Коллеги-азюлянты, собравшиеся на званный Леней и хозяевами ужин, представляли разные регионы нашей планеты. Здесь и русские и болгары, один араб, турок, семья югославов. Всех объединяет полное незнание немецкого и английского. Немцы, в свою очередь, никакого, кроме этих не знают. Глупый Леня умудрился ляпнуть, что я могу переводить, и мой ужин превратился в призрачные надежды, канувшие в пыль. Но, я на нем, на Лене, еще отыграюсь. В завязавшемся разговоре, немцы и азюлянты задавали друг другу традиционные вопросы, и чтобы переводить, не нужно выслушивать ответы, ибо они такие же традиционные, как и вопросы. Когда круг интересов поиссяк, я смог таки насытиться и тоже и откинувшись на спинку стула принялся задавать хозяевам вопросы посложнее. Порция алкоголя, нужно отметить, ослабила тормоза, но можно о том не жалеть.
- Вот, скажи честно, - я пристал к похожему на порядочного борова сыну хозяйки. - Но только честно! Что вы думаете обо всем этом деле, что Германия принимает такую тучу иммигрантов и их содержит.
Он неопределенно взглянул в пустую тарелку, но я так просто не отстал.
- Вот наша страна, к примеру. У нас есть белые и много черных народов, живущих на окраине. Так белые этих окраинных не любят, знаешь. И мы это не скрываем. Когда они приезжают, то комфорт им никто не создает. А вы азюлянтам и то и то...
- У нас так не принято говорить, но если честно, то... - он скривил на лице гримасу, красочно выразившую его мысли об иммиграции в Германию.
- Хороший человек! Я уважаю, когда говорят правду! Знаешь, будь я немцем, то стал бы первым борцом за права немцев и никого бы сюда не пускал.
- Но ты же - азюлянт?!! - непонимающе уставился парень на меня.
"Эх ты, Федя, - думалось мне, - что ты, как и все вы понимаете! Человек, по-вашему только двух категорий бывает: или немец, или азюлянт. Других нет. Если ты не немец, то просто азюлянт."
- Очень просто, - проскрипел я ему в ответ. - Дерьмо они порядочное, эти азюлянты. Причем все!
Недоуменный взгляд проводил меня в толчок.
Может и обидятся на меня мои коллеги, но хоть разок-то можно и правду про нас всех сказать.
Следующим утром в поезде по пути домой, наши лица выглядели столь ужасно, что попутчики со страхом на нас заглядывались. Посматривая на себя изнутри и, особенно, на Леню снаружи, я с ними соглашался. Единственный способ привести себя в порядок - отпиваться пивом, заблаговременно приобретенным в магазине прямо рядом со станцией. Голову, кроме инерции поезда, раскачивала еще и боль, смешанная со злобой на весь род человеческий, и в особенности на немцев и азюлянтов, заставивших меня вчера упиться.
- Вот ты! - я ткнул в Леню пальцем, - какой у тебя в жизни смысл? Если он у тебя вообще есть...
Он глупо на меня посмотрел и улыбнулся:
- Вот, пива попить.
Я хмуро махнул рукой и глотнул из бутылки.
- Я серьезно спрашиваю.
- Ну я не знаю... - он поискал глазами по стеклу, - "гольф", вот, хочу, бабки...
- А потом?
- А потом домой поеду.
- Ну и там что?
- А там будем пить дома, будет весело, на дискач пойду.
- А деньги кончатся?
- Ну так я сначала заработаю...
- Ну хорошо, а когда кончатся?
- Работать пойду.
- Кем?
- А я не знаю... Все равно. Где денег много платят.
- Ну а кроме "Гольфа" и дискача?
- Дом хочу.
- А кроме дома?
- Так что еще надо?
- Вот я тебя про то и спрашиваю.
- Ну я не знаю... Женюсь!
- А тебя интересует что-нибудь, может?
- "Гольф", - он глупо улыбнулся.
- Ну ясно. За "Гольф"! - я открыл ему новое пиво и себя не забыл.
По пути посетили мы Франкфурт, где Леня уничтожил остатки своего пособия, прикупив себе джинсы и еще одежды.
- А как ты Владику отдавать будешь?
- Да ну его!.. Что ему отдавать, он же нас угощал. - Леня скривился. - И, вообще, дурак он дураком, что мне с ним общаться.
Потом он подумал и добавил:
- Ты ему не говори, что я деньги получил, я скажу, что в следующем месяце...
Я знаю точно, почему Владик перестал вдруг быть его лучшим другом: деньги у него кончились. Пропили все.
К вечеру мое настроение не улучшилось, лишь испоганилось вконец и пришлось взять еще два ящика пива, чтобы не впасть в депрессию. Теперь я выбрал объектом своего исследования Юру и принялся донимать его.
- Скажи, чего ты хочешь?
- Бабу хочу! Я бы ей сейчас показал! Я в армии двадцать раз мог! Я бы... Вот я бы!...
- Ну ладно! А после бабы?
- Спать после бабы. А после опять бабу.
- Отвалится.
- Да я двадцать раз могу!...
- Да не он отвалится, а язык отвалится трепать. Я тебя серьезно спрашиваю. Как ты свою жизнь видишь?
- А что тут видеть? Я здесь женюсь, и так ясно. Я в журнал напишу, потом выберу себе телку получше, чтоб крутая и с паспортом...
- Да ты уж лучше женщину. Какой у коровы паспорт-то?
- Дурак! Что ты понимаешь? Я, как куда прийду, так жабы начинают пачками липнуть...
- Вот человек! Да я же тебе говорю: бери простых баб. Что ты все с извращениями? Ты что - зоофил?
- Дурак!
Опять по пиву с колбасой, но пытать я его все-таки продолжил.
- Ну, так чего ты от жизни главного хочешь?
- Ну женюсь, или бабок заработаю, возьму себе "Калибру" и телик с видиком. Я, вообще, буду круто жить!
- Да... - я тяжело вздохнул. Это, конечно, - аргумент твердый. Если человек будет жить круто, то зачем его и пытать, что да как. Знает он себе, что будет круто жить, и все тут!
- Ну а ты может хочешь чего-нибудь? - я делал последние попытки. Конкретно так. Сильным миллиардером, к примеру. Знаешь: у себя на яхте насрал в кровать и смотришь, как убирают. А? Круто? Так хочешь?
- Какой в этом кайф?
- Ну а чего тогда? Хочешь, чтоб тебя на работе уважали, дали ударника капиталистического труда?
- Нет. Я бы собрал библиотеку фантастики и читал.
- А как прочтешь?
- Бабу, и двадцать раз.
Мы чокнулись бутылками.
- Вот скажи мне, Боря, - утро следующего дня я ознаменовал новым ящиком пива и продолжил следствие, - ты чего хочешь?
- Вот дал! - он дернулся всем телом и засмеялся. - Я столько всего хочу!
- Ну, актуальное, для начала, - сунул ему открытую уже бутылку.
- О-о! Актуальное - это трансфер и подальше от Юры.
- Понимаю твою рациональность в этом вопросе: всякого добра нужно в меру, но в более серьезном смысле?