Примечательно, как попал Кайда в свой первый (и вообще первый на Черном море за Отечественную войну) десант. В севастопольском экипаже политрук спросил краснофлотцев, прибывших на формирование, кто готов идти добровольно на почетное, но опасное дело. И Кайда тотчас же вызвался, ничего не уточняя.

- А если придется жизнь отдать? - спросил политрук уже его лично.

- Отдам, только недешево! - ответил Кайда.

Его взяли в десантную часть, предназначавшуюся - это он узнал после - для высадки у Григорьевки, в помощь защитникам Одессы. В том десанте Кайда был тяжело ранен (товарищам показалось - убит, о чем и написали матери, а что жив, обнаружили бойцы уже другого подразделения) и смог вновь воевать лишь через полгода.

Моторист по специальности, он, несмотря на свою линкоровскую комплекцию, попал на катера и провоевал кампанию сорок второго года на Азовском море. Там с ним был, между прочим, такой случай. Катер, перевозивший армейское подкрепление, атаковали фашистские самолеты. Осколки бомб пробили борт корабля и повредили картер двигателя. Пока другие моряки заделывали пробоину в борту, Кайда заткнул дыру в картере бескозыркой и прижал ее левой рукой так, что горячее, обжигающее масло не просачивалось дальше его ладони, а правой переключал хода. Так и дотянули куда требовалось.

Этот краснофлотец не числился в снайперах, но за полтора месяца, проведенных на Малой земле, счет достоверно уничтоженных лично им фашистов достиг 26. И еще следует добавить, что к тому времени, о котором идет сейчас речь, Владимир Кайда четвертый раз вернулся в строй после ранений.

Вот такие люди определяли лицо батальона имени Куникова, хотя было там процентов двадцать и совсем еще необстрелянных бойцов. Вести такую часть в бой должен был командир достойный. Таковым мы и считали капитан-лейтенанта Василия Андреевича Ботылева. Выглядел он не скажешь, чтобы внушительно: роста не выше среднего, худощавый, белобрысый. Если бы не фуражка с крабом (в морской пехоте ее носили при полевом армейском обмундировании) - издали и не признаешь за командира.

Имея от роду двадцать три года, Ботылев был моложе многих бойцов батальона. В прошлом рабочий парень из Подмосковья, он лишь весной сорок первого окончил военно-морское училище. В мирное время ему ходить бы еще в лейтенантах, командовать подразделением, приравненным к взводу.

Однако на войне командир растет, коль есть к тому данные, куда быстрее. За плечами у молодого комбата были бои под Севастополем, Феодосийский десант, оборона на Тамани и, наконец, февральская высадка в Станичке. Под началом Куникова он воевал всего восемь дней, но таких, когда люди раскрываются полнее, чем за иные недели и месяцы. И именно Ботылеву, командиру боевой группы, наиболее успешно действовавшей против многократно превосходящих вражеских сил, майор Куников завещал перед смертью тетрадь, куда записывал мысли о тактике десантного отряда.

Старые куниковцы знали, каков их комбат в бою, а от них знали и молодые. Новичкам рассказывали о его храбрости - в штурмовой десантной части без этого качества командирский авторитет немыслим. Доказал Ботылев и свою тактическую зрелость. Известна была также его прямо-таки беспощадная честность: не простит никакого обмана или преувеличения подчиненному, не прибавит заслуг себе.

Я не видел Ботылева месяца три. Из Туапсе он вернулся еще более собранным и сосредоточенным, словно стал старше на годы - такими делает людей глубоко осознанная ответственность. Комбат еще не знал места высадки и других подробностей боевой задачи, но чувствовалось, как гордится и дорожит он вместе со своими бойцами тем, что в десант пойдут они.

А ведь был у нас под рукой, в Геленджике, и другой батальон морской пехоты, негласно соревновавшийся с ботылевским за это почетное право - 386-й отдельный, которым командовал майор А. А. Бондаренко, севастополец из бригады Жидилова. Тот батальон тоже имел в своих рядах немало старых куниковцев, начиная с начальника штаба И. В. Жернового. И тоже готовился к десанту, не жалея сил на тренировки.

Для командиров и бойцов 386-го батальона было большим огорчением узнать, что они остаются в резерве. Но добрая половина их так или иначе участвовала в десанте. Отсюда брали и комиссаров на мотоботы, и автоматчиков в особые группы по захвату молов, и добавочные подкрепления для отдельных участков высадки.

В Геленджикскую бухту стягивались из других баз назначенные в операцию корабли и суда.

Пришла группа торпедных катеров, выделенных на усиление бригады Проценко. Доложили о прибытии в мое распоряжение командиры дивизионов катеров-охотников, которым предстояло возглавить десантные отряды и группы. Все они - старые знакомые: за два года войны ни один дивизион, да, пожалуй, и ни один черноморский сторожевой катер не миновал Новороссийскую базу.

Как всегда, спокоен и нетороплив командир 1-го Краснознаменного дивизиона (и у самого на груди два ордена Красного Знамени) капитан-лейтенант Дмитрий Андреевич Глухов. Это замечательный моряк-практик, ставший офицером после пятнадцати лет службы старшиной. На войне сполна раскрылись его командирские способности. И уж не знаю, плавал ли кто-нибудь из катерников больше, чем этот комдив: с каким бы заданием ни приходили в нашу базу его охотники, на одном из них обязательно находился он.

Не забуду, как после оставления Севастополя он вернулся в Новороссийск на последнем из последних катеров, посылавшихся за людьми к Херсонесу. В команде осталось в живых пять человек, на верхней палубе был один Глухов, заменивший командира, рулевого и пулеметчика. Сам тяжело раненный, он стоял у руля, навалясь на какую-то подпору.

Когда его прямо с мостика понесли в санитарную машину, Глухов пообещал: Теперь буду жить долго! И едва став на ноги, вырвался из госпиталя. Убежать не убежал, как некоторые матросы с его же катеров, однако сумел убедить врачей, что для окончательной поправки надо по-хорошему отпустить его на море.

И вот теперь узнал, что ему поручается высадить на занятый врагом берег ударный батальон Ботылева. Догадывается ли, где намечена высадка? Кажется, да, хотя сообщить ему это еще никто не мог. Что ж, все и сами думают, прикидывают, а у таких, как он, обостренная интуиция.