***
Соловей Петрович шел по дороге, понурив голову и загребая босыми ногами пыль. Точнее, его вели. Совершенно сдуру он попал в плен к движущимся на Царь-город войскам князя Григория. А ведь его душегубы-сотоварищи, как всегда, оказались куда как проворнее. Да, не повезло. Хотя ведь грозились поначалу расстрелять на месте. Но Бог миловал. Соловей ведь тоже был вроде как против царь-городских. Хотя и не за Григория. А потому наемные вояки и порешили его не расстреливать, но взять в плен. Поначалу Петрович еще попытался хорохориться и блеющим голоском затянул:
- Я ли-лиходей и ду-душегуб. Я...
На что ему лишь грубо бросили:
- Заткни пасть, козел!
И он вынужден был "заткнуть пасть". И теперь топал по дороге с этими озлобленными вояками в черных кафтанах и со странными пищалями, которые они называли "калаш". Очень хотелось писать. Но попроситься отойти на минутку в кусты Соловей боялся. Его вообще очень пугали эти странные люди, которые говорили вроде как понятно и одновременно как-то чудно. И не свои, и не заморские. И злые. У-у-у какие злые! Как черти. А малая нужда так подпирает, что хоть волком вой.
Все неприятности в жизни случаются, как известно, неожиданно. И чем крупней неприятность, тем она, соответственно, неожиданней. Из-за поворота дороги на них двигалась толпа. Только через несколько мгновений Соловей сообразил, что это царь-городское войско, почему-то возглавляемое здоровенным бородатым мужиком, который размахивал внушительным крестом, и какой-то полоумной девицей. Кстати сказать, лицо ее показалось Петровичу знакомым, но сейчас ему было не до того. События развивались стремительно. Княжеская дружина остановилась в нерешительности, и кто-то в первом ряду выстрелил из своей пукалки по цареву войску. Похоже, кого-то ранили, а может, даже и убили. Но это послужило сигналом к бою. Из рядов царь-городцев выступили вперед стрельцы и бабахнули из своих пищалей. Пользы от залпа картечью оказалось гораздо больше, чем от "калашей". Многие были ранены, и достаточно серьезно.
А царь-городцы, закрепляя первый успех, с грозными криками бросились на врага. С мечами, палицами и копьями. "Доблестные вояки" князя Григория, вначале пытались отстреливаться, но, быстро сообразив, что сейчас их просто-напросто изрубят на куски, начали врассыпную отходить в лес.
Петрович стоял один посреди дороги, и ему уже больше не хотелось писать - штаны его были мокры. Прямо на него налетел грозный, как медведь, чернявый мужик с огромным красным крестом.
- А, попался, супостат! - зарычал он.
- Я ли-лиходей и... - Соловей, наверно, хотел сказать что-то другое, что он не с княжескими, что он их и знать не знает, но на языке вертелось лишь "всех зарежу" да "кровь пущу". И здоровенный крест опустился на его горбушку. Петрович заверещал благим матом. А крест равномерно опускался на его бока, спину и задницу. И быть бы Соловью покойником, ежели бы в нем наконец не сработал инстинкт самосохранения. И он побежал. Он бежал так, как никогда в жизни не бегал. И при этом продолжал вопить, хотя, похоже, за ним никто и не гнался. Да и кому он был нужен, этот плюгавый плешивый мужичонка в мокрых портках.
***
Солнце медленно клонилось к закату. На обширной веранде загородного царского терема чаевничали Василий Дубов, доктор Серапионыч и Рыжий. Первые двое рассказывали о своих приключениях в Новой Мангазее и Царь-Городе, а Рыжий, слушая их, все время расхаживал взад-вперед и то и дело поглядывал в сторону большой дороги.
- Извините, что я все время мельтешу, - вздохнул он, ненадолго присев за стол с огромным самоваром посреди, - но я услал сюда боярина Андрея, а наш Государь, как мне стало ведомо, отправил сюда же Танюшку. И вот никого из них нет, и я даже не знаю, что думать. Вы же сами видите - тарелки, чашки, варенье, все на столе, а никого нет!
- Да вы не волнуйтесь так, голубчик, - участливо проговорил Серапионыч, привычным движением подливая себе в чашку из скляночки. - Все образуется.
Давайте я и вам добавлю, для успокоения.
- Ну да, чтобы я, как Длиннорукий, пошел по столу вприсядку, - невесело ухмыльнулся Рыжий. - Владлен Серапионыч, так вы, кажется, остановились на том, что обитатели канализации оказались ожившими покойниками?
- Ну да, то есть типичными зомби. Насчет тех двоих точно не знаю, но хромой - определенно один из тех.
- Даже более того, - заметил Василий, - судя по вашим описаниям, это ни кто иной как Расторгуев, бывший наемник. - Детектив заглянул к себе в блокнот. - Ранение в ногу получил в девяносто первом в Абхазии, а в октябре девяносто третьего погиб в Москве, защищая Белый дом в составе баркашовского штурмового отряда. В общем, типичный послужной список для тех субъектов, которые за последние несколько месяцев "засвечивались" в Кислоярске, а затем бесследно исчезали из нашего поля зрения. Теперь ясно, кто их зомбирует и переправляет сюда - господин Каширский. Хотя вряд ли он действует в одиночку...
- Не прощу себе, что допустил его бегство из темницы! - Рыжий вскочил из-за стола и вновь зашагал туда-сюда по веранде.
- Василий Николаич, расскажите лучше о своих достижениях в этой, как ее...
- попросил доктор.
- В Новой Мангазее? Да знаете, долго рассказывать, - махнул рукой Дубов.
- Слишком свежи воспоминания. И, к сожалению, не особо приятны...
- Но ведь заговор вы раскрыли? - заметил Рыжий, прервав бесцельное хождение и вновь присев на стул.
- Отчасти, - ответил детектив. - Мне удалось вывести на чистую воду одного из этой шайки, и теперь остается только надеяться, что через него ваши следственные органы раскроют и весь заговор.
- Да, я в курсе, что вы привезли его в столицу. Наш сыскной приказ уже занялся им, - удовлетворенно кивнул Рыжий. - Но кто он, этот негодяй?
- Этот негодяй занимал в Мангазее какую-то должность, даже не знаю какую, а зовут его дядя Митяй. Или, точнее, Димитрий Мелхиседекович Загря... Что с вами? - удивился Василий, так как Рыжий вновь вскочил со стула, едва не опрокинув стол вместе со всем самоваром, и пуще прежнего забегал по веранде:
- От кого угодно мог ждать, но не от него! Ведь это ж именно я устроил Загрязева в Мангазейское казначейство. Думал - честный человек, настоящий монетарист, а он...