– Мистер Фрискин пересказал мне то, что ты сказал в полиции. Но он сказал, что им нужно узнать больше. И еще он спросил меня кое о чем. Он сказал… – Она обнаружила, что и вторая попытка заговорить об этом ей дается нелегко. Только на этот раз ей уже ничего не оставалось, как броситься очертя голову вперед и услышать в ответ самое худшее. – Он сказал, что ты хотел с ними говорить, Джим. Он сказал, что ты хотел им что-то сообщить. Ты не… Джим, ты не хочешь мне сказать, что это? Не доверишься мне?

Его плечи, а потом и спина затряслись.

– Джим?

Потом начало содрогаться все его тело. Он стискивал столбик, скреб по покрывалу, упирался носками кроссовок.

– Джимми, – позвала его мать. – Джимми. Джим! Он повернул голову, чтобы набрать воздуха.

И тогда Джинни увидела, что ее сын смеется.

Барбара Хейверс положила трубку, сунула в рот последнее шоколадное печенье, энергично прожевала и запила чуть теплым «Дарджилингом». Вот тебе и дневной чай, подумала она.

Прихватив блокнот, она отправилась в кабинет Линли. Однако там его не оказалось, Зато оказалась Доротея Харриман, осуществлявшая очередную доставку газет. Это была свежая «Ивнинг стандард». На лице секретарши читалось смешанное выражение неодобрения и отвращения к данной обязанности. Но относилось оно, скорее, к самой печатной продукции, чем к необходимости обеспечить ею Линли. Два других оскорбительных таблоида она несла в вытянутой руке. Положила их на пол рядом с креслом Линли и аккуратно отправила туда же другие, принесенные этим утром, пока на столе не осталась лишь «Ивнинг стандард».

– Такая гадость. – Харриман встряхнула головой, словно сама она ежедневно не листала эти же газеты, выискивая самые свежие и самые скандальные слухи о королевской семье. – Даже не представляю, зачем они ему.

– Это связано с делом, – сказала Барбара.

– С делом? – Всем своим тоном Харриман показала, насколько нелепым считает подобный аргумент. – Ну что ж, я надеюсь, он знает, что делает, детектив-сержант Хейверс.

Барбара разделяла ее чувство. Как только Харриман сорвалась с места в ответ на отдаленный рев Уэбберли: «Харриман! Ди! Где это кошмарное дело Сноубриджа?», Барбара прошла к столу Линли взглянуть на газету. На первой странице помещалась фотография Джимми Купера – голова опущена, так что волосы закрывают лицо, руки висят вдоль тела. Рядом с ним стоит мистер Фрискин, торопливо шепчущий что-то мальчишке на ухо. Она прочитала подпись и узнала, что газета связывает эту фотографию с сегодняшним утренним визитом и использует ее как иллюстрацию к сопутствующей статье, заголовок которой гласил: «Ярд продвигается в деле убийства крикетчиста».

Барбара пробежала первые два абзаца. Линли, как она убедилась, мастерски выдавал информацию прессе. В статье фигурировали бесчисленные «якобы» и несколько раз упоминались «непроверенные данные» и «надежные источники в Скотленд-Ярде». Читая, Барбара тянула себя за нижнюю губу и размышляла над действенностью такого подхода. Как и Харриман, она надеялась, что Линли знал, что делал.

Она нашла его в общей комнате, где к информационной доске были приколоты копии фотографий тела Флеминга и места преступления. Линли разглядывал их, сидя у стола, и попутно прихлебывал кофе из пластиковой чашки, один из констеблей запрашивал по телефону дополнительное наблюдение за домом на Кардейл-стрит и секретарь отдела работала за компьютером. Еще один констебль, звонивший в Мейдстоун, говорил:

– Попросите ее позвонить инспектору Линли, как только вскрытие… Да… Правильно… Хорошо. Понял.

Барбара опустилась на стул рядом с Линли и произнесла, словно предлагая тему для разговора:

– «К», то есть Квентин Мелвин Аберкромби, адвокат Флеминга. Я только что поговорила с ним по телефону. – Линли поднял бровь, не отрывая взгляда от фотографий. – Да, я знаю, вы не приказывали мне звонить ему. Но как только Мейдстоун идентифицировал те сигареты… Не знаю, сэр. Мне показалось, что стоит сделать на него пару ставок.

– И?

