И началось. Кархарот прыгнул из зарослей, ударил Берена в грудь и примерился отъесть следующую руку. Но из тех же зарослей выскочил Хуан, и возбужденно сказав, что: "Соло ля люча, нос хара либрес, твою мать!" - бросился на волка.

Пока Хуан и Кархарот занимались своими делами, Тингол занимался своими. Сидел Тингол рядом с Береном, который вдруг стал ему родным и близким, и оплакивал неизбежную смерть друга. Даже когда звери догрызли друг друга окончательно (счет оказался один-один в пользу светлого дела), и из брюха волка был извлечён сильмариль, и то не утешился Тингол, и лишь когда Берен окончательно помер, эльфийский король начал успокаиваться. Но не тут-то было. Лютиен снова подложила папе свинью - её дух отправился к Мандосу, и пригрозила она, что будет петь для него до скончания времен, или пока Берена не вернут на этот свет. Разбираться пришлось долго, дело дошло до Манве, который, как всегда, принялся вычислять, а что же думает об этом Илюватар. Но песня Лютиен долетала и до Манве, и в конце концов он сдался - Берену было разрешено вернуться в этот мир, но с твёрдым условием, что когда ему снова придется помирать, Лютиен помрёт вместе с ним тоже и петь при этом не будет.

Они вернулись сначала в Дориат, где Берену была организована ещё одна порция спец. лечения, а потом во избежание новых приступов дружелюбия короля Тингола, удалились на уединённый остров, и не было больше в песнях новой информации о жизни Берена и Лютиен.

БИТВА НИРНАЕТ АРНОЕДИАД

Подошла Бородина

Разыгралась драма

Наши пёрли поперёк

Французы пёрли прямо...

В те дни по Белерианду только и разговоров шло, что про подвиги Берена. Слушая их, наш старый знакомый Маэдрос то и дело поглядывал на обрубок своей руки, размышляя, что если уж человек однорукий Моргота обыграл, то однорукий эльф и вовсе победит гада, так сказать, одной левой в прямом смысле слова. И был создан "Союз Маэдроса", который назвали так потому, что поначалу он собственно из одного Маэдроса и состоял. Занявшиеся наконец долгожданными междусобойчиками эльфы для порядка выделили союзу совсем немного бойцов, так что основной ударной силой у Маэдроса вдруг оказались люди и гномы. Только давний приятель Маэдроса Фингон Фингольфинович решился пойти на битву, да засидевшийся в Гондолине Тургон в последний момент воспылал боевым духом, и тоже выдвинул войско.

Армии долго маневрировали, строились, перестраивались и снова строились по новой. А когда всё было готово, Фингон воскликнул:

- День настал! Смотрите все, день настал, а ночь проходит.

И хотя факт наступления дня ни для кого секретом не был, но тем не менее войска пришли в возбуждение, и начали битву задолго до того, как армия врага приблизилась. Моргот задрожал на своём троне, и планы его едва не оказались нарушенными, но потом всё вошло в привычную колею. Эльфы и их союзники проявляли чудеса доблести/героизма, орки гибли десятками тысяч, предатели изничтожались под корень, но при этом побеждали всё-таки морготовцы. Даже выдающийся успех гномьего короля Азагала, бросившегося с гранатой под танк... то есть, пардон, с ножом под дракона, не смог повлиять на исход битвы - она была проиграна. Умный Тургон вновь сумел скрыться в своём Гондолине, пока остатки людей во главе с Хурином прикрывали его отход - Хурин сам решился на этот благородный поступок, зная, что в Гондолин его всё одно не пустят, и считая, что лучше погибнуть геройским способом, чем каким-нибудь иначе. Но получилось по-другому. На шестой день немногие уцелевшие закрепились на обрывистом берегу реки и решили, что тут можно продержаться хоть месяц. Но орки на глазах у изумлённой публики устроили между собой массовую резню, польза от которой оказалась двоякой: во-первых - выявились наиболее сильные, а во-вторых, из трупов слабых была наведена переправа, и случилось так, что от всего отряда остался один Хурин. Тем не менее он исправно махал мечом, выкрикивая новую истину, которая озарила его незадолго до этого:

- День придет снова! - кричал он, и этих криков он издал до семидесяти, напророчив таким образом чуть больше двух месяцев. Убедившись, что больше ничего принципиально нового от Хурина не дождёшься, враги связали его и потащили в Ангбанд, где Моргот по своей извечной привычке проклял пленника, а для того, чтобы окончательно его унизить, не стал ни убивать, ни мучить. А в Белерианде царила разруха. Орковские армии играючи добивали остатки организованных эльфов, люди занялись предательствами и мародерством, в скрытых королевствах Гондолина и Нарготронда горевали короли, предчувствуя свою скорую гибель. Главный корабел Сэрдан послал в Валинор несколько экипажей, но назад никто не вернулся, так что о том, какие чувства вызвал очередной успех Моргота у валар, можно только подозревать - скорее всего никаких. Остатки эльфов были отправлены в рудники, и от того, что в те времена потребность в уране была невелика, им легче не было. (См. опять же "КвентаСредиземлаг").

О ТУРИНЕ ТУРАМБАРЕ

Уно, уно, уно, ун моменто

Уно, уно, уно сантименто...

Белагунд родил Риан и Морвен, Риан родила Туора, Морвен родила Турина, а ещё Белагунд родил Лалайт, а Морвен родила Ниенор, но жизнь показала, что лучше бы они этого не делали.

Итак, жена Хурина Морвен родила Турина и отправила его в Дориат к Тинголу. После истории с Береном Тингол очень изменился, подобрел и, махнув рукою на секретность ("А, всё равно у меня двор уже не королевский, а так, проходной!"), отдался король воспитанию маленького человёночка. Турин рос, мужал, учился давить встречных орков, и казалось, что всё хорошо. Но как-то раз зашёл Турин после боевых pазвлечений пропустить стаканчик в дворцовом буфете, а какой-то эльф из местных, Саэрос по имени, язвительно прошёлся относительно людских женщин вообще и Туриновской мамаши в частности. Натурально организовалась классическая драка в салуне с битием посуды и опрокидыванием столов, и опять дали себя знать эльфийские злопамятность и манера тянуть ссоры до бесконечности. Был бы Саэрос человеком, так уже часа через два сидели бы они с Турином в обнимку, со смехом вспоминая рожу буфетчика, когда на него рушилась стойка, но Саэрос был в натуре эльф. На следующий день он продолжил конфликт, но случилось так, что Турин оказался сильнее, а Саэрос хилее, чем они думали сами, и кончилось всё по-мокрому. И сбежал Турин из Дориата, не обращая внимания на доносящиеся вслед крики Тингола: "Вернись, я всё прощу!" считая, что от добра добра не ищут. После этого у Турина всё пошло наперекосяк, и всё, за что бы он ни брался, выходило неправильно. Друга своего убил, дракона не дорезал, Нарготронд довёл до разрушения, любимую эльфиянку потерял, а собственной сестре сделал ребенка, и она утопилась, потом ещё одного друга убил - словом, не жизнь пошла, а сплошные неприятности. Надоело это Турину настолько, что в конце концов он и сам зарезался. Это очень грустная история. В общем, все умерли.