Кажется, горы - и те затанцуют вот-вот!
(Здравствуй, старая Долла! Аполси, привет! Я потерял уже счет...
Здравствуй, Кати, моя королева! Поклон вам, отец мой, утешитель
больных и сирот!)
Слышишь, как банджо звенит, как гитара поет!
Каждый, кто хочет, тот с нами танцует и с нами идет!
(Крепко держи меня, крошка!) Не зная забот и невзгод,
кружатся капские клубы, как водоворот!
Легко же тебя обмануть,
легко же взять в оборот!
Разве не каждый день
попадаешь ты в переплет?
И разве не мучишься ты
день и ночь напролет,
дожидаясь глотка сивухи,
да и то от чужих щедрот!
Где другое такое найдешь утешенье от всех огорчений и зол?
Видишь белых, что трутся вокруг? Это пялятся трутни на пчел!
Это мы, это мы, стая доблестных тигров, наш натиск могуч и тяжел!
Вы скорее похожи на стадо,
чем на стаю, несчастный Абдол.
Бедные нервы мои
ты до предела довел,
но меня восхищает, что ты
столь несравненный осел!
Город поет - это праздник пришел! Это праздник пришел!
Это прекрасно почти как кино и футбол!
Целый народ веселится, и город расцвел!
Целый народ, говоришь?
Трое заспанных пьяниц,
которым от жизни нужны
только бутылка и танец,
а как только бутылка пуста,
тут же идут за добавкой
и ползают, хвост поджав,
вместе с последней шавкой!
Слышите, слышите, это звучат лю-лю-лю, люлюлю, люлюлютни!
(Привет господам... спасибо, мадам... Будьте здоровы... Привет,
греховодники, старые плутни!)
Слышишь ли, слышишь ли, это гитара вблизи забренчала!
Это парни из нашего клуба идут! Это только начало!..
В золотом и зеленом!.. Как пена могучего вала!..
Ты снова прав, Абдол,
не спорю с тобой нимало:
это грязная пена бурлит,
это накипь Шестого Квартала!
Ветром осенним золотую листву по земле разметало
кружится, вертится, пляшет, поет и хохочет разлив карнавала!
Это парни из нашего клуба! (Что за грудь, моя крошка,
скорее свой шарфик откинь!
Что за грудь, что за ягодка!) Радость, на город нахлынь!
Ладошки сдвинь
и скажи аминь...
Действительно праздник
для подобных разинь!
Что ты сможешь поделать,
если белый баас,
увидев тебя, овчарке
лениво прикажет: "Фас!"
Слышишь ли, слышишь ли, как скрипки запели сейчас!
Руки раскинь и кружись - это хохот, веселье, экстаз!
Тирири-тирири! Тирири-тирири-тирири!
Три клуба из верхнего города и из нижнего три!
Где пляске начало и где ей конец - посмотри, разбери!
Пляска в гору ползет, как огромный питон-скалолаз!
Руки раскинь и кружись - это хохот, веселье, экстаз!
А когда под утро роса
заморозит весь твой экстаз,
на карачках ты приползешь
в свою конуру как раз!
Мандолины и банджо, гитары и скрипки грохочут сейчас!
Туруру-туруру! Слышишь, где-то вступил контрабас!
Наша песня сверкает под солнцем, как яркий алмаз!
Песня рвется из глоток, из легких и брызжет из глаз!
И костюмы и зонтики блещут кругом, все цвета напоказ!
Покуда совет городской
не посмотрит косо на вас
и не скажет: "Кончай базар...
Расходитесь... Это приказ..."
Тарара-тарара! Это хохот, веселье, простор!
Клубы топчут Капстад, этот старый истертый ковер!
Вдоль по улицам города с тряпкой и щеткой прошел полотер!
Наш город сегодня свободен, открыт и широк!
Смотри, как я прыгаю - словно легчайший пушок!
А вечером полицейские
скрутят тебя, дружок,
и на ночлег в каталажку
сунут, словно мешок.
Мы - стая доблестных тигров, и это совсем не пустое бахвальство!
Это мы, это мы, и на нас благосклонно сегодня глядит
городское начальство!
Хотя ты и полный дурак,
но на твое зубоскальство
начальник, пожалуй, посмотрит
как на форменное нахальство!
Слушай-ка, брат, я не слышу тебя. Не ропщи ты и к нам поспеши.
Зонтик и шляпу возьми - для танца они хороши.
Ты такой же цветной, как и я, так танцуй же, танцуй от души
и в зародыше эту печаль задуши, задуши, задуши!
Там-бамбарам! Там-бам-бам! Гоп, гоп, гоп!
Руки раскинь и на месте кружись, веселись до упаду, взахлеб!
Ну что ж, я открою зонтик!
Я хмурить не буду лоб!
Я такой же, как ты, Абдол,
подкидыш канав и трущоб!
"SAY IT WITH FLOWERS"
"Пять шиллингов, баас, всего лишь пять
за эти розы! Сколько аромата!.."
Мне показалось, что дороговато.
"О, что вы, сэр! А впрочем, наплевать,
берите их как есть, за три и шесть.
Хотя и жалко... Но, баас, взгляните:
на них сверкают золотые нити,
и капелек росы не перечесть!"
На лепестки ложится отсвет алый,
они, казалось, украшали сад
всего минуту или две назад.
Я поднял взор - и розовые скалы
вдали увидел, розовый простор
и алых чаек над горой Столовой.
Зачем же наш корабль кренится снова
и потопить его готов раздор?
За что такая мука нам, за что же?
"Цветы твоей жене, сестре - да нет,
твоей любимой матери букет.
Кто человеку ближе и дороже?"
Он очень черный, маленького роста,
но без него Капстад непредставим,
как без горы, что высится над ним,
без бухты и без черного зюйд-оста.
Мы завели беседу о другом.
И сердце, что от суеты устало,
болеть за разговором перестало.
Ночь, как прилив, полощется кругом,
и синий цвет плывет на синем фоне.
Я дал ему три шиллинга и два
трехпенсовика. Всюду синева.
Зачем все эти страхи и погони?
"Привет хозяйке". Вот и весь рассказ.
Я прочь пошел. За мной рванулся он
и сунул мне еще один бутон.
"Спасибо за беседу, мой баас!.."
Струилась тишь, подобная реке,
и вновь я был со всем на свете сущим:
с минувшим, настоящим и грядущим,
с людьми, страной и розами в руке.
ЧТО ЗНАЕШЬ ТЫ О МОРЕ?..
Что знаешь ты о море, господин?
Ты видишь белой пены жемчуга,
ты видишь синеву морских равнин
но море злее лютого врага.
А ты твердишь, что рыба дорога.
Скользят, как дети, волны вверх и вниз,
спокойна бухты ровная дуга,
но обернется бурей легкий бриз,
с небес на землю полетят снега.
А ты твердишь, что рыба дорога.
Вскипают ночь и ветер из пучин,