– Слушайте внимательно, Уорден Диос, – скрипучим голосом произнес Вестабул. – Перед нашей встречей я заявил, что мы ничего не получим от вашей принудительной мутации, поскольку это превращение будет тут же обнаружено, и ваши люди перестанут подчиняться вам. Но у нас есть еще один мутаген. Он создан для убеждения. Яд действует очень медленно. Попав в организм, он остается пассивным около десяти минут, а затем начинает изменять вашу генетическую идентичность.

Он поднял пузырек.

– Благодаря этим таблеткам яд остается в пассивном состоянии. Каждая из них откладывает мутацию ровно на час. Мутаген присоединится к цепочкам вашего ДНК, но вам не будет грозить изменение, пока вы принимаете активный контрагент. Сейчас я введу вам мутаген. Таблетки с контрагентом вы получите после того, как согласитесь выполнить наши требования.

Он без спешки – но неумолимо, как в кошмаре, – отстегнул ремни. Вестабул действительно намеревался сделать то, о чем он говорил. Амнион был уверен, что Уорден под гнетом паники сдастся и согласится на его условия. И еще он доверял своей силе.

Однако Диос был готов к такому принуждению. Несмотря на животный ужас, сжимавший его внутренности в ком, он сохранил решительность и ясность мыслей. Уорден не слышал о таком мутагене и контрагенте. И, конечно же, его пугала перспектива оказаться инфицированным этим злом. Тем не менее угроза была простой и ясной. Она не требовала мучительного выбора, как в случае пожертвования Морн и Энгуса или возможной гибели нескольких миллионов людей. Несомненно, Марк Вестабул помнил многое из своей человеческой жизни.

По этой причине он был опасным и уязвимым – как Дракон.

Уорден поднял руку, словно имел власть над Вестабулом, словно мог командовать им.

– Я выслушал вас Теперь послушайте меня. Иначе вы сделаете большую ошибку.

Он в тайне обрадовался, что его голос сохранил былую твердость. Эта краткая демонстрация силы уменьшила муки его совести. Вестабул замер на месте. Уорден переместил капсулу к губам и зажал ее в зубах, показывая амниону. Затем он толкнул ее языком обратно за щеку.

– Эта капсула вызовет мою моментальную смерть, – спокойно сказал он, будто забыл о страхе. – В ней находится сильнодействующий яд Капсула не растворяется, и мне пока ничто не угрожает. Но если я раскушу ее, то мгновенно умру.

Здесь он полностью полагался на Хэши.

– Я уверен, что вы без труда введете в мои вены мутаген. Я могу побегать по комнате какое-то время, но вы все равно поймаете меня. Сила на вашей стороне. Однако в данном случае вы ничего не добьетесь. Я раскушу эту капсулу, и вы не сможете мне помешать.

На тот случай, если Вестабул его не понял, он добавил:

– Учтите, я говорю серьезно! Вы же помните свои чувства, когда вас превращали в амниона. Вы были готовы на все, чтобы избежать мутации. И даже если эти воспоминания не сохранились, вы знаете, что поступили бы, как я – особенно когда от вас зависели бы жизни миллионов людей.

«Испытай меня, – безмолвно кричал Уорден – Что же ты? Попробуй! Разве ты не знаешь, что я готов продать свою душу – если она у меня еще есть – за честную смерть?»

Вестабул сел в кресло. Его лицо ничего не выражало. Возможно, он имел неразвитую мимику или вообще был лишен эмоций. Закрыв человеческий глаз, он сверлил Уордена амнионским взглядом, словно хотел увидеть его нутро. Марк медленно воткнул иглу в собственное предплечье и нажал на плунжер. Он поднял руку, показывая Диосу пустую колбу. Его пальцы разжались, и инерция движения унесла шприц в сторону. Пузырек с таблетками Вестабул положил в карман.

Не открывая человеческого глаза, он что-то прорычал в микрофон. Звуки казались настолько грубыми и нечленораздельными, что у Уордена заболело горло. Тем не менее Вестабул издавал их естественно и без пауз, которыми отмечалась его человеческая речь. Закончив обмен информацией, он снова посмотрел на Диоса. Несмотря на бесстрастность голоса, в его тоне чувствовалась новая угроза – еще более коварная и смертельная, чем мутаген.

