- Значит, мы не перенеслись ни в прошлое, ни в будущее, а попали в... ну, скажем так, в некий параллельный мир, который возник несколько сот лет назад. Каким образом - этого мы объяснить не сможем, а потому воспримем как данность. Некоторое время оба этих мира - "наш" и "ихний" - как я понимаю, были тесно связаны или даже плавно перетекали один в другой, но затем нити, их соединяющие, становились все тоньше и рвались одна за другой, оттого здесь о событиях из "нашего" мира знают тем меньше, чем ближе они по времени к нынешнему веку. Может быть, Горохово городище - это последнее из таких "окон". Впрочем, тут уж мы опять ударяемся в научную фантастику или, по терминологии Александра Иваныча, в бабкины сказки.

Несколько минут все молчали, "переваривая" последнее открытие. Потом вновь заговорила баронесса Хелен фон Ачкасофф:

- Вы, Василий Николаич, просили узнать что-нибудь о происхождении Рыжего.

Так вот: результат - нулевой.

- В каком смысле? - Василий привычно извлек свой рабочий блокнот.

- Рыжий появился подле царя Дормидонта примерно на пятом году его царствования. Если родословные царь-городских бояр восходят чуть ли не к самому Рюрику, то Рыжий - человек вообще без какого бы то ни было происхождения. И вот за эту-то неродовитость его здешние бояре и воеводы, кажется, больше всего и ненавидят - даже больше, чем за те новшества, которые он пытается ввести, пользуясь благорасположением царя Дормидонта.

- И что он, все эти два десятка лет им пользовался? - недоверчиво спросила Надя. - В смысле, государевым благорасположением.

- Да нет, несколько раз царь под давлением бояр отправлял Рыжего в опалу, однажды даже назначил заведовать городской канализацией, которую тот незадолго до того и построил же, но всякий раз через некоторое время снова приближал его к себе.

- Почему - вы не выяснили? - заинтересовался Дубов.

- Трудно сказать. Может быть, в силу его деловых качеств и удивительной работоспособности - того, чего так не хватает боярам, которые способны только собольи шапки с гордостью носить да обливать друг друга медовухой. А еще - особые отношения Рыжего с царевной Татьяной Дормидонтовной. Но это уже из области сплетен. И хоть летописец Саввич поведал мне несколько пикантных историй про Танюшку и Рыжего, я им особого веса не придаю.

- В общем, Рыжий - человек без прошлого, - отметил Василий и что-то черкнул себе в блокнот.

- Но зато я узнала кое-что о князе Григории, - скромно сообщила баронесса.

- Этот господин не только весьма древнего происхождения, но и сам весьма древний. Сколько времени он правит в Белой Пуще, не смог с точностью сказать даже летописец Саввич. Но не менее двухсот - я нашла в архиве некий договор о поставке ко двору князя Григория осиновых гробов Кислоярского производства, заключенный им и прадедушкой Дормидонта. К тому же князь Григорий подписался своим полным родовым именем - Князь Григорий I Адольфович Лукашеску, граф Цепеш, владетель Белопущенский и прочая и прочая и прочая. Из этого можно предположить, что князь Григорий состоит в родстве с теми самыми Цепешами, к каковым принадлежит и небезызвестный граф Дракула.

- И похоже, что собирается добавить себе еще и титул царя Кислоярского, - хмыкнул майор Селезень.

- Причем заметьте, майор - не кавалерийским наскоком, а обходным маневром, - добавила Надя. - Для начала заделавшись царским зятем.

- Вполне естественный путь, - заметила баронесса. - Борис Годунов для начала стал царским шурином, этот - царским зятем... Никакой оригинальности!

***

Внезапно за окном послышались какие-то возгласы. И так как они не прекращались, а становились все громче, Василий решил выглянуть на улицу и выяснить, в чем там дело.

- Только будьте осторожны, - напутствовала его Чаликова. - Не хватало нам тут еще во что-нибудь вляпаться.

Майор решительно поднялся со стула:

- Мы и так уже вляпались в порядочное дерьмо, но мне здесь нравится.

Двину-ка и я с вами.

Внизу, прямо под крыльцом терема, толпился народ. Одни охранники отгоняли праздных зевак, а другие суетились вокруг какого-то богато одетого человека, лежащего на бревенчатом настиле улицы. С высоты крыльца за всей этой процедурой скорбно наблюдал Рыжий.

- Очень хорошо, что вы здесь, - сказал он, увидав Дубова и Селезня. Боюсь, Василий Николаич, понадобится ваша помощь.

- А что случилось? - Василий пытался приглядеться к тому, что происходит под крыльцом, но тщетно, так как сумерки уже почти сгустились в ночь.

- Убийство, - кратко сообщил Рыжий.

- Кто жертва и есть ли свидетели? - деловито засучил Дубов рукава кафтана.

- Жертва - член Боярской Думы князь Владимир. А насчет свидетелей и прочих обстоятельств можете узнать у начальника сыскного приказа. Пал Палыч! - позвал Рыжий. - Поднимитесь, пожалуйста, к нам сюда.

От группы, окружавшей бездыханный труп князя Владимира, отделился невысокий человек в синем кафтане, отдаленно напоминавшем мундир, и взбежал на крылечко.

- Василий Николаич, этот господин - начальник нашего сыскного приказа.

Господин Дубов, сыщик-любитель, - представил их Рыжий друг другу. Пожалуйста, Пал Палыч, введите нас в курс дела.

- А чего уж там, - безнадежно вздохнул Пал Палыч, - допрыгался князь Владимир. Удивляюсь, как это его еще раньше не придушили, с его-то поведеньицем и образом жизни!

- Значит, его придушили, - пробормотал Дубов. - Очень мило. Ну что ж, давайте взглянем на дорогого покойничка.

Князь Владимир, статный кудрявобородый боярин в дорогом кафтане, искусно отделанном волчьим мехом, лежал прямо на уличном настиле. Его лицо одновременно выражало и смертельный ужас, и смертельную тоску. К своему немалому удивлению Василий увидел, как один из сотрудников сыскного приказа, здоровенный мужичина, что называется, косая сажень в плечах, с огромным трудом вытаскивает изо рта князя Владимира продолговатый предмет, похожий на брусок мыла.

- Удушение, - коротко пояснил Пал Палыч и привычным движением пальцев прикрыл застекленевшие глаза покойника. - Однако довольно странный способ...

"Каширский!" - мелькнуло в голове Василия. Ведь именно таким способом Николай Рогатин, зомбированный Каширским журналист, убивал людей, неугодных преступному чародею и его сообщникам.