- Плюгавый, батюшка, даже очень плюгавый,- подтвердил Самоквасов.- Такой, я вам скажу, плюгавый, что я, признаться сказать, и не рад, что ввязался в это дело...
- А, нет не говорите!.. Не говорите этого!..- сказал отец Родион.- В добром деле не должно раскаиваться... Нет, уж вы их привозите... Уж сделайте такое ваше одолжение!.. Параскевой, кажись, невесту-то звать. Старшая-то Анастасия была, да померла у пса смердящего!..
- Так точно, батюшка... А как же у нас насчет уговора будет?.. Сто рублев? - спросил Самоквасов.
- Пятьдесят бы надо накинуть... Как хотите, а надо накинуть,- отвечал Сушило.- Если б не Патапке насолить, чести поверьте, ни за какие бы миллионы. Я так полагаю, что и двести целковых не грешно за такое браковенчание получить... Сами посудите, ответственность... А он хоть и мужик, да силен, прах его побери!.. С губернатором даже знается, со всякими властями!.. Это вы поймите!.. Поймите, на что иду!.. Не грех и триста целковеньких дать...
Самоквасов поспешил согласиться. "Не то, чего доброго,- подумал он,разговорится поп да в тысячу въедет..."
Чаю напились, три сотенных пополам, и после многих обниманий и целований расстались. Это было накануне Петрова дня.
Петр Степаныч был на все лады молодец. За что ни возьмется, дело у него горит, кипит, само делается. С пылом, с отвагой схватился он за блажную затею Фленушки повенчать московского посланника с сонной, вялой Парашей. Не то чтоб думал он на расставанье угодить покидавшей его Фленушке аль устроить судьбу Параши, окрутив ее с Васильем Борисычем, а так - разгуляться захотелось, удалью потешиться.
Не опасался он гнева Патапа Максимыча, не боялся, что оскорбит Манефу и в ужас приведет всю обитель Бояркиных. То забавляло его, какую тревогу поднимут в Москве на Рогожском, по всем скитам, по всему старообрядству, когда узнают, что великий, учительный начетчик, ревностный поборник "древлего благочестия", строгим житием и постничеством прославленный, обвенчался в никонианской церкви, да и невесту-то из скита выкрал. Воображал Самоквасов, как всполохнется мать Пульхерия, как засуетится рогожский святитель-поп Иван Матвеевич, как известие о свадьбе Василья Борисыча ошеломит столпов старообрядства, адамантов благочестия...
Нарочно решился наскоро ехать в Москву любоваться потехой. А середь молодежи что смеху-то будет, шумного, беззаветного веселья!.. Для того одного стоит десяток посланников обвенчать!.. Главное дело, хохоту что будет, хохоту!..
За два дня до Казанской Самоквасов поскакал во весь опор в Язвицы к ямщикам. День был воскресный, в праздничных красных рубахах ямщики играли в городки середь улицы. Подошел Петр Степаныч, поглядел на них и, заметив молодого парня, что казался всех удалей, заговорил с ним: - Лошадок бы надо.
Ямщики побросали палки и мигом столпились вкруг Самоквасова.
- Сколько требуется?
- Куда везти?
- В тарантасе, что ль? - в несколько голосов закричали они.
- Со всеми, братцы, не сговоришь, а мешкать мне не доводится,- молвил им Самоквасов.- Дело со всеми, а толковать буду с одним. Как тебя звать? спросил он, обращаясь к тому, что показался ему всех удалей.
- Зовут зовуткой, величают серой уткой, - с хохотом в несколько голосов закричали ямщики, не думая отходить от Самоквасова.
- Кабак есть? - спросил Петр Степаныч.
- Как не быть кабаку? Станция без кабака разве бывает? Эх ты, недогадливый!.- смеялись ямщики.
Вынул Самоквасов целковый и молвил, отдавая его ямщикам:
- Угощайтесь покуда. После дело до всех дойдет, а до того с ним потолкую.
- Благодарим покорно,- во всю мочь закричали ямщики.- Смекаем, что требуется! Нам не впервой... Уважим, почтенный, как следует все обработаем! И пошли вдоль по улице.
- Как же звать-то тебя? - спросил Самоквасов, отойдя с удалым ямщиком в сторонку.
- Федор Афанасьев буду,- молвил тот, молодецки тряхнув светлорусыми кудрями.
- Лошадок в середу треба мне, Федор Афанасьич,- молвил ему Петр Степаныч.Тройку в тарантасе, две не то три тройки в телегах.
- Можно,- сказал удалой ямщик.
- Да парней бы молодых, что поздоровей да поудалей, человек с десяток,продолжал Петр Степаныч.
- И это можно,- молвил ямщик.- Крадено, значит, везти?- прибавил он, плутовски улыбаясь.
- Есть немножко около того,- тоже усмехаясь, молвил Петр Степаныч.
- Коли крадено живое - с великой радостью, а не живой товар, так милости просим от нас подальше,- сказал Федор Афанасьев.
- Живое, живое,- подхватил Самоквасов.- Мы не воры, не разбойники, красных девушек полюбовники.
- Девку, значит, надо выкрасть? - лукаво подмигнув, молвил Федор.
- Есть тот грех,- усмехнувшись, сказал Петр Степаныч.
- Никакого тут нет греха,- сказал ямщик.- Все едино, что из тюрьмы кого высвободить аль отбить от разбойников. Сам я после Макарья тоже хочу девку красть.
- Так как же? - спросил Петр Степаныч.
- Будь покоен, почтенный, все это в наших руках, завсегда это можем,отвечал Федор.- Восьэтто (Восьэтто, паи восейка - недавно, на днях, намедни.) мы одним днем две самокрутки спроворили... Четыре тройки, говоришь?.. Можно... Парней десяток?.. И это можно... Велику ль погоню-то ждешь?.. Кольев не припасти ли, аль одним кулаком расправимся?
- Зачем колья,- сказал Самоквасов.- Коль и будет погоня, так не великая... Да и то разве бабы одни,- прибавил он, усмехаясь.
- Стало быть, из скитов крадешь?.. Старочку?.. Молодец, паря! - хлопнув по плечу Самоквасова, весело молвил ямщик.- Я бы их всех перекрал - что им по кельям-то без мужьев сидеть?.. Поди, каждой замуж-от охота.
- Вестимо,- сказал Самоквасов.- Так как же у нас насчет ряды-то будет?
- По три целковых на брата даешь?- спросил Федор.
- Дам,- ответил Петр Степаныч.
- Ладно. Угощенье какое?
- На ведро водки деньгами дам - угощайтесь сами, как знаете,- молвил Самоквасов.
- Ведра будет маловато, два поставь. Заслужим,- сказал ямщик.
- Ну, два так два. Идет,- согласился Петр Степаныч.
- А на закуску? - опять спросил Федор.
- Тоже деньгами выдам,- сказал Петр Степаныч.- Трех целковых будет?
- Положь пятишницу,- почесывая затылок, молвил ямщик.
- Идет... А за коней что?
- Езда-то куда? - спросил Федор.