– Уорден Диос, вы завели дискуссию в тупик. У меня не осталось другого выбора, и я вынужден начать сражение. Через две минуты наша сверхсветовая протонная пушка уничтожит остров, на котором находится ваше правительство. Затем мы повернем ее на станцию полиции. В то же время наши плазменные пушки атакуют ваши корабли. Мы не будем стрелять по «Карателю». Этот крейсер ближе всех, но он поврежден. Мы выдержим его огонь.

– Не забудьте о станции Холта Фэснера, – с надеждой напомнил Уорден. – Она тоже находится в зоне вашего огня.

– Вы по-прежнему не понимаете меня, – ответил Вестабул. – Холт Фэснер торгует с нами. Мы сохраним ему жизнь. Его станция останется нетронутой. Я надеюсь, что когда мы уничтожим ваше правительство, он сделает все, чтобы удовлетворить наши требования.

Амнион еще раз попытался пожать плечами.

– Если же Фэснер разочарует нас, мы направим огонь на «Каратель».

Вестабул без труда ответил на блеф Уордена. Его воспоминания о человеческой жизни оказались довольно весомыми. Диос попал в ловушку. Он должен был принять решение. Как только «Затишье» сделает первый выстрел, остановить огонь будет невозможно. Ни одно человеческое судно не подчинится приказам или уговорам Холта. Сторожевик рано или поздно погибнет, но амнионы безропотно пойдут на смерть, повинуясь указаниям Вестабула.

Настало время принимать решение. Он должен пожертвовать Морн и ее друзьями. Это спасет миллионы человеческих жизней, но позволит амнионам разработать новый мутаген. В результате мужчины и женщины будут превращаться в мутантов, оставаясь внешне неотличимыми от людей. Или он должен обречь на смерть огромную часть населения. Это помешает амнионам получить ужасное знание, но сделает Фэснера диктатором. Будущее человечества окажется в лапах Дракона.

Внезапно Уорден понял, что знает ответ. Морн и Энгус прошли через все круги ада. Неужели он не мог довериться им? Диос прочистил горло, но его голос все равно дрожал от гнева.

– Хорошо. Я согласен. Не надо открывать огонь. Я выполню ваши требования. Если только смогу…

В этот миг позорной капитуляции он не мог сказать, какое чувство жгло его сильнее – отчаяние или надежда.

Морн

На мостике крейсера началось нечто невообразимое. Крей выкрикивала предупреждения, которые получала от транспортных буев: «Каратель» вышел из подпространства слишком близко от станции и приближался к ней на огромной скорости. Порсон бубнил в микрофон подтверждения. Его голос дрожал от напряжения. Он быстро вводил в компьютер данные, полученные от сканерной сети Земли. Стрелок ругался. Пэтрис программировал какой-то сложный маневр. Системотехник Байделл издавала тонкий писк, который, казалось, застрял в ее горле. Она безуспешно пыталась опознать мигающие точки на экране сканера.

Дэйвис тоже ругался, но это была реакция на удивление и ужас. Сиро никак не реагировал. Мика, сидевшая рядом с ним, стонала, как будто внутри у нее что-то оборвалось. Бледный и ошеломленный Вектор молча смотрел на показания дисплеев. Энгус перешел к краю консоли, откуда мог наблюдать за экранами и Морн. Мин сжимала руками широкие ремни безопасности. Ее ястребиный взгляд был настороженным, словно она ожидала удара.

Через шум и крики доносился бас капитана Юбикви:

– Тормози, Сергей! Запустишь двигатель по моему приказу. Приготовься к уклоняющим маневрам.

Он казался неестественно спокойным – эдакий черный сфинкс, неподвластный удивлению и страху.

– Глессен, заряжай пушку! – велел он стрелку. – Готовь торпеды! Огонь по моему Сигналу! Байделл, детка, включи боевые сирены. Дай предупреждение о торможении и сообщи на станцию о нашем прибытии! Короче, действуй!

– Есть, капитан.

К крикам на мостике прибавился тоскливый вой сирен, звучавших в коридорах корабля.

– Порсон, данные на этого ублюдка? – потребовал Долфин.

– Еще не готовы, капитан, – ответил штурман. – Сигнал недостаточно четкий. Слишком много помех от гравитации.