От этого утешительного зрелища Мейбора отвлек громкий стук в дверь. Кто смеет стучаться к нему таким образом? Он незамедлительно получил ответ на свой вопрос — в комнату вошел сам герцог.

— Мейбор! Хорошо, что я вас застал. — Поглядев на перья и клочья полотна, раскиданные кругом, он сказал: — Вы, я вижу, натаскиваете Левандру.

— Да, хочу сделать из нее надежного стража.

— У вас есть причина опасаться за себя, лорд Мейбор?

— Пожалуй, не столь веская, как у вас, ваша светлость.

— Хорошо сказано, мой друг, — засмеялся герцог. — Власть человека измеряется числом его врагов. — Он хлопнул себя по ляжке, и Левандра подошла к нему. Герцог потрепал ее за ушами. — Умница девочка.

Мейбор порадовался возможности собраться с мыслями. Ястреб мог прийти к нему только по одной причине: поговорить о вторжении Кайлока в Халькус. Первому затрагивать этот предмет нельзя: ведь ему сообщил об этом Кравин под большим секретом. Впрочем, голуби опережают людей всего на пару дней, и половина Брена, вполне возможно, уже узнала эту новость. Но все-таки лучше изображать неведение.

— Чему я обязан этой чести, ваша светлость?

Герцог подошел к столу и налил в два кубка вино. Первый он подал Мейбору, второй оставил на столе.

— Я хотел спросить вас, не пожелаете ли вы пригласить в Брен на брачную церемонию свое семейство.

Мейбор чуть не поперхнулся вином. Оно устремилось по горлу прямо в легкие. Он закашлялся и побагровел, как свекла. Какая еще брачная церемония? Он говорит так, будто в его планах ничего не изменилось. Остается предположить, что ему никто не доложил о вторжении.

Герцог ждал, когда Мейбор оправится, с гримасой легкого неудовольствия на лице.

— Известно ли вашей светлости, — сказал Мейбор, вытирая вино с подбородка, — что Кайлок вторгся в Халькус?

— Разумеется, — кивнул герцог. Его тон не допускал вопросов. Мейбор смутился. Ведь эта новость определенно должна была привести герцога в ярость. Бренский народ не одобрит замужества своей наследницы со столь кровожадным королем. Когда герцог умрет, Бреном будет править Катерина, а Кайлок своим поступком доказал, что он не из тех, кто сидит сложа руки и позволяет управлять за себя. Последние события заставляют даже предположить, что Брен просто-напросто вольется в обширную империю Кайлока. А герцог как ни в чем не бывало строит свадебные планы? Бессмыслица какая-то.

— Вы не ответили на мой вопрос, Мейбор. Не хотите ли пригласить свое семейство в Брен?

— Мой старший сын, Кедрак, в большой дружбе с королем. Кайлок, я уверен, настоит, чтобы он присутствовал на свадьбе. — Тут Мейбор немного преувеличил — но, если свадьба состоится, лучше прослыть ее сторонником. Предателя Кайлок мигом лишит всех его земель. Кравин прав: наилучший выход — это убить Баралиса. Он слишком сильно влияет на события. Если убрать его с дороги, этот брак станет не столь угрожающим.

— А ваша дочь?

Этот вопрос снова поверг Мейбора в полную растерянность.

— Дочь, ваша светлость?

— Ведь у вас есть дочь, не так ли? Как ее имя?

— Меллиандра.

— Ага — в детстве ее, вероятно, звали Мелли? — круто обернулся к нему герцог. — Я слышал, она очень красива. У вас, случайно, нет ее портрета?

— Есть, — кивнул ошарашенный Мейбор.

— Так дайте мне взглянуть на него. Если Меллиандра приедет на свадьбу, она, возможно, удостоится чести стать подружкой невесты.

Мейбор вздохнул с облегчением: герцог просто хочет посмотреть, достаточно ли хороша его дочь, чтобы поставить ее рядом с Катериной. Лорд метнулся к письменному столу. Будет совсем неплохо приблизить Мелли к Катерине. Даже очень хорошо: когда Мелли найдется, она сможет поселиться при бренском дворе. Здесь она не только подружится с женщиной, которой предстоит править самым могущественным городом Севера, но и окажется в безопасном отдалении от слухов, которые уже кружат на ее счет в замке Харвелл.

Отомкнув кедровый ларец, Мейбор достал портрет своей дочери и тщательно вытер его краем одежды. Он захватал миниатюру пальцами, глядя на нее и вспоминая Мелли.

