая женщина, взволнованно повторяя:
- Я говорю вам, что мне необходимо видеть вашего господина немедленно...
Услыхав этот голос и увидав бледную, заплаканную, испуганную женщину, господин Гарди забыл об изменнике, Родене, о гнусном предательстве и, со страхом отступив назад, воскликнул:
- Госпожа Дюпарк! вы здесь? что случилось?
- Ах! страшное несчастье...
- Маргарита? - раздирающим голосом воскликнул Гарди.
- Она уехала.
- Уехала? - повторил Гарди, пораженный как громом. - Маргарита?.. уехала?..
- Все открыто... Ее мать увезла ее третьего дня! - слабым голосом отвечала несчастная женщина.
- Маргарита уехала!.. Неправда!.. меня обманывают!.. - воскликнул господин Гарди. - И, ничего не слушая, он бросился, как помешанный, из дома, вскочив в карету, которая ждала господина де Блессак, и крикнул кучеру:
- В Париж! во весь опор!
В ту минуту, когда карета стрелой помчалась к Парижу, сильный порыв ветра донес звуки боевой песни, с которой _волки_ поспешно шли к фабрике.
5. НАПАДЕНИЕ
Когда господин Гарди исчез, Роден, не ожидавший такого поспешного отъезда, медленно направился к фиакру. Но вдруг он остановился и вздрогнул от радостного изумления, увидав маршала Симона, идущего с отцом к одному из флигелей дома. Их что-то задержало, и отец с сыном еще не успели до сих пор ни о чем переговорить.
- Прекрасно! - сказал Роден. - Одно другого лучше! Только бы удалось моему человеку найти и уговорить малютку Пышную Розу.
И он торопливо подошел к экипажу. В это время приближающиеся звуки боевой песни _волков_ достигли ушей иезуита; поставив ногу на подножку экипажа, Роден с минуту прислушивался к этому пока еще отдаленному шуму, а затем пробормотал, усаживаясь в карете: