На плацдарм доставлено 374 человека, 2 орудия, 2 миномета, 14 тонн боеприпасов и продовольствия...

Беззаветная боевая отвага катерных экипажей, знакомая мне давно, проявлялась в те дни с какой-то особенной силой. И не раз помогала им брать верх над врагом даже в положениях, казалось бы, безвыходных.

Расскажу лишь об одном примечательном в этом отношении бое. Его вел и выиграл, как говорится, всем смертям назло, сторожевой катер старшего лейтенанта Флейшера - тот самый МО-81, который в ночь на 10 сентября первым, во главе глуховского отряда, ворвался в Новороссийский порт.

Одним из первых был этот катер и у крымского берега в ночь высадки Эльтигенского десанта. Он считался везучим, счастливым: за неделю боевых действий в Керченском проливе единственный из 1-го Краснознаменного Новороссийского дивизиона еще не имел ни потерь, ни существенных повреждений. И вот, возвращаясь в Кротково из очередного рейса к Эльтигену, оказался один перед пересекавшим его курс отрядом фашистских кораблей: БДБ и шесть больших торпедных катеров в кильватерной колонне...

Встреча произошла намного ближе к крымскому берегу, чем к таманскому. Наверное, еще не поздно было повернуть обратно, выброситься на отмель у эльтигенского плацдарма и ценой потери корабля (его сейчас же расстреляли бы вражеские) спасти часть команды. Но старший лейтенант Флейшер и командир звена капитан-лейтенант Чеслер, находившийся на борту, повели корабль в бой против семи. Повели смело и вместе с тем расчетливо, сознавая, что обогнуть строй противника не удастся, и, значит, единственный шанс - попытаться его перерезать. Вероятно, именно дерзость их решения позволила катеру-охотнику первым, с дистанции триста - четыреста метров, открыть огонь.

Два вражеских катера, между которыми прорывался наш, были подожжены и взорвались. На нашем - убиты командир звена и еще несколько моряков, а половина остальных, включая и командира корабля, ранены. Катер получил много повреждений, но остался на плаву и колонну противника пересек. А пока головные и концевые корабли разворачивались для преследования, они потеряли наш: ночь темная, локаторов не было...

Однако на этом дело не кончилось. Когда катер Флейшера, тащась на одном, еле работавшем моторе, миновал уже середину пролива, вблизи появились другие неприятельские корабли: три катера слева, три справа. Они тоже шли в сторону таманского берега, очевидно, на поиск наших конвоев.

На МО-81 приготовились к последнему бою. Раненые встали к двум сорокапяткам и пулеметам, наверх подали весь оставшийся боезапас. Всё, на что надеялись, - успеть, прежде чем погибнут, потопить еще хоть один вражеский корабль. Командир стал подворачивать к левой группе противника, решив сосредоточить огонь на ней.

А оттуда вдруг засигналили фонарем: тире - точка - тире... Немцы полагали, что приближается свой катер, и запрашивали опознавательные. Быстрее передавай то же самое тем, направо! - приказал Флейшер сигнальщику. Справа тотчас отозвались: точка - тире - тире... Ответ был повторен левой группе и удовлетворил ее. Находчивость командира заставила обе группы фашистских катеров, еще не обнаруживших друг друга, считать наш катер своим. Теперь оставалось держаться подальше и от той и от другой группы.

Я был на причалах в Кроткове, когда МО-81, о судьбе которого в базе ничего, не знали (радиорубку разбило в бою), пришел туда на исходе ночи. С катера стали снимать убитых и раненых. Забинтованный Флейшер, сбиваясь от волнения, начал докладывать о своих действиях в проливе и состоянии корабля.

- Главное понял, а подробности потом. Молодцы! - прервал я его, видя, что командир едва держится на ногах, и повел старшего лейтенанта к санитарной машине.

Происходило это в ночь на 8 ноября. Экипаж катера-охотника достойно отметил день Октябрьской годовщины, вдвойне оправдал правительственные награды за эльтигенскую высадку, о которых морякам объявили перед самым боевым выходом, несколько часов назад.

Этому бою в Керченском проливе был посвящен разошедшийся по всему Черноморскому флоту плакат Один против семи. После войны он вошел в экспозицию Центрального музея Вооруженных Сил.

Против БДБ не удавалось по-настоящему использовать нашу береговую артиллерию: днем баржи в проливе не показывались, а ночью, держась в нескольких милях от таманского берега, были без радиолокации неразличимы. По пунктам базирования барж, особенно по Камыш-Буруну, наносила удары флотская авиация, выставлялись там и мины. Это давало определенные результаты. Да и в схватках с нашими кораблями БДБ, несмотря на свой огневой перевес и другие преимущества, нередко выводились из строя. По словам пленных с тех захваченных барж, о которых я упоминал, к середине ноября одна флотилия БДБ была из-за потерь расформирована, а в двух других половина кораблей стояла в ремонте.

Но для того, чтобы блокировать эльтигенский плацдарм, артиллерийских барж у немцев было еще достаточно.

В ночь на 11 ноября туда впервые после высадки десанта не смог прорваться ни один наш корабль. Тем же закончилась и следующая ночь, хотя отряд, который повел капитан 3 ранга Глухов, возобновлял попытки прорыва в течение четырех часов. Корабли вернулись все, потопленных не было, но многие - с серьезными повреждениями, с потерями в людях.

И докладывал мне на причале о событиях ночи не Глухов: командира отряда вынесли с корабля без сознания, с забинтованной головой.

- Опять был без каски? - догадался я.

- Так точно, в фуражке. Вы же знаете, товарищ контр-адмирал... - виноватым голосом ответил ни в чем не повинный командир катера.

Введенные на катерах каски армейского образца полагалось надевать с объявлением боевой тревоги всей верхней команде. Но это правило иной раз нарушалось: известно, как привержены матросы к бескозырке... Позволяли себе пренебрегать каской и некоторые командиры

С Глуховым у меня был на сей счет не один разговор. Дмитрий Андреевич уверял, что каска мешает ему вес видеть и замечать, как-то сковывает, стесняет. Когда я, исчерпав все доводы, переходил на официальный тон и требовал соблюдать установленный порядок, Глухов хмуро отвечал: Есть! А вступая в море в бой, упрямо оставался в своей черной фуражке с позеленевшим от соли крабом...