– И, мне кажется, я узнала кое-что, что может вас заинтересовать.

– Видимо, насчет развода Флеминга и Купер.

– По словам Аберкромби, они с Флемингом заполнили заявление на развод за три недели до этой среды. Аберкромби отвез его в Сомерсет-хаус в четверг, и Джин должна была получить свою копию и специальную бумагу с подтверждением в следующий вторник. Аберкромби говорит, что Флеминг надеялся получить развод на основании двух лет раздельного проживания, на самом деле они жили раздельно четыре года, как мы уже знаем, но по закону достаточно двух лет. Понимаете?

– Абсолютно.

– Если Джин согласилась на расторжение брака, Флеминг мог ожидать полного завершения процесса в течение пяти месяцев, и он был бы вправе сразу после этого жениться, что, по словам Аберкромби, ему просто не терпелось осуществить. Но он также думал, что Джин может воспротивиться, о чем он и сказал Аберкромби, и вот почему, опять же, со слов Аберкромби, Флеминг хотел доставить Джин копию заявления лично. Сам он не мог этого сделать – документ должен исходить из отдела по разводам, – но сказал Аберкромби, что хочет отвезти Джин неофициальную копию, чтобы подготовить к предстоящему событию. Подсластить пилюлю, я полагаю. Пока все ясно?

– И он это сделал?

– Доставил неофициальную копию заявления? – Барбара кивнула. – Аберкромби так думает, хотя, как типичный адвокат, он не поклялся бы, пока своими глазами не увидел, как бумаги переходят из рук Флеминга к ней. Но в тот вторник вечером Флеминг оставил ему на автоответчике сообщение, в котором сказал, что Джин бумаги получила и, похоже, собирается бороться.

– Против развода?

– Правильно.

– Он готов был довести дело до суда?

– Аберкромби сказал, что он так не думает, потому что в сообщении Флеминга содержался намек на то, что придется подождать еще год – чтобы раздельное проживание достигло пяти лет, – и тогда уж получить развод без согласия Джин. Сам он этого не хотел, потому что, по словам Аберкромби, ему не терпелось начать новую страницу своей жизни…

– Как вы и упоминали.

– Совершенно верно. Но еще меньше ему хотелось оказаться в суде, чтобы его имя и грязное белье полоскали в газетах.

– Особенно, его собственное, не сомневаюсь.

– И Габриэллы Пэттен.

– И нам это что-то дает, сержант?

– Все сходится. Вы знакомы с бракоразводными законами, сэр?

– Учитывая, что я даже до брака не добрался…

– Ну да. Что ж, К. Мелвин прочитал мне краткий курс по телефону.

Она подчеркнула каждый шаг, пересказывая его своему начальнику. Сначала адвокат и клиент заполняют заявление на развод. Затем заявление регистрируется в отделе разводов, который направляет копию документа и бумагу о подтверждении ответчику. Ответчику дается восемь дней на то, чтобы подтвердить получение бумаги, заполнив присланный бланк и вернув его в суд. И тогда уже закрутятся остальные колеса процедуры.

– И вот что интересно, – сказала Барбара. – Джин получила свою копию заявления в означенный вторник, и у нее было восемь дней на подтверждение его получения. Но как выясняется, она так этого и не сделала, поэтому процесс развода и не начинался.

– Потому что в тот самый день, когда подтверждение должно было вернуться в суд, Флеминг умер в Кенте, – сказал Линли.

– Правильно. В тот самый день. Думаете, это случайное совпадение? – Барбара пошла взглянуть на фотографии, в частности, на лица Флеминга крупным планом. – Надо ее вызывать, – сказала она. – Потому что это действительно объясняет, почему…

– Ну и денек, ну и денек. – В дежурку вплыл детектив-констебль Уинстон Нката – пиджак накинут на одно плечо, в руке дымящаяся шаурма. – Вы хоть представляете, сколько видеомагазинов в Сохо? И, скажу вам, я осмотрел их все – сверху донизу, изнутри и снаружи. – Он откусил значительную часть шаурмы и, сумев привлечь внимание коллег, ловко придвинул стул ногой и плюхнулся на него. Опираясь локтями на спинку и подчеркивая взмахами шаурмы свои замечания, он продолжал: – Но конечный результат есть конечный результат, неважно, сколько каталогов вынуждены были изучить эти невинные глаза.