- Мож-жна? - под грохот отъехавшей двери возникла в купе краснощекая голова с молодецким черным чубищем.
- Да, конечно.
Сбросив ноги с не принадлежавшего ему нижнего яруса, Тулаев сел и посмотрел на руки гостя. Вместо чемодана в них гранатой висела бутылка водки.
- О-о, бр-ратан, так мы одной масти! - радостно отреагировал гость на висящую на плечиках черную тужурку капитана третьего ранга. - У меня тоже один болт на плече!
Пальцы Тулаева резко захлопнули томик Корабельного устава и засунули его под подушку на втором ярусе.
- Бум знакомы! - смело ввалился в купе краснощекий, сел напротив Тулаева и протянул широкую ладонь. - Держи "краба"!
На его протянутой кисти пальцы согнулись хищными ястребиными
клювами, и Тулаев смущенно попытался скопировать его.
- Ну-у, ты не мариман! - укорил его гость, заметив, что
ему пытаются всунуть пальцы, как в обычном рукопожатии.
"Крабы" здороваются о-от так! - вонзился он своими ногтями в запястье Тулаева. - А ты - мне!.. Мо-ло-ток! Подрастешь - кувалдой будешь!
Тулаев нервно отдернул руку. На синем изгибе вены краснел след чужого ногтя. А в душе уже и не черточка легла, а шрам. Ему было обидно, что его так легко "раскололи", но вдвойне обиднее, что обозвали "молотком", а он не смог ничем ответить.
- У тебя стаканяки есть? - гость прохрустел крышечкой "Столичной" и поставил бутылку на стол, как штамп на паспорт припечатал. - Меня, кстати, Вовой зовут. А тебя?
- Александр, - нехотя ответил Тулаев.
- Хор-рошее имя. А про мое токо анекдоты рассказывают. Помнишь, про Вовочку и учительницу?
- Я не пью, - негромко ответил бутылке Тулаев.
Она смотрела на него желтыми глазами медалей, и глаза эти были такими грустными, словно она жалела нового знакомого Вовочки.
- О-о, я врубился! - развел руками гость. - Ты - политработник!
Его тельняшка была порвана слева по вороту, и белые нитки торчали усиками антенн.
- А ты - связист? - по-своему понял подсказку Тулаев.
- Я-а?!
Гость ткнул себя в грудь пальцем. Ворот сполз чуть ниже, и усики исчезли, забившись под разрыв ткани.
- Я - ракетчик! - с такой гордостью выпалил гость, что Тулаев ощутил на щеке каплю от его слюны. - Элита флота! А спорим, что ты политработник?!
- Я не люблю спорить.
- О-о!.. Точно - политработник! - проткнул указательным пальцем воздух купе настырный гость. - У тебя на формяге ни "лодочки", ни "кораблика"!
Полчаса назад Тулаев прочел то ли в Корабельном уставе, то ли в какой-то другой, выданной ему Межинским книжке, что всякий офицер, сдавший на право управления кораблем или лодкой, получает соответствующий значок. Наверное, именно об этом говорил Вова в тельняшке с разорванным воротом, но его дотошность не могла вызвать ничего, кроме раздражения.
- Ну и что, если нет? - огрызнулся Тулаев.
- Значит, политработник.
Он фыркнул лошадью, сорвал со стола бутылку, подержал ее над пустым столиком и резко поднял глаза на безразличное лицо Тулаева.
- Ты, брат, извини, но с такими лицами, как у тебя, на флоте токо политработники бывают, - продолжил он свой просветительский сеанс. Спорим, что ты на севера за новым назначением гонишь? Спорим?.. А?.. Спорим, что тебе надо пару-тройку лет полуторной выслугой добрать?..
Он хотел протянуть кисть для пари, но она была занята водкой. А переложить ее в левую руку он почему-то не мог. Может забыл, что у него есть еще одна рука, а может, водка не хотела менять привычные цепкие пальцы.
- У тебя что, серьезно нет стаканов?
- Я не пью.
- А я пью, что ли? - сделал Вова обиженное лицо.
Его наползшие друг на дружку маленькие губки казались слипшимися дольками апельсина. Сдави чуть посильнее - и сок потечет. Судя по выбритости, ехал он от Питера. Впрочем, для половины Северного флота, как узнал Тулаев на инструктаже у Межинского, Санкт-Петербург был чем-то вроде дачи. Многие имели в нем квартиры или родственников, многие в нем учились и, по-большому счету, службу на севере считали чем-то типа длительной командировки из родного дома.
- Водка - это ж ситро для флота, - нравоучительно произнес Вова-ракетчик. - Главный капитан - это "шило"!
В инструктаже Межинского ничего о таинственном "шиле" не говорилось. Возможно, это было нечто похожее на изобретение военных летчиков - "Военный ликер "Шасси", а проще говоря, спирт, выгнанный особым способом из тормозной жидкости, заливаемой в самолетное шасси.
- Не-е, ну ты точно - политрабочий! - вскрикнул
Вова-ракетчик таким тоном, как будто сказал: "Не-е, ну ты точно чокнутый!"
- А чем ты лучше? - решил защитить Тулаев политработников всего мира.
Он хоть и ехал на флот под этой "крышей", но к политработникам с армейских времен относились уважительно как к людям, способным много и долго говорить, не повторяясь. Наверное, если бы у нас в телекомментаторы набирали из бывших политработников, то никто и никогда бы не услышал вечных эканий и мэканий с экрана.
- Я-а?! - привстав, ударился теменем о верхнюю полку Вова-ракетчик, ...твою мать! Я - ракетчик!
- Так это же первые бездельники.
- Кто бездельники?! Ракетчики - бездельники?!
- А ты сколько раз в жизни сам делал ракетный пуск?
наполнил Тулаев слова иронией старого морского волка.
Ну, сколько?
- Я-а?!
- Да... Ты!.. Вот сколько?
- Я-а?! Дважды!
Бутылка в его руке два раза дернулась вверх, изображая из себя стартующую ракету. Из горлышка слезами разлетелись по каюте капли, и сразу запахло водкой.
- Сам? - не унимался Тулаев.
В пьяных глазах Вовы-ракетчика плескалась неуверенность. Он явно врал о двух стартах. Один-то самостоятельный, может, у него и был, а может, и того не было, но названная цифра уже висела в воздухе, и он не мог опять не коснуться ее своим чуть заплетающимся языком:
- Сам!.. Дважды!.. А вы, политработники... вы все
балласт!.. Вы ни хрена не можете! Даже водку пить! Токо это... стучать наверх можете!
- Пошел вон!
Привстав на сидении, Тулаев толкнул Вову-ракетчика в правое плечо, к выходу в коридор. Гость попытался удержать равновесие, махнул рукой с бутылкой, попал ею по металлическому ободу столика, и звон разлетающихся стекол наполнил купе.