— Вот моя дочь, ваша светлость.

Герцог, взяв портрет, поднес его к окну и, кажется, остался доволен.

— Да, да, — тихо сказал он, больше себе, чем Мейбору. — Это она.

— Что же, приглашать мне ее на свадьбу?

Герцог пронзительно глянул на Мейбора.

— Как вам будет угодно. — Он вернул портрет и пошел к двери, сверкая своим мечом. — Надеюсь, мы с вами станем друзьями, лорд Мейбор, — сказал он, задерживаясь на пороге. — Не так давно я узнал, что вы были против брака Катерины и Кайлока, но заверяю вас: его последствия не должны вас тревожить. — Герцог отвесил легкий поклон и вышел. Мейбор замер, вытаращив глаза на место, где тот только что стоял. Он не мог взять в толк, на что намекал герцог. Весь этот визит — сплошная загадка: разговоры о дружбе и детях, полнейшее пренебрежение вопиющим поступком Кайлока. Что все это значит? Мейбор налил себе еще вина и присел на кровать. Лев пришел и лег у его ног. Мейбору вспомнились слова Кравина. Возможно, Ястреб нашел какой-то способ не заключать этот брак.

Из всех гнусных тварей пауки уступают только лошадям. И те, и другие оставляют за собой всякую мерзость, в которую человек нет-нет да и вступит. Паутина, может, и не такая отвратная штука, как лошадиный навоз, но от нее всякий раз передергивает. Особенно в темноте, когда липкие нити вдруг задевают тебя за лицо, а потом по твоей шее бежит паук. Хват прямо-таки чувствовал, как целая шайка этих восьминогих тварей плетет паутину у него под камзолом. Вытряхнуть их оттуда можно было только раздевшись, но этого Хват делать не желал. Нет уж. Никто не застанет его в нижнем белье посреди тайного хода. Не на того напали.

Герцогский дворец оказался любопытнейшим местом. Просто удивительно, сколько всего можно открыть, выйдя разок на разведку. Удивительно также, как мало внимания обращают люди на мальчишку, блуждающего по дворцу в одиночку. Хват, конечно, не похож на головореза — это, быть может, слегка разочаровывало его, но и пользу, несомненно, приносило. Для поваров, выгребалыциц золы и мясников он словно бы и не существовал. Часовые порой задерживали его, но после небольшой перебранки отпускали с миром.

И вот он бродит по тайным переходам дворца, где-то в самых его глубинах. Очень это занятно, если не считать пауков.

Вышло все случайно. Два дня назад он шел по самому обыкновенному коридору, ведущему в покои вельмож, и его остановили двое часовых. Они, как видно, подвыпили и желали развлечься. Они прицепились к Хвату, стали дразнить его и тыкать ему в грудь своими копьями. А потом тот, что поменьше ростом, двинул Хвата кулаком в подбородок, и тот налетел на стену. Когда довольные стражи ушли, Хват сообразил, что со стеной творится что-то странное. Он наткнулся лопаткой на крошечный выступ в камне. Он не смел шевельнуться, пока часовые не скрылись из виду, и лишь когда их шаги затихли вдали, он отлепился от стены. При этом внутри нее послышались едва слышные щелчки. Хват разрывался между двумя чувствами: страхом и любопытством. Любопытство победило: он остался и увидел, как я стена открылась перед ним.

Борк, ну и вонь же стояла там внутри! Аромат дохлых крыс я прелестно сочетался с благоуханием плесени. Хват словно оказался вновь в тайнике Скорого — его даже тоска взяла по ушедшим временам. Не оставалось, естественно, ничего иного, как я только шагнуть в темноту. Не успел он войти туда, как стена за! ним закрылась. Надо сознаться, Хват немного испугался, очутившись в полнейшей тьме. В рорнских полуночных переулках по сравнению с этим местом царил приятный полумрак. Однако Хват утешился достопамятными словами Скорого. «Нет ничего я выгоднее темноты», — говаривал тот, видя, как заходит солнце над городом Рорном. Повторяя в уме это изречение, Хват двинулся по коридору в глубины герцогского дворца.

Последние два дня стали для него сплошной чередой открытий. Сколько возможностей для бесчестного промысла! Скорый рыдал бы от счастья. Потайные двери выходили и в кладовые, набитые мясом, и в покои придворных, и в арсеналы. Был даже коридор, который вел в открытую сточную канаву за пределами дворца. Дворец прямо-таки напрашивался на то, чтобы его обчистили!